Что общего у Ирландии и Кемерова?

Питерский режиссёр, ирландский драматург, 90-е, спортивные костюмы, камни с Томи... В Кемеровском областном театре драмы состоялась премьера спектакля «Калека с острова Инишмаан» по пьесе Мартина Макдонаха. Сами себе выбрали Пьесы Макдонаха идут сегодня чуть ли не в каждом втором театре страны, хотя широкому кругу зрителей ирландец Макдонах скорее известен по фильмам «Залечь на дно в Брюгге» и «Семь психопатов», где он выступил режиссёром. Работа в кино отложила отпечаток и на драматургию автора. В его пьесах активный киношный ритм, стремящийся к развязке, много юмора и яркие характерные герои, чем-то похожие на русских: грубые и добрые одновременно. Премьера драмтеатра родилась в недрах режиссёрской лаборатории, которая прошла летом 2016-го в Кемерове. Выпускники питерских театральных вузов (родом из Кузбасса) вернулись, чтобы показать землякам, чему их научила столичная школа. За эскиз Ярослава Рахманина, молодого выпускника Санкт-Петербургской театральной академии, проголосовали сами зрители, и администрация театра решила закрепить успех, сделав полноценную постановку. История о калеке Билли, который мечтает уехать с ирландского островка Инишмаан с населением 157 человек, где все друг друга знают, а роли навсегда розданы – калека, сплетник, сумасшедшая, проститутка, – напомнила режиссёру родной Кемерово, из которого с завидным постоянством люди пытаются уехать куда подальше, в основном в Москву и Санкт-Петербург. Ярослав Рахманин сам не исключение. «Когда режиссёр выбирает какую-то пьесу, он делает её про себя. В любом случае. Даже если он никогда в этом не признается. Мне кажется, не стоит брать эту пьесу, если вы не понимаете, что такое вырасти в маленьком городе или посёлке», – сказал Ярослав о своём выборе. Томатная кровь С тех пор как в кресло главного режиссёра сел Антон Безъязыков (ещё один выпускник питерской театральной школы), драмтеатр активно занялся поиском новых форм, обратился к современной драме и театральному эксперименту. «Калека с острова Инишмаан» тоже эксперимент. Прежде всего эксперимент театра над самим собой и зрителем: справятся ли они с новыми предлагаемыми обстоятельствами? В первую очередь справляться придётся с необычным для нашего театра, открытым приёмом игры: кулис нет, артисты сидят тут же, вдоль сцены в полутьме, по очереди выходя на площадку во время своих эпизодов. Нам приоткрывают извечную театральную тайну: что происходит с актёрами до выхода на сцену? И оказывается, что ничего особенного: они просто сидят и внимательно наблюдают за происходящим, чтобы не пропустить свой выход. Некоторые тихо переговариваются, смотрят в зал или смеются. Ещё одно развенчание подстерегает нас в самом начале спектакля, когда доктор-француз безнадёжно старается вырваться с острова и в отчаянии вырывает сам себе зуб. В этот момент артист (Андрей Куликов) достаёт баночку с театральной «кровью» и демонстративно намазывает её на лицо. А в сцене избиения калеки Малыш Бобби неистово лупит палкой по бочке, при зрителе же облитой томатным соком под агрессивную музыку Prodigy – брызги во все стороны, всё озарено кровавым алым светом, при этом герой не стесняется отхлёбывать из коробки с соком. «Вот, смотрите! На сцене нет ничего настоящего. Здесь никого не убивают и не проливается кровь. Это всё игра», – как бы говорит режиссёр. Нам остаётся принять и это правило. Из Ирландии в Кемерово Дальше больше. Режиссёр постоянно закидывает удочку, провоцируя зрителя то так, то эдак. Вот две тётушки неподвижно сидят на сцене у радиоприёмника. Громко звучит песня Пугачёвой «Позови меня с собой». На заднем плане куча хлама – приметы советского и постсоветского быта: ламповый телевизор, холодильник, торшеры, пианино, деревянные стулья и т. д. Один за другим появляются герои в хорошо узнаваемой одежде: штаны-треники с лампасами, олимпийки ADIDAS, растянутые футболки, сиреневые лосины. Всё это заставляет вспомнить эпоху недавнего «лихого» прошлого нашей страны. Помещение сюжета об ирландских островитянах в антураж российских 90-х стало главным художественным ходом спектакля. Однако при всей яркости и узнаваемости такой аналогии она не сработала. Патриархальный и размеренный быт острова Инишмаан никак не может сравниться с тем буйством, вседозволенностью и пестротой жизни России конца ХХ века. А вот отсылки к нашему родному городу прозвучали в спектакле ярче. Например, записка, оставленная калекой Билли своим тёткам, проецируется на экран и способна тронуть сердце любого кузбассовца своей узнаваемостью: «Я уехал в Голливуд. Удачи вам и здоровья дорогие земляки» (нарочно без знаков препинания, как поток сознания то ли героя, то ли режиссёра). Или камни, щедро разбросанные по сцене во втором действии, собраны явно на берегу Томи или Искитимки и волей-неволей несут атмосферу места – и вот берег Атлантического океана срастается с берегом родной речки. А новости от местного ушлого репортёра-сплетника Джонни Патинмайка о пропаже гусей или ссоре двух мужиков местами очень напоминают новости местной прессы. Борьба с самоцензурой Кажется, Ярослав Рахманин так увлёкся созданием спектакля-головоломки, спектакля-калейдоскопа со множеством «штучек», ассоциаций и приёмов, что забыл о хозяевах сцены. Актёры, предоставленные сами себе, играют каждый в своей эстетике, в зависимости от опыта и возраста. Кто преувеличенно театрально, как Виктор Мирошниченко в роли доктора, кто в русле традиционного психологического театра, как Лидия Цуканова и Людмила Копылова в ролях тётушек, кто гротескно-комически, как Юрий Темирбаев в роли Джонни Патинмайка, а кто естественно-бытово, как Антон Остапенко в роли калеки Билли. Впрочем, может, подобная эклектика – тоже приём? Подбор актёров вполне удачный – все на своих местах и точно попали в амплуа. Обилие бранных слов типа «затрахал», «сраный» и «суки» не звучит пошло, а вполне органично вписывается в заданную манеру игры. Этакая попытка борьбы с внутренней самоцензурой драмтеатра, где во всех новых текстах («Тестостерон», «Кеды») по просьбам (жалобам) трудящихся или «на всякий случай» выкидывают «из песни» слова или предельно сглаживают «недолжное». Даже писающего за сценой Хлестакова из «Ревизора» убрали. Насколько кемеровскому зрителю и театру могут показаться новыми приёмы питерского режиссёра, настолько они уже обыденны и привычны в столицах – и ремарки на экранах, и открытый приём игры, и тотальная ирония над всем, и вставные номера, и обилие популярной музыки... Однако при всех внутренних и внешних конфликтах новой постановки она подкупает свежим взглядом и хотя и мальчишеской, но дерзостью, порой необходимой нашим театрам. В спектакле рефреном звучит фраза: «Видно, Ирландия не такая уж дыра, раз... » французы сюда приезжают, янки кино снимают, цветные и немцы ездят и т. д. Видно, Кемерово не такая уж дыра, раз в нём и про него ставят спектакли молодые столичные режиссёры.