Парни на миллиард: какие творческие планы у продюсеров «Притяжения»

Основатели кинокомпании «Водород» — 35-летний Михаил Врубель и 29-летний Александр Андрющенко — познакомились в 2009 году, когда работали вместе у Тимура Бекмамбетова над фильмом «Черная молния»: Врубель был креативным продюсером, Андрющенко — монтажером. 8 лет спустя они — самые молодые продюсеры, которым удалось заработать в российском прокате больше миллиарда рублей. Эту планку покорил фильм «Притяжение» — их вторая совместная работа с мейджором «АРТ Пикчерс» Федора Бондарчука и Дмитрия Рудовского. «Водороду» в целом свойственно умение выстраивать прочные партнерские отношения: с СТВ и СТС-Медиа они скоро выпускают в прокат новый проект — комедию «Напарник», с Hype Production запускают космический хоррор, ориентированный на международную аудиторию, а с доброй половиной действующих профессионалов с именем запускают киношколу «Индустрия». Специально для Forbes.ru Михаил Врубель и Александр Андрющенко рассказали, зачем им киношкола, как они работают над «Притяжением 2» и есть ли у них фестивальные амбиции. 13 июня на «Кинотавре» вы официально объявили о запуске киношколы «Индустрия» вместе с партнерами — «Арт-Пикчерс» и «Национальной медиа группой». Чья это инициатива и зачем еще одна киношкола? Михаил Врубель: У «Индустрии» есть как минимум одно преимущество — она создается самой индустрией, это такая своеобразная «инициатива снизу». Есть такое мнение, что системно преподавать могут только те, кто активно в индустрии не работает. И действительно, пять лет потратить на мастерскую во ВГИКе при сегодняшних темпах жизни могут позволить себе единицы. Наша амбиция в том, чтобы максимально приблизить процесс обучения к процессу индустриального кинопроизводства, вся система, которую мы разрабатываем, заточена именно под это. Московская школа кино себя так же позиционирует — «трамплин в индустрию». Михаил Врубель: Не хочется обсуждать коллег, но мне кажется, что у нас другая система обучения, другие стандарты и, главное, мы отличаемся, если можно так сказать, «адресом» инициативы. Основатели «Индустрии» и те, кто входит в наш экспертный совет, — ведущие кинокомпании России. У нас не трамплин в индустрию — мы, собственно говоря, она и есть. Александр Андрющенко: Давайте я перечислю часть тех, кто входит в экспертный совет: Сергей Сельянов, Петр Ануров, Тимур Вайнштейн, Кирилл Серебренников, Егор Баранов, Антон Долин, Олег Маловичко, Андрей Золотарев, Алексей Казаков, Максим Осадчий, Михаил Милашин, Антон Сиренко, Вячеслав Муругов. И это не пул «свадебных генералов», а люди, которые будут принимать непосредственное участие в образовательном процессе — кто-то большее, кто-то меньшее, но задействованы будут все. Судя по энтузиазму, идея была ваша. Михаил Врубель: Идея «Индустрии» принадлежит кинокомпании «Водород» и Федору Бондарчуку. Насколько я знаю, осенью у вас был рейд по киношколам. Какие результаты, что вас не устроило? Александр Андрющенко: Ну не то чтобы рейд. Михаил Врубель: Мы же не инспекция. Просто мы постоянно находимся в поиске новых людей. Мы ищем их везде. Кого именно? Михаил Врубель: В первую очередь сценаристов и режиссеров, но не только. Мы сейчас запускаем «Притяжение 2». Встает вопрос, допустим, графики, и мы сталкиваемся с тем, что не можем нанять больше людей, чтобы сделать ее быстрее, потому что людей просто нет. А если бы мы параллельно делали еще один фильм с графикой, мы бы просто встали в очередь за «Притяжением 2». На первом «Притяжении» у вас был опыт с международными подрядчиками. Это намного дороже? Александр Андрющенко: С качественными — дорого, а другие нам не интересны. Поэтому и встал вопрос человеческих ресурсов. Михаил Врубель: Если говорить про нашу студию, то мы работаем с двумя сценаристами, одной студией звукозаписи, двумя студиями компьютерной графики. И это не потому, что мы с ними давно знакомы и нам так комфортнее, а потому, что у нас больше никого нет. И любой продюсер, с которым вы поговорите, скажет вам то же самое. А видите ли какое-то решение в том числе в создании и развитии агентских структур? Агентства по работе с талантами, talent agency? Михаил Врубель: Мы пока не думали об этом. Просто я разговаривала с Ильей Стюартом, с которым вы взаимно друг друга хвалите в интервью. Александр Андрющенко: Да, и продолжаем хвалить. Михаил Врубель: Илья — главный первооткрыватель всех новых талантов. Александр Андрющенко: Он и есть наше talent agency. Да, они подписывают режиссеров на контракты. Михаил Врубель: У них есть рекламный продакшен, который позволяет им это делать. Для того чтобы было talent agency, нужно наличие talent сначала. Вот их поиском и обучением и будет заниматься «Индустрия». Хорошо. Пойдем дальше. У вас очень бодрый год. Вы начали с «Притяжения», который заработал миллиард рублей в прокате. Михаил Врубель: Почти 1,1 млрд. Да, это очевидный успех. И вопрос такой: что чувствуют молодые продюсеры, когда берут эту планку? Ваша жизнь как-то изменилась после этого? Александр Андрющенко: Чувствуем гордость. Жизнь никак не изменилась, если честно. Михаил Врубель: В какой-то книжке по бизнесу, которую я читал, был описан эффект маховика. Заключается он в следующем: есть поверхность, за которой ты становишься видим средствами массовой информации, всей индустрии и так далее. Ты много лет что-то делаешь, поднимаешься, поднимаешься, и для тебя это просто нормальный следующий шаг. А со стороны это выглядит так: «О, ребята собрали! О, первый успешный фильм!» Не кокетничайте, все-таки миллиард в прокате — это с точки зрения нашей индустрии большой успех. Александр Андрющенко: Да мы же не в лотерею миллиард выиграли. Это скорее радость от того, что у нас получилось то, к чему мы шли. Но мы именно шли, и шли долго. Михаил Врубель: Да, этот миллиард не пришел к нам в карман. Как вы знаете, эти деньги делятся между кинотеатрами и дистрибьюторами, а потом еще и между партнерами. Так что если говорить о прибыли — это не какая-то заоблачная сумма. А вы на этапе производства уже знали, что миллиард точно соберете? Александр Андрющенко: Если бы мы обладали знаниями, сколько соберет фильм, мы бы только такое кино и делали. Михаил Врубель: Ну что значит «знали»? Мы не обсуждали меньшие цифры с точки зрения эстимейта (оценка сборов перед прокатом. — Forbes.ru), миллиард — это была нижняя планка. Но после первого четверга, который у нас был «не ахти», — около 40 млн рублей (фильм Сарика Андреасяна «Защитники» собрал почти в два раза больше. — Forbes.ru), мы перестали друг с другом созваниваться, спрятались каждый у себя дома под одеялом и поняли, что дело плохо. Когда в пятницу пошел резкий рост, а в субботу-воскресенье вообще вертикально, мы начали уже созваниваться и поздравлять друг друга. То есть в этом смысле мы не знали, что мы соберем миллиард, конечно же. Как никто в этом бизнесе (да и в любом другом) не знает. Вы озвучили какие-то чумовые контракты с Китаем по «Притяжению»: 10 000 экранов 3D, IMAX и так далее. Фильм уже вышел в Китае? Михаил Врубель: Он выходит в сентябре, потому что довольно длительное время занимает процесс получения этой красной бумажки, которую выдает комитет по цензуре. От Китая мы получили минимальные гарантии в размере $2,5 млн. Михаил Врубель: Да. И это исключительный для Китая случай. Расскажите о вашем путешествии в Китай. Просто это уже стало штампом пресс-релизов — «фильм продан в Китай», но пока не понятно, как там все происходит. Александр Андрющенко: Там все сложно. Мы пока можем сказать, что получили рекордную минимальную гарантию от Китая и это, наверное, что-то значит. По поводу проката: Китай — очень сложная территория. Они откладывают релиз, но откладывают вроде бы из целесообразных, правильных соображений. Потому что в Китае очень много зависит от даты. И они пытаются выбрать удачную дату, чтобы получить хорошую роспись (распределение сеансов фильма по кинотеатрам. — Forbes.ru). Михаил Врубель: Мы запускаем «Притяжение 2» и интегрируем китайского героя в сценарий, разговариваем сейчас с несколькими компаниями о китайских инвестициях. А как вы выстраивали это партнерство? Есть какие-то посреднические структуры? Михаил Врубель: Технически? Мы взяли в компанию китаиста — специалиста по Китаю Ольгу Каширину. Периодически ездим в Китай, они тоже приезжают к нам. Одна из десяти встреч имеет какой-то реальный потенциал. Думаю, здесь ничего нового мы не расскажем. То есть нет какой-то проторенной тропы для всех участников индустрии. Михаил Врубель: Нет. Мы надеемся, что в ближайшее время будет подписано соглашение о копродукции между Россией и Китаем. Мы знаем, что там остались буквально детали какие-то. Если оно будет подписано, то нам это, конечно же, очень поможет. Александр Андрющенко: Китай сейчас самый лакомый кусок для всей мировой киноиндустрии. Это самый крупный кинорынок в мире. Но если говорить о творческой стороне кооперации с Китаем в сфере кино, то мы же такие разные… Михаил Врубель: Это правда. И это — не хочется говорить слово «проблема» — скажем, особенность такого копроизводства. Но мы не можем идти здесь на уступки. Когда, допустим, мы говорим про интеграцию китайского героя в сценарий, мы делаем это в рамках нашей концепции. Александр Андрющенко: Иными словами, нам не интересно делать китайское кино. Кино, ориентированное только на китайскую аудиторию? Александр Андрющенко: Да. Михаил Врубель: Мы говорим про некое универсальное кино, интересное и здесь, и в Китае, и в других странах. Транснациональное? Хором: Да. Вернемся в Россию. Я вас процитирую: «Нам не интересно сотрудничать с непрофильными инвесторами». А есть какие-то другие? Михаил Врубель: Конечно. Весь наш опыт построен на том, что мы сотрудничаем с мейджорами. А где они берут деньги? Михаил Врубель: Они берут обычно из двух источников — Фонд кино и кредитные деньги. То есть выдают кредиты на кино? Михаил Врубель: В случае наших партеров — да. А какой процент и что это за банки? Михаил Врубель: Лучше задать этот вопрос нашим партерам. Мы знаем, что проценты щадящие, но все равно немаленькие. Поскольку все это высчитывается из общей прибыли, то получаются серьезные суммы. В одном из интервью вы говорили, что у вас есть два предложения по работе Фонда кино: законодательно закрепить пропорции финансирования ФК в договоре, если инициатором проекта изначально является независимая компания, а деньги получает мейджор, и ограничить количество финансируемых в год проектов. Михаил Врубель: Не законодательно, конечно же, а на уровне внутренних регламентаций фонда. Наша студия пока не является мейджором, но даже если мы им станем, то все равно будем выступать за то, чтобы студиям, которые приходят со своими идеями, тоже было бы гарантированы инвестиции от Фонда кино. Это важно, потому что Фонд кино призван развивать не только лидерские студии, но и вообще кинематограф. Небольшим независимым студиям нужно помогать на государственном уровне, если государство хочет заниматься поддержкой индустрии. А если говорить про закрепление проектов, то нам кажется, что их надо сократить. Не надо финансировать 60 проектов в год. Пусть будет меньше — 10-15 в год, но лучше. В продолжение темы Фонда кино. Вопрос на 5 миллионов: я здесь на «Кинотавре» особой паники по поводу повышения стоимости прокатного удостоверения не заметила... Александр Андрющенко: Потому что пока ничего не решено. Михаил Врубель: Пока никто не видел закона. Даже в первом чтении он никуда не подан, поэтому паники никакой нет. Я считаю, что в той формулировке, в которой мы сейчас его знаем, это абсолютно утопическая идея, никто ее не примет. Это означает убийство всех мелких дистрибьюторов, убийство всего авторского кино — российского и иностранного. Представить себе это невозможно. У российского кино есть лоббисты. Как вы считаете, они смогут свести эту угрозу на нет? Михаил Врубель: Лоббиcт — это Ассоциация продюcеров кино и телевидения, мы пока там не состоим. Председатель этой ассоциации Сергей Михайлович Сельянов говорит, что, конечно, хотелось бы сократить количество некачественных иностранных фильмов в прокате, но, пока не придуман будет рецепт, как при этом не убить маленьких дистрибьюторов и авторские фильмы, закон принимать нельзя. Вот позиция лоббиста. Компания СТВ Сельянова вместе с СТС-Медиа — ваши партнеры в комедии «Напарник», которую вы сняли во Владивостоке. И ассоциация, которую Сельянов возглавляет, как раз яростно лоббирует введение системы рибейтов — субсидий из региональных бюджетов на съемки в регионах. Михаил Врубель: Рибейт нам не достался. Александр Андрющенко: Мы сняли давно, рибейтов не было. Но было хорошо, если бы они были. Мы сняли «Напарник» во Владивостоке, большую часть фильма «Лед» сняли в Иркутске и в Сочи, и мы вообще довольно много ездим по России. Мы ищем новые территории. Было бы очень классно, если бы система рибейтов все же как-то регламентировалась, потому что Москва уже набила оскомину. Это и художественно очень интересно, и зрителям это интересно. Мы будем осваивать бескрайние просторы нашей родины, которая кинематографом пока не освоена. Приглашайте нас! Михаил Врубель: И мы же приезжаем на съемки в регион со всем своим. Максимум, что мы получаем на месте, — транспорт. Вы имеете в виду, нужно, чтобы создавались какие-то продакшен-компании и ренталы на местах? Михаил Врубель: Да, но это возможно только в том случае, если туда будут ездить часто. Регионы типа Сочи и Краснодарского края могли бы запросто это делать. Александр Андрющенко: Да, в том же Владивостоке, по-моему, чаще снимают японцы и корейцы. Михаил Врубель: И китайцы. Вы говорили, что не верите в международные прокатные перспективы комедий, потому что юмор — вещь очень национальная. Михаил Врубель: Не мы это изобрели. Любой продюсер скажет, что комедии прокатывать по миру тяжело. А знаменитые американские комедии? Михаил Врубель: Американский кинематограф универсален. Мы все знаем, как выглядит американский полицейский, дом, врач, как избираются американские президенты и так далее. Это международный кинематограф. Когда я первый раз был в Нью-Йорке два года назад, у меня было ощущение, что я приехал в место, которое отлично знаю. А в какие жанры вы верите с точки зрения международности? Михаил Врубель: Общее место, опять же: фантастика, ужасы, анимация, экшн. Вот, хорошее слово «ужасы»… Михаил Врубель: Ужасы — абсолютно универсальный жанр. Посмотрите, как продавалась «Невеста» (хоррор российской продюсерской компании «10/9», специализирующейся на этом жанре. — Forbes.ru) — прекрасный международный проект. Не знаю конкретных цифр, но все наши коллеги говорят, что она продавалась очень успешно. Мы сейчас тоже собираемся делать космический фильм ужасов по короткометражному фильму «Пассажир», который был показан здесь на «Кинотавре» в первый день. Мы вместе с Ильей Стюартом и «Арт Пикчерс» будем из этой истории делать полный метр. А они изначально задумали этот короткий метр как тизер большого проекта? Михаил Врубель: Да, это называется proof of concept. Имеется в виду, что это заявка, чтобы потом собирать деньги. А в этом проекте так же, как и в коротком метре, будут Артур Смольянинов в главной роли и Роман Волобуев как сценарист? Михаил Врубель: О подробностях пока говорить рано. Здорово, что вы подключаетесь. Потому что уже года два как в России есть некая ощутимая хоррор-волна. Александр Андрющенко: У нас было много заявок и идей, мы давно подступались к этому жанру, но именно эта идея нам показалась самой интересной. И мы считаем, что у этого проекта хорошие международные перспективы. Плюс там очень талантливый режиссер Егор Абраменко, он горит своей идеей, а это очень важно. А есть ли у вас фестивальные амбиции? Канны, красные дорожки? Михаил Врубель: Амбиции есть, а идей нет. Пока так. Александр Андрющенко: У нас нет фестивальных амбиций. Михаил Врубель: У нас есть. Александр Андрющенко: У нас нет амбиций красных дорожек и фестивального престижа. У нас есть амбиции делать другое кино — чуть глубже и сложнее. Но при этом разговаривать с широкой аудиторией. Американские сериалы четко таргетированы на конкретную аудиторию, например 35+, и это открывает новые возможности в сценарии, в художественной выразительности, в киноязыке. Вот эти амбиции у нас есть. Но, наверное, не Канны, а в первую очередь Торонто (Международный фестиваль Toronto Film Festival. — Forbes.ru) и «Санденс». То есть фестивали, где существует дальнейшая реализация проектов на рынке. Не просто приз на фестивале, а возможность сделать умное, сложное, интересное кино и потом запустить его на какой-то более широкий рынок. Михаил Врубель: То, что нам пока не интересно, — это работа с автором. Когда ты его выносишь на первое место и задача продюсера — только его профинансировать, помочь организовать съемки, продвинуть фильм, не залезая внутрь. Мы шоураннеры своих проектов. Мы их делаем своими руками, и нам по-другому не интересно. То есть сценарист для вас — соавтор? Михаил Врубель: Соавтор. Мы себя не пишем в титрах в качестве авторов сценария, но мы соавторы. Александр Андрющенко: Принимаем активное участие. Михаил Врубель: И режиссер тоже соавтор. И завершающий блок вопросов — про вас: как вы познакомились, с чего началось ваше партнерство? Михаил Врубель: Мы встретились в компании «Базелевс». Я занимался тогда сценариями, Саша пришел в качестве режиссера монтажа фильма «Черная молния». Мы там познакомились в 2009 году, а уже в 2010-м покинули «Базелевс». Я чуть-чуть раньше, Саша Андрющенко и Саша Войтинский чуть позже. И мы сначала втроем придумали свою компанию. Потом Войтинский отпочковался, а мы остались. Александр Андрющенко: И работаем вместе. Как устроена ваша компания с точки зрения бизнеса? Кто за что отвечает? Михаил Врубель: В этом сейчас главный вызов нашей компании, мы должны разобраться, кто за что отвечает. Болезнь роста? Михаил Врубель: Да. Потому что сейчас мы все за все отвечаем. У нас нет конкретного разделения. Есть специфика, Саша — режиссер монтажа, и понятно, что за режиссуру монтажа проектов, роликов и так далее отвечает Саша. Вот мы хотим сейчас все это уже разделить и как-то структурировать. Что, на ваш взгляд, самое ключевое в творческом менеджменте? Михаил Врубель: В отличие от нетворческого? Если вам знакомо, что это такое — нетворческий менеджмент, да. Михаил Врубель: Мне просто кажется, что в управлении компанией, которая занимается любой творческой продукцией, должны быть люди, которые понимают, что такое творчество. А не люди, которые разбираются в цифрах, рейтингах и так далее. Потому что без творческой экспертизы ничего не получится. Ты должен уметь работать с творческими людьми, говорить с ними на одном языке. Это важно. Александр Андрющенко: Ну и так как вся творческая деятельность связана с каким-то естественным хаосом, то ее очень трудно упорядочить. Когда ты пытаешься превратить ее в какую-то сухую систему… Михаил Врубель: Скорее всего, она исчезнет. Александр Андрющенко: Да. Исчезнет дух. Все очень быстро меняется — тенденции, идеи. Мы все время находимся в состоянии, что, с одной стороны, вроде все нужно упорядочить и делать четко, поставить сроки, сделать, выполнить. А с другой стороны, тебе все время приходят какие-то новые идеи. Раньше мы сопротивлялись и пытались делать то, что придумали изначально, но потом поняли, что первые идеи часто поверхностны. Поэтому часто сотрудники компании находятся в стрессе, и здорово, когда ты собираешь команду единомышленников, которые могут в нем существовать и даже черпать из него какую-то творческую энергию. Михаил Врубель: Да, это очень важный психологический аспект — ты должен понимать, что все время сталкиваешься с тем, что то, что ты считал железобетонным, то, чего ты достиг с очень большим трудом, просто разламывается на части, чтобы появилось что-то другое. При этом все это все равно нужно удержать в каких-то базовых сроках — сделать фильм, открыть школу и так далее. Это в первую очередь психологический вызов. Перманентная эпоха перемен? Михаил Врубель: Да, все время. Ты перечеркиваешь все, что ты сделал, и начинаешь сначала. У нас к этому уже выработался иммунитет. Но приходят новые люди, и они удивляются: «Сколько можно? Вы же вчера говорили одно, почему сегодня все поменялось?» Да потому, что оно лучше, чем то, что мы говорили вчера! Александр Андрющенко: Да, на первый взгляд это производит впечатление самодурства. Но в этом нет никакого самодурства. Это просто опыт. И последний вопрос, кино — это бизнес? Михаил Врубель: В том числе. Но давайте так скажем. Для нас важно заниматься своим делом. Для меня принципиальна позиция не работать ни на кого другого. Вместе с кем-то — конечно, да. Но на себя и за себя. Потому что это важно — ощущать себя хозяином собственной жизни. Только собственный бизнес дает это ощущение. Является ли бизнес-составляющая приоритетной в момент принятия решения о запуске фильма, работе с кем-то в рамках нового проекта? Нет. Но мы в каждый проект сначала влюбляемся как в фильм, как в историю, а потом пытаемся из этого сделать бизнес. Иногда это получается. Но первоочередное — это, конечно, эмоции, влюбленность в проект. Александр Андрющенко: Я бы сказал грубо, что кино — это не бизнес. Но я никогда в жизни не хотел быть бизнесменом, это последнее, чем я хотел заниматься. Мне кажется, бизнес — это вынужденная форма создания кино. И, наверное, это хорошо, а не плохо, потому что если бы кино не было бизнесом, оно превратилось бы вообще непонятно во что. Хорошо, что у этого вида искусства есть бизнес-форма. Но для нас первоочередное — это какой-то творческий импульс, желание что-то кому-то сказать, до кого-то донести. А бизнес — это просто честное условие, которое должно быть выполнено. Кино стоит определенных денег, поэтому у него должна быть своя аудитория и так далее. Михаил Врубель: Честно скажу, и в другом типе бизнеса, если бы я им занимался, у меня бы приоритетом стояло какое-то личное к нему отношение и творческий процесс. Жизнь, потраченная на бесконечное приумножение капитала, бессмысленна. Мне кажется, только глубокий комплекс может заставить так жить. Александр Андрющенко: Вашей аудитории это понравится. Михаил Врубель: Нет, я просто думаю, что у крупных бизнесменов очень часто другие мотивы. У Стива Джобса, у людей, которые создавали Google, «Яндекс» и так далее. И даже сеть «Магнит» — я думаю, что там есть какой-то другой мотив, кроме просто «деньги, деньги, деньги». Люди часто движимы творческим началом. Михаил Врубель: Созиданием. Александр Андрющенко: Созиданием, амбициями, естественно. Я почти уверен, что любой хороший бизнес — это не люди, которые просто мечтали заработать много денег и все. И если бизнес рассматривать только с точки зрения приумножения капитала, то кино — это не бизнес, и я бы таким бизнесом заниматься никогда не стал, и не хотел бы.