Сергей Бархин показал красоту театра
В петербургском Доме актера прошла презентация новой книги Сергея Бархина. Это не первая проба пера выдающегося сценографа, академика Российской академии художеств. Ранее были выпущены «Ламповая копоть», «Заветки. Помпейская зелень», «Красная ртуть, драконова кровь» и другие пьесы, расширившие представление о творчестве мастера. На фоне прежних цветистых заголовков новое издание выделяется обескураживающе простым названием: «Театр Сергея Бархина». Основа книги — эскизы, сочиненные к спектаклям за полвека работы: с 1966 по 2016 год. С одной стороны, в нашу эпоху авторство постановки закреплено все-таки за режиссером, и можно сказать, что театр Сергея Бархина в каком-то смысле оформлялся и благодаря режиссерам, с которыми он работал. Это Кама Гинкас и Генриетта Яновская, Михаил Левитин и Миндаугас Карбаускис, даже балетмейстер Владимир Васильев. С другой стороны, смотря на эти рисунки, понимаешь, что Бархин часто сам «сочинял» спектакль, видел его как единое целое, а не просто создавал пространство. Восприятие мира и мышление сценографа настолько самобытны, что «театр Бархина» в самом деле не размыт, в какие бы режиссерские координаты он ни был вписан. — Международная слава Сергея Михайловича началась со спектакля Яновской «Собачье сердце», поставленного в московском ТЮЗе в 1986 году, — рассказала искусствовед Онаит Оганесян, ведущая вечера. — А через два года состоялась первая персональная выставка Бархина, и тогда все поняли, что это удивительный художник, у которого есть собственное пространство. В отечественной сценографии Сергей Бархин всегда казался ярким пятном. Во время повсеместного увлечения природными «реалистическими» фактурами он мог подарить сцене фантастического цвета плюш или декорацию в стиле ар нуво. Создавал реальность, похожую на красивую заграничную открытку. И предъявленные читателю эскизы — парадоксальные, острые по форме, яркие, как тропические бабочки, — заставляют только погрустить о том, что ныне театр часто стесняется быть театральным, разворачиваясь к неприкрашенной действительности, документу, публицистике. — Я стал заниматься театром, с детства представляя его себе как итальянский театр комедии, нечто радостное, шутовское, — рассказал «Известиям» Сергей Бархин. — Мне довелось много работать в городах Поволжья. Люди там жили очень бедно. Время было тяжелое. Телевизор — только черно-белый. А я как сценограф выбирал то «Золушку», то «Трех мушкетеров». И если в столице царствовал аскетичный стиль, то я раскрашивал дворцы. Многим не нравилось, меня называли безвкусным. Но я говорил себе: я же это делаю для бедных русских детей. Книга оформлена необычно. Чаще всего под спектакль выделен разворот: на одной полосе — эскиз, на другой — выразительный литературный комментарий художника. Причем изображение напечатано на всю полосу и горизонтально, что не только позволяет удобней его рассмотреть, но и задает игровое начало, отсылая к книжкам-раскладушкам. «Картинки» лучше всего изучать, держа переплет под углом 90 градусов: так создается иллюзия сцены-коробки. Листаешь книгу — движешься по спектаклям, среди которых «Царская охота» (1977) Романа Виктюка, «Кто боится Вирджинии Вульф?» (1985) Валерия Фокина, «Гроза» (1997) Генриетты Яновской, «Дама с собачкой» (2003) Камы Гинкаса, «Бедденброки» (2011) Миндаугаса Карбаускиса… Но еще и путешествуешь по эпохам. «В советское время он ходил с усами, накрученными как у Сальвадора Дали, носил круглые черные очочки, отрастил эспаньолку, надевал шпоры, что могло вызвать у окружающих раздражение (даже ненависть)…» — слова Гинкаса о Бархине, вынесенные на суперобложку, намекают на то, что театр Бархина выходил за пределы сцены. Бархин — сам себе театр. И новая книга — еще одна частичка этого яркого театрального мира большого художника.
