Не такой, как все. В марте актеру Юрию Богатыреву исполнилось бы 70 лет

Жизнь этого яркого и талантливого человека оборвалась слишком рано - в 41 год.Бывая на Ваганьковском кладбище, всегда прохожу по Писательской аллее и замедляю шаг возле памятника из красного гранита. Богатырев смотрит с него не прямо, а немного в сторону, отрешенно. Каждый раз поражаюсь нечеловеческой тоске в его глазах. Как рано он ушел... Сорок лет... Для многих талантов это какая-то непреодолимая черта. Этому пытаются найти какие-то невнятные объяснения, вроде «к сорока ушедший все сказал, написал...» Но кто может знать, все или нет? Богатырев явно не сделал и половины того, что мог. Это же явно не все — Михаил Ромашов в «Двух капитанах», Николай I в «Носе», невероятный Андрей Львов в «Открытой книге», Штольц в «Нескольких днях из жизни И. И. Обломова». А неподражаемый, роскошный Манилов? И, конечно, Егор Шилов из «Свой среди чужих, чужой среди своих...» Разве это все?! ■ Когда родители переехали в Москву, оставив позади Ригу и Питер, шел «тот самый» 1953 год. Обаятельный Юрка играл с соседскими девчонками — ставил кукольные спектакли. Но учиться пошел сначала на ковровоткацкое отделение — много рисовал и вдруг увлекся тканями. Оказалось, это — «не его», и он отправился осваивать разговорный жанр во Всероссийской мастерской эстрадного искусства. Это было «теплее», но опять — не то. «То» случилось, когда он стал студентом «Щуки». Там-то и увидел его Михалков, готовивший дипломный фильм «Спокойный день в конце войны». А потом он снял «Свой среди чужих...» Кто для кого стал талисманом и ключом к удаче, Михалков для Богатырева или наоборот, — и не поймешь. Этот фильм выявил талант обоих, а также обнаружил, как страстно любит Богатырева камера — она выделяла в нем все лучшее и скрадывала недостатки. На Михалкова и Богатырева обрушилась слава... ...Взрослый ребенок, для одних он становился любовью, у других вызывал жгучее неприятие. Чего скрывать — многие завидовали его солнечности, легкости обретения славы. Он часто не понимал этого, поскольку готов был любить всех — так, как это делают дети. ■ Он мечтал о многих ролях, и многие образы были ему подвластны, но, увы, сходилось не все. Например, он мечтал сыграть Обломова, но ему доверили Штольца — Илью Ильича же блистательно «сделал» Олег Табаков. Но скрытое недовольство Богатырева собой и смутные терзания, свойственные для любой творческой натуры, начали медленно завязываться в какой-то ужасный, постоянно саднящий клубок. При этом он оставался идеалистом и легким в общении бессребреником. Сколько бы он ни зарабатывал, деньги мигом сгорали в огне актерских гулянок, он казался влюбленным в каждую женщину и, видит Бог, по-настоящему влюблялся не раз. С ним легко было дружить, что ценили одни и использовали другие; мысли же о том, как глубоко может страдать этот баловень судьбы, не приходили в голову ни первым, ни вторым. ■ Говорить об этом непросто, но, с другой стороны, это секрет Полишинеля — Богатырева подорвало изнутри запоздало пришедшее к нему осознание его... нетрадиционности, «нетаковости». Возможно, если бы события разворачивались в наше время, все было бы иначе — воинствующая толерантность научила не то что не стыдиться гомосексуальности, а в иных случаях педалировать ее или даже изображать специально, чтобы «быть в тренде». Но для Богатырева понимание себя «не таким» было губительным и страшным. О его страданиях начали поговаривать, кто-то относился к этому с пониманием, кто-то ерничал, но в итоге у актера развилась тяжелейшая депрессия. Он «сел» на антидепрессанты, но ситуация не улучшалась: он саморазрушался. Пытаясь избавиться от тоски, — напивался, напиваясь — творил нечто невообразимое, протрезвев, хватался за голову, переживал, опять впадал в депрессию — и из этого круга не мог выйти ни один, ни с кем бы то ни было за руку. ■ В новой квартире на улице Гиляровского Богатырев прожил недолго. В это время в его жизни появилась Зинаида Попова — еще один знаковый человек в его судьбе. Депрессия нарастала, он тосковал, порой становился откровенно невозможен — у людей было много проблем, а он не мог разрешить свои, иногда казавшиеся надуманными. Друзей было много, но от ощущения одиночества его не могла спасти и чуткая Зинаида. А потом он познакомился с Клариссой Столяровой, переводчицей и редактором. Изначально, вспоминала Столярова как-то, она и подумать не могла, что подружится с Богатыревым: он был слишком убедителен в роли подлеца Ромашова в «Двух капитанах». Но, конечно, все встало на свои места. Они отлично работали, но однажды Богатырев сорвал спектакль, явившись на него пьяным. Тогда Столярова помогла ему «зашиться». Это спасло, но не надолго. Алкоголь правил бал, начались проблемы с давлением и нервами... ...Кларисса Столярова рассказывала, что новый, 1989 год они встретили вместе. Похоже, у Богатырева появилась еще одна надежда на счастье. Но в январе у Клариссы было очень много работы. Она не могла контролировать Юрия постоянно, держать за руку. 2 февраля ночью ей позвонили. Она понеслась на улицу Гиляровского... Юра получил гонорар за фильм «Очи черные», и вокруг тут же собрались «друзья». Когда Богатырев побледнел, они вызвали скорую. Потом вторую... Не зная ничего о лекарствах, которые он принимал, бригада ввела ему транквилизатор. Конфликт между препаратами и несовместимость их с алкоголем остановили сердце. P. S. Станислав Садальский, настоящий друг Богатырева, писал в своем дневнике: «6 февраля 1989 года должна была состояться первая в его жизни выставка, но в этот день Юру похоронили. (...) Приехавшая на следующий день после смерти Юры из Питера его сестра Рита увидела разграбленную библиотеку, пустой шкаф: вся одежда пропала… А на стене остался гвоздь, на котором раньше висел кортик, подаренный отцом, капитаном первого ранга». ...На ярких, талантливых рисунках Богатырева изображены многие его друзья, в том числе и Садальский. Они нарисованы с большой любовью к людям. Той любовью, которой в тосковавшем сердце Богатырева было очень много...