Живых любить всегда труднее

Как-то совсем грустно от весенних уходов... Как и все, читаю Евтушенко. Бьет по глазам и в виски: «Где и когда это сделалось модным: «Живым — равнодушье, внимание — мертвым?» Да, Евгений Александрович, умели вы подметить и съязвить.Евтушенко везде, по всем каналам. Повторили прекрасный фильм Волкова, вытащили из архива записи выступлений. И правильно! Вот и утро воскресенья на Первом канале началось с повтора выпуска «Пока все дома». Передача побывала в гостях у Евгения Евтушенко в 2009 году. Как ни странно, я хорошо запомнила тот выпуск. Мне кажется, потому, что думала тогда — как хорошо, что снимают, ведь Евтушенко уже немало лет. Но хорошо не потому, что надо «увековечить» — уж этот поэт вниманием обделен не был. Просто — хорошо. Ну должен же человек знать, что он нужен и интересен... Думаю, кстати, что Евтушенко сильно бы удивился и посмеялся, узнав, что его стихи звучат теперь ото всюду, включая метро. Нет, он знал, что любим, но чтобы до такой степени! А как был бы рад подобному всеобщему радению хоть к юбилею своему, хоть так, по случаю Дня поэзии! Но тогда он был жив. И любить его взахлеб было как бы рано. У нас же как: только когда случается что-то, поднимается волна искренней, но посмертной скорби. И говорятся подобающие моменту слова. И обнаруживаются вдруг безутешные друзья покойного. Хотя все это уже нужно нам — оставшимся. Ушедших нашей скорбью не порадовать. Череда имен тех, кто ушел лишь за последний год, огромна. Да и в личном багаже у каждого, увы, хватает потерь. Но, как правило, схема проста: мы скорбим по тем, о ком могли не вспоминать при жизни. Евтушенко не этот случай, конечно. Хотя и к нему любовь возросла после ухода. Живых, особенно стариков, любить труднее... Любовь — она обязывает к действию, каждый день. И недоговоренные слова, невысказанные «люблю» и «помню», что стучатся о крышку гроба, могли бы дать человеку больше счастья при жизни, чем четыре красные гвоздички. Вот ушел Игорь Фесуненко — долгие годы и не вспоминаемый никем из коллег. Непростого характера человек, долгие годы считавший себя не нужным никому, кроме своей семьи, профессионал, слава богу нашедший себя в преподавании. Наше знакомство началось с его «посылания»: «Никто меня двадцать лет не вспоминал, зачем я вам?» А потом мы подружились. Но времени на эту дружбу не хватало. Зато потом я лила слезы и горло саднило от бесконечного «простите, Игорь Сергеевич!». Не стало не так давно и Нины Пономаревой — наша первая золотая олимпийская чемпионка дала свое последнее интервью «Вечерней Москве». Ее обожали сын и внуки. Это много, безусловно. Но вообще вспоминали о ней под Олимпиаду. Раз в четыре года. А сколько тех, кто доживает тихо и одиноко — до момента прощания, когда придет время зазвучать словам любви и печали? «Поплачь по нем, пока он живой...» Шахрин был точен. «Сегодня умрешь, завтра скажут — поэт». Это оттуда же, из «Чайфа». Как бы научиться плакать о живых? Просто любить их, такими, как есть, со всеми плюсами и минусами, невозможностями и невыносимостями, но — при жизни, которая коротка даже у долгожителей... Вот, кстати, 91-й год уже Науму Коржавину. И — тишина. А ведь тоже последний из могикан. Ну и что, что уехал, и Евтушенко жил в Америке. Но жив пока Коржавин. Не пришло еще время его любить.