«Нас вынуждают врать и скрывать»

Если вы потеряете близкого, то рискуете никогда не узнать, как именно он умер и можно ли было его спасти. Все эти сведения запрещено разглашать, все это — врачебная тайна. Даже если при жизни человек специально писал нотариальную доверенность о том, что какой-то близкий может стать его представителем, после смерти «завещание» обнуляется. Правозащитники говорят, что понятие «врачебная тайна» — это легальный способ медучреждений уйти от ответственности. Как действует режим« медицинской секретности» и почему это обостряет войну между врачами и пациентами выясняла «Лента.ру».

>> Врачи пришли в ужас от нового Уголовного кодекса

Никто не застрахован

Хоронить Ольгу Сидневу пришел почти весь поселок Соболево в Ивановской области. Эта смерть потрясла многих. Во-первых — потому что неожиданно. Во-вторых, Ольгу Николаевну односельчане любили за легкий характер и отзывчивость. До пенсии она работала экономистом в местном колхозе, бухгалтером в сельской администрации... А потом в доме культуры вела курсы рукоделия для односельчан. До своего 60-летия она не дожила месяц.

— Ей 1 июня сделали лапороскопическую операцию — удаление желчного пузыря, в котором были камни — рассказывает муж Владимир Сиднев. — После операции я с ней несколько раз разговаривал по телефону, и дочери наши с ней тоже говорили — и старшая, и младшая. Сказала, что все у нее нормально. После операции ее сразу же перевели в обычную палату. Успокоила всех, что чувствует себя хорошо. Мы договорились, что завтра придем навестить.

Но рано утром Владимиру Сидневу позвонили из больницы и сказали, что его жена — скоропостижно умерла. Обнаружила это соседка по палате. Она проснулась в 5 утра и пошла в туалет. По пути обратила внимание на неестественную позу Ольги Николаевны. Начала тормошить, но к тому времени тело уже успело остыть.

Когда приехали родственники, к ним вышел хирург, проводивший операцию.

—Я со старшей дочерью был, — продолжает Владимир Сиднев. — Мы тогда ни думать, ни говорить не могли. Шок. Спросили только почему? Врач сказал, что никто не застрахован.

В справке о смерти, которую выдали в морге Ивановской областной больницы, значится «острая коронарная недостаточность». Эсперты знают, что это обширное понятие. Состояние может быть вызвано десятками причин. Поэтому после похорон родные захотели узнать, от чего именно умерла Ольга Николаевна. Обратились с больницу с просьбой дать историю болезни, протокол операции и заключение паталогоанатома. Дело в том, что у Сидневой несколько лет была мерцательная аритмия. Это патология при которой сердце бьется не ровно: может убыстряться или наоборот на некоторое время замирать.

Зная об аритмии Ольга Николаевна сомневалась стоит ли соглашаться на операцию. Предварительно прошла всевозможные исследования и анализы, назначенные кардиологом. Противопоказаний врачи не обнаружили. Единственное, дочери и муж после операции удивлялись, почему человека с тяжелой сердечной патологией после наркоза и оперативного вмешательства не поместили в реанимацию, чтобы внимательнее понаблюдать. При аритмии всегда существует повышенный риск тромбозов. Однако в больнице показать документы, да и просто разговаривать с родственниками отказались под предлогом сохранения врачебной тайны. Юрист клиники категорично заявила, что ни дочери, ни муж не могут быть законными представителями покойной. Вот если бы кто-то из них имел статус опекуна, но Ольга Николаевна при жизни была бы недееспособной...

Сейчас Сидневы пытаются узнать обстоятельства гибели матери с помощью прокуратуры и Следственного комитета.

—Мы не знаем, есть ли в смерти матери вина врачей, — говорит Елена. — Возможно, они сделали все, чтобы спасти. Но ничего неизвестно, мы можем только предполагать. С нами даже никто по-человечески не пытался поговорить. Больница ушла в глухую оборону. На все вопросы отвечают — вы тут никто, ничего вам не положено, брысь отсюда. Умер человек — и умер, делов-то. С таким подходом можно многое скрыть. Мы понимаем, что все документы по матери возможно приведены уже в идеальный порядок. Но тем не менее хотим, чтобы огласка нашей истории помогла другим.

О горе Елена Сиднева рассказала на своей страничке в социальных сетях. Оказалось, что это — типичная ситуация. С «врачебной тайной», которая мешает родственникам узнать судьбу близкого, может столкнуться каждый. Иногда на поиск правды уходят годы.

Пошел за хлебом и не вернулся

Бывший врач из Орла, а ныне пенсионерка Елена Ярошенко до сих пор пытается выяснить, как умер ее сын Александр — тоже врач-хирург. Днем 5 марта 2014 года в Москве в Преображенском районе он выбежал в магазин «шаговой доступности» за хлебом. На обратном пути мужчине стало плохо. Он упал, потерял сознание. Вероятно, кто-то из прохожих вызвал скорую. С подозрением на острое нарушение мозгового кровообращения Александра доставили в дежурную больницу №5. Документов у него с собой не было. Одежда при падении — порвалась и запачкалась.

Вероятно в приемном покое пациент выглядел непрезентабельно и смахивал на бомжа. К тому же внятно объяснить ничего не мог, сознание было путанным. При осмотре на голове дежурный врач обнаружил у него шов от операции. За 12 лет до этих трагических событий Александру удаляли опухоль головного мозга.

Мигом сориентировавшись (бомжам все же лечебные учреждения не рады), больница вызвала другую скорую, которая доставила Ярошенко в психбольницу им. Ганнушкина. Как потом приватно объясняли родственникам — думали, что речь идет о приступах эпилепсии и неадекватном поведении. Что происходило в психиатрическом стационаре — документально родным так и не удалось узнать. Есть подозрения, что Александру давали психотропные препараты, которые были ему противопоказаны. В психиатрической клинике Александр потерял сознание во время похода в туалет. Санитарка нашла его на кафельном полу. При падении он получил черепно-мозговую травму. Скорая снова доставила его в ГКБ №5. Александр впал в кому. И больше в сознание не приходил. Жене и матери удалось разыскать его только спустя сутки после происшествия. К полученной травме присоединилось осложнение виде сепсиса, потом — пневмония. Через 3,5 месяца в реанимации он умирает.

Родственники просили больницы предоставить документы, где было бы видно какие процедуры выполнялись, чем лечили. Родители Александра, а также тесть с тещей и вдова — все врачи, поэтому чтение медицинских бумаг для них большого труда не представляло. Однако ответ был один: не положено, врачебная тайна.

— Позже нам удалось «добыть» амбулаторную карту сына из поликлиники по месту жительства, — рассказывает мать. — Она была заполнена свежими чернилами и сообщениями о том, что у моего сына бесконечные эпилептические припадки. Кроме того, были внесены данные о якобы произведенных сыну операциях на головном мозге в Германии. Он никогда там не был. Моего сына хотели уже посмертно признать психически больным и так избежать ответственности. Типа, он и так был нежизнеспособен, чего спасать?

По словам Елены Ярошенко, уголовное дело сегодня — заведено. И даже находится на контроле у главы Следственного комитета РФ Александра Бастрыкина. Но процесс идет медленно. Вокруг Ярошенко образовалась целая группа из родственников умерших пациентов. У каждого — свое несчастье. И все безуспешно пытаются выяснить подробности смерти своих родных в лечебных учреждениях.

С каждого — по содеянному

Руководитель Забайкальского правозащитного центра Анастасия Коптеева, уверена, что опция «врачебная тайна» часто превращается в законный способ ухода об ответственности медучреждения.

— Практически по каждому делу, где речь идет о качестве медицинской помощи, родственники сталкиваются с отказом сообщить, какой диагноз был у умершего, и конкретно отчего произошла смерть, — поясняет Коптеева. — Нередко родителям несовершеннолетних детей, хотя вроде бы они являются опекунами и законными представителями, также не предоставляют информацию, ссылаясь на врачебную тайну. Большинство граждан, столкнувшись с отказом, не идут дальше восстанавливать свои права. У них нет сил, ресурсов это обжаловать. К тому же в силу правовой неграмотности они не знают, как это сделать. А в тюремной медицине все еще намного хуже. Там, кроме того, что есть «врачебная тайна», необходимо также получать разрешение правоохранителей на допуск к документам.

Единственный способ родным узнать правду — это добиваться возбуждения уголовного дела и в его рамках требовать документацию. Правозащитники говорят, что это приходится делать даже в тех случаях, когда изначально и не собирались. Другой путь добиться ясности — гражданский иск в суд о компенсации морального вреда. А потом уже через суд пытаться получить документы от медучеждения. Однако получается замкнутый круг: для того, чтобы составить аргументированное заявление — у юристов часто нет достаточных доказательств.

— Приходится подавать «голый» иск, — добавляет Анастасия. — Это может стать основанием либо для отказа в удовлетворении, либо его вообще не примут к рассмотрению. Поэтому я считаю, что вопросы, связанные с врачебной тайной, нуждаются в дополнительном регулировании.

В практике Забайкальского центра был случай, когда врачебную тайну юристы пытались использовать, как это и было изначально задумано законодателем — для защиты прав пациента. В апреле 2014 года в Центральной районной больнице города Шилки Забайкальского края во время родов врачи проломили череп и повредили позвоночник новорожденному. Позже медицинская экспертиза установила, что причина — клинически узкий таз у роженицы. В таких случаях делают кесарево сечение. Но акушер, ошибочно решив, что у женщины слабая родовая деятельность, упорно «добывала» ребенка из утробы вакуумом.

После трагичных родов врач вышла в коридор, где стояла толпа народа, и начала громко и эмоционально рассказывать подробности случившегося. Мать травмированного малыша потом переживала, что их несчастье стало достоянием практически всего небольшого города. В качестве компенсации морального и материального вреда семье суд решил взыскать с Шилкинской больницы 751 тысячу рублей. Иск о наказании за распространение сведений, составляющих врачебную тайну, был отклонен.

Обычно на медицинских форумах новости о выигранных пациентами делах с материальной компенсацией воспринимаются негативно. Под каждым сообщением собирается множество язвительных комментариев о жадных юристах и неблагодарных больных.

— Про алчность пусть расскажут тем, кто пострадал от халатности медиков, — объясняет Анастасия Коптеева. — Если бы была одна-две жалобы в год на врачей — это одно дело. А когда они поступают еженедельно, это уже говорит о том, что необходимо повышать профессиональное мастерство.

Естественно, когда человек подозревает, что медучреждение сознательно пытается скрыть сведения о том, что случилось — позитива в отношения между врачами и пациентами это нисколько не добавляет. Хотя, возможно, в каком-то конкретном несчастье действительно нет ничьей вины, а врач просто боится и не знает как разговаривать с родственниками пострадавшего.

— Я никогда не настаиваю на уголовном преследовании медработника, — подводит итог Коптеева. — Но ответственность какая-то быть все же должна. Наказание рублем очень сильно стимулирует конкретную больницу, чтобы впредь не происходили случаи, когда пациента калечат или он погибает по вине медиков. В следующий раз, возможно, руководство этого учреждения подумает над предупредительными мерами. Возможно, оно задумается, что надо повышать квалификацию врачей, надо чаще устраивать какие-то семинары, больше проводить тренингов по общению врачей с пациентами. Однако самое ключевое условие — это признание ошибок. Должное исследование властями врачебных дел необходимо для безопасности потребителя всех медицинских услуг.

С признанием и осознанием — пока туго. Ведь государственные структуры официально транслируют позицию: в целом у нас все замечательно за исключением отдельных недостатков. Даже если суд признает, что медицинская помощь была «дефектной» — медучреждение с этим редко соглашается. Акушер из дела о покалеченном младенце, например, своих ошибок так и не признала. А выступая с заключительным словом в суде, возмутилась почему роженица сама не стала настаивать на кесаревом.

В профессиональной группе до сих пор обсуждают врачебную тайну, с которой столкнулись Сидневы. Оказалось, что многие доктора — не в курсе «превратностей закона», охраняющих мертвых. И недоумевают, как же им теперь разговаривать с родственниками и даже с коллегами. Один из патологоанатомов поделился историей: в одном из учреждений пациенту долго не могли поставить диагноз. Человек умер в другой больнице. Врачи из первой попросили (официально!) выписку из протокола вскрытия.

— Времена смутные пошли, — объясняют врачи. — Все пытаются утаить информацию, не дай бог, что-то негативное за пределы учреждения выйдет. А там уж и до ограничения свободы недалеко. Так и вынуждают нас врать и скрывать вместо того, чтобы обсуждать ошибки, недочеты и учиться.

Идите в суд

По просьбе «Ленты.ру» медицинский юрист, гендиректор компании «Факультет медицинского права» Полина Габай рассказала, почему отказ врачей в предоставлении информации родственника — вполне правомерен:

— Сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья и диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском освидетельствовании и лечении, составляют врачебную тайну и могут быть предоставлены клиникой без согласия пациента только в 10 случаях, определенных ФЗ № 323. Обращение родственников ни при жизни, ни после смерти пациента не входит в число оснований для разглашения сведений, составляющих врачебную тайну пациента.

Стоит также обратить внимание на то, что доверенность пациента, выданная при жизни родственникам, не изменит ситуации, так как она прекращает свое действие после смерти пациента (п. 5 ч. 1 ст. 88 Гражданского кодекса РФ).

Однако имеются и исключения, сделанные самим же законодателем. Так, согласно статье 67 ФЗ № 323 заключение о причине смерти и диагнозе заболевания, а также заключение о результатах патолого-анатомического вскрытия выдается супругу, близкому или иному родственнику — законному представителю умершего. Иные документы могут быть добыты родственниками только в рамках гражданского или уголовного судопроизводства. Идентичная позиция по данному вопросу была высказана Конституционным судом РФ в определении № 1275-О/2015 от 09.06.2015.

При этом позиция суда дает понимание того, что право родственников не является абсолютным, и решение об ознакомлении родственников с медицинской документацией умершего отдано на откуп суду и правоохранителям. Приведу дословную цитату из определения КС: в случае, когда сведения о причине смерти и диагнозе заболевания пациента (заключение о причине смерти и диагнозе заболевания, выдаваемое родственникам в соответствии с частью 5 статьи 67 ФЗ от 21.11.2011 № 323-ФЗ) доступны заинтересованному лицу в силу закона, сохранение в тайне от него информации о предпринятых мерах медицинского вмешательства, в частности о диагностике, лечении, назначенных медицинских препаратах, не может во всех случаях быть оправдано необходимостью защиты врачебной тайны, особенно с учетом мотивов и целей обращения за такими сведениями.

В подобных случаях суд при осуществлении подготовки гражданского дела к разбирательству, правоохранительные органы — при решении вопроса о возбуждении уголовного дела, а прокурор — при проведении проверки в порядке надзора за соблюдением прав и свобод человека и гражданина, могут на основе принципов соразмерности и справедливости принять решение о необходимости ознакомить заинтересованное лицо со сведениями, относящимися к истории болезни умершего пациента, в той мере, в какой это необходимо для эффективной защиты прав заявителя и прав умершего лица.

В случае фальсификации документов медицинской организацией возможна даже уголовная ответственность виновного лица или лиц. Однако диспозиция ч. 1 ст. 303 УК РФ предусматривает ответственность за фальсификацию доказательств участниками по гражданскому, административному делу, а также по делу об административном правонарушении. Таким образом, выдача пациенту на руки фальсифицированной документации не образует состав преступления.

Но, например, предоставление такой документации медицинской организацией-ответчиком в ходе судебного разбирательства может явиться основанием для возбуждения уголовного дела. Однако такие дела требуют проведения соответствующей экспертизы (почерковедческой экспертизы, экспертизы давности изготовления документов), в чем суды нередко отказывают, если заявившая их сторона не обладает достаточными доказательствами в обоснование своего ходатайства. Административная ответственность за подобные деяния Кодексом об административных правонарушениях не предусмотрена. Теоретически за предоставление фальсифицированной или иной недостоверной документации по запросу пациента возможна административная ответственность по статье 14.7 КоАП за введение потребителя в заблуждение (обман потребителя).