Далекая, суровая и заразная: российскую Арктику поражает коронавирус (The New Yorker, США)

The New Yorker сильно сгущает краски, описывая ситуацию c коронавирусом на российском Севере. Автор обвиняет местные власти в потворстве нефтяным и газовым компаниям, которые якобы не приняли мер для защиты своих рабочих от Covid-19. Но эпидемия еще не достигла своего пика, и рост больных — закономерное явление.

Джошуа Яффа (Joshua Yaffa)

Разговоры о карантине в селе Белокаменка, расположенном на берегу Баренцева моря, начались в первых числах апреля. С 2017 года там вахтовым методом трудятся десятки тысяч строителей со всех концов России, а также из Китая, Турции и Центральной Азии. Они возводят Центр крупнотоннажных морских сооружений для проекта СПГ компании «Новатэк», которая является одной из самых крупных в России частных энергетических компаний. Стоимость проекта — 21 миллиард долларов.

В начале месяца несколько рабочих написали в социальных сетях о том, что после приезда в Белокаменку их поместили на обязательный карантин, предположительно для того, чтобы находящиеся среди них инфицированные не разнесли коронавирус по всей огромной стройплощадке. У многих карантин продлился всего четыре-пять дней вместо рекомендованных органами здравоохранения двух недель, а вновь прибывшие и посаженные на карантин рабочие жили все вместе в тесных общежитиях и вместе же питались в общей столовой. На размещенных в соцсетях видео можно посмотреть, как сотни рабочих стоят в очередях возле КПП или в ожидании теста на коронавирус.

Уже через несколько дней анализы на Covid-19 у десятков рабочих со стройки в Белокаменке дали положительный результат. К середине апреля их число увеличилось до двух сотен. Местная администрация объявила чрезвычайное положение, а медики из федерального Министерства по чрезвычайным ситуациям развернули прямо на снегу недалеко от стройплощадки полевой госпиталь. Российский президент Владимир Путин особо не вмешивается в ситуацию с коронавирусом, предоставив министрам и руководителям регионов самим брать на себя ответственность за борьбу с ним — и получать наказания. Он жестко раскритиковал сложившуюся в Белокаменке ситуацию. Как пишет авторитетная независимая «Новая газета», на встрече с региональными руководителями президент даже употребил слово «раздолбайство».

Работающая в Белокаменке головная строительная организация в своем пресс-релизе заявила, что она «продолжает осуществлять всесторонние антиэпидемические и профилактические мероприятия». Когда я связался с несколькими рабочими на стройке в Белокаменке, они рассказали, что даже в условиях распространения инфекции почти ничего не изменилось. Тех, у кого положительный результат тестов, изолировали в отдельных общежитиях; а те, кто остался на «зеленой» или «здоровой» стороне огромной стройплощадки, продолжают жить и работать в прежнем ритме. Рабочих возят к месту работы в тесных микроавтобусах, они вынуждены около часа ждать своей очереди в столовой, а спят в общежитиях по шесть человек в комнате. Медики якобы регулярно меряют рабочим температуру, но как сказал один из них, если ты работал в ночную смену, тебя вообще вряд ли проверят. Нет ни масок, ни перчаток, ни антиспетика, а начальство практически ни о чем их не информирует.

По состоянию на понедельник в Белокаменке официально было зарегистрировано 867 случаев заболевания Сovid-19. В большинстве российских регионов заболевших меньше. Русская служба Би-Би-Си сообщила, что в Белокаменке «самая крупная зарегистрированная вспышка в России».

В середине и конце марта, когда коронавирус начал поражать Европу и США, в России было удивительно мало инфицированных. 25 марта, когда в России было 500 подтвержденных случаев, я написал статью, в которой спросил, а не пощадит ли Россию пандемия Covid-19 благодаря стечению таких обстоятельств как чистое везение и ранние меры профилактики. Прошел месяц, и ответ ясен: нет, не пощадит.

Сегодня в России свыше 90 000 случаев заражения вирусом, и кривая заболеваемости по-прежнему упрямо ползет вверх. По темпам роста заболеваемости она вышла на второе место в мире, уступая только США. (В последние дни темпы роста несколько замедлились, составляя семь процентов в день.) Более половины случаев приходится на Москву, которая вполне логично превратилась в эпицентр инфекции, поскольку она тесно связана со всем миром и имеет большую плотность населения.

В провинциях очагами инфекции становятся больницы, дома престарелых и церковные приходы. Это трагическая закономерность, также отмечаемая по всей Европе. Но одна из особенностей вируса в России состоит в том, что он распространяется в удаленных поселках Заполярья, таких как Белокаменка, которые существуют для того, чтобы обслуживать высокодоходную нефтяную и газовую отрасль страны. Отрезанные от внешнего мира географией и климатом, эти населенные пункты связаны с Россией и внешним миром посредством приезжающих на вахту рабочих. А в условиях пандемии эти рабочие становятся опасными разносчиками вируса.

В последние недели в целом ряде далеких нефтяных и газовых промыслов Сибири и Якутии (эта российская республика в пять раз больше Франции) возникли собственные локализованные очаги Сovid-19. Десятки людей заразились коронавирусом на Чаяндинском газовом месторождении в Якутии, которое закачивает большую часть газа в трубопровод «Сила Сибири».

Этот трубопровод стал фундаментом энергетического соглашения между Россией и Китаем на 400 миллиардов долларов, которое было подписано в 2014 году. В понедельник вечером сотни рабочих вышли на митинг протеста против условий жизни и работы на вахте. Видео этого бунта появилось в интернете. Там один рабочий из толпы кричит: «Мы что, свиньи?» Другой говорит: «Где карантин? Где маски? Согнали всех нас в общаги, где мы заражаемся черт знает чем». Губернатор Якутии объявил, что все 10 000 рабочих с Чаяндинского месторождения проверены, и хотя результаты еще не готовы, «число больных там незначительно».

Еще одной горячей точкой стал порт Сабетта на Карском море, который является транспортным хабом для отправки сжиженного природного газа с полуострова Ямал. Эта территория вечной мерзлоты протяженностью 650 километров вдается в Северный Ледовитый океан. В 2017 году Путин лично и с большой помпой запустил проект «Ямал СПГ». За прошлый год терминал экспортировал на ледокольных танкерах 18 с половиной миллионов тонн СПГ.

В конце марта, когда угроза коронавируса начала усиливаться, губернатор региона Дмитрий Артюхов сказал, что работающие на его территории энергетические компании должны оставить рабочие бригады на местах и до лета не производить смену. Но многие проигнорировали его предупреждение. «Никто не воспринял его серьезно, — рассказал мне Станислав Гурбин, работающий редактором независимого новостного портала „ЯмалПро", который освещает события в регионе. — На Ямале все знают, что губернатора назначили на этот пост для того, чтобы он всячески способствовал работе нефтяных и газовых компаний, а не мешал им».

Более того, добавил Гурбин, такой масштабный проект как «Ямал СПГ» реализуют десятки подрядчиков и субподрядчиков. Самые крупные фирмы типа «Газпрома» или «Новатэка» могут себе позволить ненадолго остановить работу. Но для более мелких игроков отмененный рейс зафрахтованного заранее самолета или вертолета может стать финансовой катастрофой.

В конце марта в аэропорт Сабетты на вахту прибыло несколько сотен рабочих. И начался хаос. Кого-то посадили на обязательный карантин, а потом выпустили, кого-то сразу направили на работу. «Все началось именно там», — сказал мне один рабочий с «Ямала СПГ». Спустя две недели в середине апреля у нескольких рабочих появилась температура и другие общие симптомы Сovid-19. Как и в Белокаменке, начальство на Ямале почти ничего не говорило, даже когда первых пациентов с подозрением на коронавирус отправили в ближайшие города в больницы.

По состоянию на вторник у 130 с лишним рабочих тесты на Сovid-19 дали положительный результат. Губернатор региона начал объявлять о новых заражениях в общем, не указывая на конкретные нефтяные и газовые промыслы. «Почему?— спрашивает редактор Гурбин. — Чего они боятся?» Он сам ответил на свой вопрос: «У наших чиновников есть привычка скрывать плохие новости, не называть вещи своими именами».

Весь апрель тестов на Сovid-19 на рабочих местах делали очень мало. Беседовавший со мной сотрудник рассказал, что медики измеряли человеку температуру только в том случае, если он непосредственно жаловался им на плохое самочувствие. Дезинфицирующее средство для рук было только в комнатах отдыха.

«В целом по сути не было принято никаких полезных и грамотных мер» для замедления распространения вируса, сказал этот сотрудник. Некоторые рабочие звонили на региональную горячую линию, созданную канцелярией губернатора на время эпидемии, и жаловались на условия работы и жизни. Но никакого ответа на свои жалобы они не получали.

Некоторых рабочих с Covid-19 отвезли в больницы ближайших региональных центров Новый Уренгой и Салехард. (В понедельник губернатор рассказал о вспышке инфекции на «Ямале СПГ». «Ситуация там в целом стабильная. Мы не видим резкого роста числа тяжелобольных», — заявил он.) Многие рабочие, которых посчитали здоровыми, были эвакуированы и помещены на двухнедельный карантин в других городах России. Тем не менее, есть основания беспокоиться о том, что коронавирус начнет распространяться в противоположном направлении.

Сначала он попал в Заполярье с «материка», как называют основную часть России местные жители и рабочие на Крайнем Севере, а сейчас может туда вернуться через арктические очаги инфекции и заразить население. В конце апреля вирус обнаружили почти у двух десятков рабочих с «Ямала СПГ», которые вернулись домой в российскую республику Бурятию, находящуюся возле границы с Китаем. На прошлой неделе в последний момент отменили эвакуационный рейс из Белокаменки в Екатеринбург, находящийся в трех тысячах километрах оттуда в Уральских горах. Этим самолетом должны были вывезти предположительно здоровых рабочих, но анализы у нескольких несостоявшихся пассажиров дали положительный результат.

В Белокаменке число общежитий, переоборудованных для размещения больных Сovid-19, в апреле увеличили с одного до пяти. Всего их там 18. Об этом мне рассказал рабочий, ранее слегший с коронавирусом. У него есть подозрение, что он заразился на работе, а потом заразил пятерых соседей по комнате в общежитии.

«Это неизбежно, — сказал он мне. — Мы вместе работаем, вместе живем, вместе питаемся в одной столовой. Заболел один — заболеют и все остальные по цепочке». Ситуация там развивалась хаотично, и у рабочих зачастую не было почти никакой информации. «Люди в недоумении», — сказал мне один из них.

Например, непонятно, лечат ли больных в том полевом госпитале, который с помпой показали по государственному телевидению. Я побеседовал с десятком рабочих из Белокаменки, и никому из них не было известно, чтобы в этот госпиталь кого-то отвозили. Они даже не знают точно, где он находится.

Поскольку коронавирус на Крайнем Севере продолжает распространяться, управляющие компании на нефтегазовых месторождениях и региональные администрации вынуждены принимать меры и действовать более согласованно. Родственник одного заболевшего на «Ямале СПГ» рабочего рассказал мне, что его начальство пообещало в ближайшие дни начать тестирование на Сovid-19, и что в местную больницу поступает новое оборудование, в том числе, аппараты искусственной вентиляции легких. В понедельник проверили почти 2 000 работников. «По крайней мере, что-то начали делать, — сказал этот родственник. — А до этого они просто лежали там, всеми забытые».

После того, как на Белокаменку обратила свое пристальное внимание пресса, а рабочие стали все чаще писать о происходящем в социальных сетях, туда приехала комиссия из федерального контрольного органа «Роспотребнадзор», которая проинспектировала стройку. Вскоре после этого сотрудникам раздали маски и перчатки. (Но как сказал один рабочий, это была просто показуха, потому что спустя два дня «никто никому ничего уже не выдавал».)

Я слышал весьма противоречивые сообщения о тестировании. Кто-то говорил, что проверили почти всех, а другие люди рассказывали мне, что считающиеся здоровыми и ждущие тестов люди живут в общежитиях вместе с теми, у кого появились симптомы Сovid-19. Один человек рассказал мне, что граница между «зеленой» и «красной» зонами, которой здоровые люди отделены от больных, прекратила свое существование несколько дней тому назад, и «остается только на бумаге». «Сейчас все перемешались», — сказал этот рабочий.

Во вторник я увидел список тех, чей анализ в ходе очередного круга тестирования в Белокаменке дал положительный результат. 1 145 человек из четырех или пяти тысяч работающих на стройке. И это не включая тех, чей первоначальный тест на коронавирус дал несколько недель назад отрицательный результат. Этих людей будут проверять повторно в предстоящие дни, и можно предположить, что случаев заражения станет намного больше. «Все делается наперекосяк. Они просто не поспевают за этими цифрами», — сказал мне один рабочий.

Та экономическая нагрузка, с которой столкнулись тысячи рабочих, находящихся в таких местах как Белокаменка и Сабетта, кажется еще более болезненной из-за того, что Кремль не принимает централизованные меры. К концу года в России, скорее всего, наступит рецессия, а безработица вырастет до 15%. Однако Путин со своими министрами не предлагает населению масштабные программы экономической помощи. Его пресс-секретарь сказал, что Кремль не поддастся «популистским настроениям» и должен проявлять исключительную бережливость при использовании почти 600 миллиардов долларов финансовых резервов.

Жена одного рабочего из Белокаменки сказала мне: «Никто не говорит нам, что мы можем прекратить погашение долгов и оплату коммунальных услуг по квартире. Поэтому мы должны добывать где-то деньги». Другой рабочий из Белокаменки, который регулярно ходит на работу в свою смену, заявил: «Человек вынужден работать — даже в ущерб собственному здоровью». Многие просто хотят уехать домой, но процесс затормозился, потому что сначала надо проверить тысячи рабочих, которые продолжают трудиться на стройке, и определить, как безопасно доставить их к местам постоянного проживания. Один недовольный рабочий выразился так: «Я больше не хочу ехать на эту вирусную помойку».