«Золотая маска»: завершились показы спектаклей в номинации «Балет. Современный танец»

Гонка за обладание престижной национальной театральной премией «Золотая маска» подходит к своему завершению. Последним на фестивале в «хореографической» номинации был показан спектакль «Из глубины... (Художник Винсент Ван Гог)» казанского театра юного зрителя. Помимо основной номинации «Лучший спектакль в современном танце» он был отмечен и в трех частных номинациях: «Лучшая работа балетмейстера-хореографа» (Анна Гарафеева), «Лучшая работа композитора» (Эльмир Низамов) и «Лучшая работа художника по костюмам в музыкальном театре» (Лилия Имамутдинова). Итоги конкурса в современном танце в основном безрадостные… Благодаря деятельности экспертов на фестивале в этом году было очень много современного танца, правда, зачастую не слишком высокого качества, и практически не было балета. Отобранными оказались такие спектакли современного танца, как Five Театра танца «нОга», не только не отличающиеся какой-нибудь изобретательностью или оригинальностью мысли, но зачастую напоминающие самодеятельные коллективы, непонятно каким образом оказавшиеся в шорт-листе престижной театральной премии. Профессиональнее были артисты Театра современного танца из Челябинска в работе Ольги Поны «Теоретическая модель абсолютной свободы». В течение почти 40 минут танцовщики пережевывали одну и ту же нехитрую мысль, уподобляя свои тела некоей установленной на сцене кинетической конструкции наподобие мобиля. А неординарное мышление можно было обнаружить лишь у Андрея Кайдановского в его балете «Чай или кофе», сделанном для «Стасика». И особенно выгодно на этом фоне выделялся спектакль «Из глубины... (Художник Винсент Ван Гог)». О нем и разговор… Строго говоря, к номинации «Современный танец» эту работу можно отнести с большим трудом, потому что, собственно, того, что мы обычно называем танцем, здесь почти нет совсем. Как зачастую теперь и принято делать в современном танце, перед нами совсем не танцевальное действо, а некий перформанс, концептуальное искусство наследующее традицию искусства изобразительного. Да и заняты в спектакле артисты драматического театра. Тем не менее постановщикам (режиссер Туфан Имамутдинов, хореограф Анна Гарафеева) удалось найти интересный ракурс рассмотрения работ раннего периода творчества такого художника-постимпрессиониста, как Винсент Ван Гог, картинам которого спектакль, собственно говоря, и посвящен. Чтобы показать на сцене работы художника, который, как известно, изучал и очень ценил японскую гравюру, тут применили особую пластику современного японского танца буто, направления, возникшего в Японии в 60-е годы прошлого века, но тем не менее неявно связанного и с японской традицией кагура, и кабуки. Здесь нет никаких прыжков или вращений, а есть нарочито замедленные движения, а подчас и вообще отсутствие таковых. Важнее движения — внутренняя концентрация артистов. Нет, естественно, перед нами не появляются наголо обритые и практически обнаженные танцовщики, тела которых закрашены белой краской… Это стереотипное представление о внешнем виде артистов буто. А современным модификациям этой техники, как известно, свойственно существенное отклонение от канона. Поскольку в технике буто широко используются картины и любые объекты вообще, а один из основоположников направления хореограф Тацуми Хидзиката особенно часто обращался к картинам Френсиса Бекона, художника, испытавшего большое влияние Ван Гога (он даже написал на основе его картины «Художник на пути в Тараскон» целую серию собственных произведений), было логично, что современные постановщики обратятся в свою очередь теперь уже непосредственно к творчеству французского живописца. Изначально буто как направление предполагало синтетический тип спектакля. К синтетическому спектаклю относится и номинированный на маску проект «Из глубины», в котором в неразрывном единстве соединены работы режиссера, хореографа, художника и композитора. Можно предположить, что название спектакля отсылает к начальным словам 129-го псалма Давида «из глубины воззвах к тебе, Господи!». Ведь авторская идея, заложенная постановщиками, хорошо сопрягается с этими библейскими словами. А формулируется она постановщиками так: «Ван Гог зарождался из Темноты, из Глубины, из Хаоса» и «искал в этой темноте Свет, отражение самого себя». Стремлением пробиться из черноты к свету определяют авторы и технику буто, основываясь на утверждении Тацуми Хидзикаты о том, что буто — это «танец тьмы, рожденный из грязи». К этому высказыванию отсылает и первая сцена концептуального действа: полуголый человек, выбирающийся из насыпанной на сцене земляной кучи. В спектакле рассматривается один из ранних периодов художника (1882–1885), в котором главное место занимает человек, работающий на земле. Перед нами «живые картины в одном действии» (такой спектакль имеет подзаголовок). С помощью характерных для живописи художника этого периода сценок, которые артисты детально разыгрывают без единого слова, одна за другой перед зрителем предстают такие работы Ван Гога, как «Сеятель», «Селяне, несущие хворост», «Копатели картофеля», «Женщины-горняки, переносящие уголь» и «Едоки картофеля». Причем музыкальным фоном к этим ожившим картинам звучат строки из писем Ван Гога своему брату Тео, исполняемые вокальным квартетом и зачастую помогающие зрителю понять смысл того или иного показанного на сцене произведения. При этом шесть артистов разного возраста, занятых в перформансе (три женщины и четыре мужчины), стремятся не просто оживить и воспроизвести на сцене перечисленные работы. Связанный с изотерическими направлениями буддизма, проходящий в замедленном (словно на кинопленке) движении своеобразный танец буто в этом спектакле похож на медитацию. Характерные для этого стиля движения, словно распадающиеся в пространстве, скупая рассеянная пластика, а также внутренняя сосредоточенность, концентрация и спокойная созерцательность танцовщиков помогают им показать причудливый внутренний мир художника, сделать его видимым. Толкованию человеческой фигуры у Ван Гога присуще отсутствие плавности и размеренной грациозности в движениях… Воспроизведение такой манеры помогает артистам перевоплотиться в героев его картин и создает в спектакле особую атмосферу психологической напряженности.