Анна Нетребко дебютировала на сцене Ла Скала в "Травиате"

Эта "Травиата" появилась благодаря стратегии Александра Перейры, второй год занимающего пост интенданта и художественного руководителя Ла Скалы. Ради Анны Перейра "задвинул" последнюю модную версию "Травиаты" 2013 года в постановке Дмитрия Чернякова, обратившись к проверенной временем предыдущей версии оперы Верди в постановке Лилианы Кавани, державшейся в Скала с 1990 по 2008 год с перерывами девять сезонов. В этом возвращении к старому трудно не заметить консервативных настроений Перейры и следования собственной программе - придать Ла Скале "особый итальянский колорит". 85-летний дирижер спектакля Нелло Санти, которого оркестранты ласково величают "папой Санти", самим обликом своим дающий понять, что несет на себе груз великой итальянской традиции, вполне соответствовал данной эстетической парадигме. Соответствовали ей и выдающийся баритон, идеальный партнер Лео Нуччи (Жорж Жермон) и уже добившийся европейского признания лирический тенор Франческо Мели (Альфред). Анна Нетребко, вернувшаяся к одной из своих любимых партий, которую не исполняла со времен своих выступлений в 2010 году в Токио, мотивировала свое желание так: В Зальцбурге партию Виолетты мне толком спеть и не удалось. Там была беготня, каблуки... Я хочу сделать это сейчас, пока еще не поздно - Я все время ищу новое, мне хочется что-то менять, совершенствовать. Я решила, что прежде чем я совсем прекращу петь "Травиату", надо один раз исполнить ее как следует. На вопрос о своем выступлении в партии Виолетты на Зальцбургском фестивале Анна ответила: - В Зальцбурге мне толком спеть ее и не удалось. Там была беготня, каблуки, все это здорово и интересно, но спеть по-настоящему я могу сейчас и хочу это сделать, пока еще не поздно. Сейчас пошла мода петь Виолетту легкими голосами - мода, которая лет двадцать уже существует. А ведь эта партия предполагает наличие у певицы крупного, уже с массой, голоса, способного озвучить не только первый, но и остальные три акта оперы, выполняя абсолютно все нюансы и ремарки композитора. Сейчас на это, увы, закрываются глаза, композиторские требования не всегда четко выполняются, ушли мы от классического исполнения "Травиаты". Хочется как-то вернуться назад. Как ни парадоксально, но в своем "новом пришествии" к "Травиате" Анна буквально слово в слово добилась своей цели, продемонстрировав оркестровое мастерство владения всеми регистрами голоса. Спектакль итальянки Лилианы Кавани, известной широкому зрителю по фильму "Ночной портье", является прямым наследником традиций не только знаменитой "Травиаты" Франко Дзефирелли, но и - по некоторым деталям - постановки Лукино Висконти, который ставил "Травиату" для Марии Каллас. Фактурно и подробно прописанные исторические реалии романа Александра Дюма погрузили певцов в атмосферу эпохи, а зрители получили иллюзию киноэкрана. Кавани наполнила эту картинную роскошь такими мелкими психологическими подробностями, что все действие было, как "живая плоть", вызывавшая мгновенную реакцию в зале. В спектакле много тактильной нежности: персонажи первого и второго планов то и дело касаются щек друг друга, обнимаются и целуются. Все здесь манило настолько, что даже в зрительном зале во время арии умирающей героини, вспоминавшей дни былого счастья, рука сидевшей по соседству пожилой дамы сжала руку своего еще более пожилого партнера. Анна предстала Виолеттой совсем иной, чем в спектакле Мариинского театра, где она стремительно неслась на волне удовольствий, и не незабудочкой-цветочком, вызывавшим у зрителей в момент смерти героини слезы от ощущения жестокой несправедливости гибели такого совершенства. Тогда это был безоглядный порыв "в вихре танца", а сейчас - мудрое наслаждение гармонией с миром и собой. Анна предстала не камелией, а пышным, очень дорогим, багряно-алым цветком. Она пела о хрупкости и одиночестве счастья. Мистическое, теплое вибрато струнных в начале оперы иначе как трепыхание свечи, ночной молитвой о счастье почувствовать было невозможно. В неспешных темпах Нелло Санти чувствовалось жгучее желание не только дирижера, но и, кажется, всех, находившихся в зале, остановить время, продлить стремительно исчезающий восторг блаженства страсти.