«Джаз — свободное искусство, и у него не должно быть никаких ограничений»
Игорь Бутман о «Триумфе джаза» и Российском авторском обществе Композитор и саксофонист Игорь Бутман готовит 17-й фестиваль «Триумф джаза» в условиях повышенной нагрузки — недавно он занял пост главы авторского совета Российского авторского общества, которое весь прошлый год сотрясали скандалы. БОРИС БАРАБАНОВ встретился с ИГОРЕМ БУТМАНОМ, чтобы выяснить, зачем ему эти хлопоты, если на его плечах и без того множество забот. — В последнее время в связи с церемонией «Оскара» все с новой силой заговорили о фильме «Ла-Ла Ленд», и не в последнюю очередь — о его музыкальной составляющей. Насколько я понимаю мысль авторов, хороший джаз — это старый джаз. А вас они убедили? — К сожалению, я пока не видел фильм, и насколько я могу судить с чужих слов, это все-таки не фильм о джазе, это музыкальный фильм с элементами джаза. К слову, так же, как и «Одержимость» того же режиссера. В «Одержимости» джазовый мир показан не глазами джазового музыканта. Я не видел таких жестких преподавателей, таких самодуров даже в самых лучших консерваториях: ни в The Juilliard School, ни в Беркли. Если говорить о темпе, то даже великие ошибаются. Барабанщик Билли Кобэм однажды на спор держал ритм без метронома и буквально через несколько секунд ошибся. Для джаза гораздо более важны другие фильмы. Например, «Около полуночи» Бертрана Тавернье, где играл саксофонист Декстер Гордон, а музыку писал Херби Хэнкок (и получил за нее «Оскар»). Или фильм о Чарли Паркере «Птица», который снял Клинт Иствуд. — Спасибо. Давайте поговорим о фестивале «Триумф джаза». В этом году он проходит позже, чем обычно, даты проведения сдвинуты в конец месяц — на 28–29 марта. Это связано с расписанием какого-то особенного участника? — Причины банальнее. Даты в феврале в зале, который нам удобен, то есть в Светлановском зале Московского международного дома музыки, зарезервировали под другие мероприятия. Может быть, это даже к лучшему. После нового года больше времени на рекламу, у людей больше времени заработать деньги на билеты. В этот же период в Ярославле под руководством трубача Александра Сипягина проходит фестиваль «Джаз над Волгой», многие наши артисты поедут туда. По традиции они сыграют и в Санкт-Петербурге. А 27 марта мы проведем в Москве концерт детского «Триумфа джаза». — Вообще, у вас же огромное количество фестивалей сейчас. — Да, есть фестиваль в Саранске, есть фестивали в Сочи, в Иркутске, в Челябинске и на родине моих предков, в Туле, есть World Jazz Festival, который мы с Аркадием Укупником делаем в Риге, обсуждается фестиваль российско-японской дружбы на Сахалине и еще будет международный джазовый конкурс в Ростове-на-Дону, в котором я возглавляю жюри и еще помогаю деньги доставать. — Как это выглядит — «помогаю деньги доставать»? — Не то чтобы я двери ногой открывал и требовал, не знаю, двадцать миллионов рублей положить на стол. В мою задачу входит просто объяснить знакомым чиновникам, бизнесменам, что это — лицо региона, нужно помочь с такими вещами, как социальная реклама, или гостиница подешевле, или статья в бюджете города. С миру по нитке, как говорится. — Есть в программе фестиваля «Триумф джаза» кто-то, кого вы хотели привезти много лет, и это наконец-то удалось? — Кого я очень хотел привезти, я привез уже давно. Это были Brecker Brothers в Le Club, правда, тогда уже серьезно пошатнулось здоровье Майкла Брекера, и выступал только его брат Рэнди. А так я мечтаю привезти всех. Саксофонист Крис Поттер, который будет выступать у нас в этом году со своим квартетом,— один из моих любимых музыкантов. У него недавно на фирме ECM вышел очень интересный альбом, несколько загадочный такой, потусторонний. Также приедет контрабасист Крисчиан Макбрайд, который выступал у меня на юбилее, и вот теперь приедет с новым проектом New Jawn — добрый товарищ, выдающийся музыкант. — Еще один ваш гость, Джон Бисли, не только играл с Майлзом Дэвисом, но и работал в качестве аранжировщика и музыкального продюсера на различных крупных телешоу, писал музыку для больших кинопроектов. Идеальный персонаж, скажем, для какого-нибудь мастер-класса. — Да, надо будет с ним об этом поговорить. Мы с Джоном подружились на проекте, который называется «Всемирный день джаза», он — главный аранжировщик и музыкальный продюсер всего этого ежегодного действа. Если ты видел концерт, который был 30 апреля 2016 года в Белом доме, со Стингом, Пэтом Мэтини, Эсперанцей Сполдинг, то им как раз занимался Джон Бисли. От этого концерта меня «отцепили» в последний момент. — А вы должны были в нем участвовать? — Да. Я участвовал до этого в трех «Днях джаза», «Институт джаза имени Телониуса Монка» пригласил меня снова, и я, конечно, согласился. А потом, видимо, кто-то вспомнил, что я писал письмо Бараку Обаме о том, что джазовые музыканты должны иметь право играть в Крыму. Существует ведь директива Обамы о том, что американские граждане не имеют права работать на территории Крыма. А я написал ему, что джаз — свободное искусство, и у него не должно быть никаких ограничений. Тогда мне пришел ответ: «Ничего сделать не можем. В Крыму играть нельзя». И вот когда нужно было уже готовить поездку в Вашингтон, на «День джаза», который проходил под эгидой президента, я спросил: «Ну что, едем?» И мне приходит ответ: «Мы не получили твое согласие». Понимаешь, все остальные мои электронные письма дошли, а вот это как бы потерялось. Я, конечно, очень расстроился. Но вот сейчас я уже получил приглашение на следующий «День джаза», он пройдет 30 апреля в Гаване. Художественный руководитель события — Херби Хэнкок. — От кого вам поступило предложение возглавить новый авторский совет РАО? — Со мной говорили об этом несколько раз — и нынешний генеральный директор Максим Дмитриев, и композитор Виктор Дробыш. 31 августа 2016 г. я побывал на внеочередной конференции РАО, которая стала переломной для этой организации. Меня спросили о том, какие у меня отношения с РАО. Я сказал: «Великолепные. Я член РАО с 1994 года, денег никогда от этого авторского общества не получал, но и претензий особых не имею». Все же это не мой основной заработок, хотя мои произведения исполняют по всему миру и деньги РАО за это собирает. Зато вот мой брат Олег, тоже музыкант, какие-то деньги от РАО получает. Может быть, причина в моем разгильдяйстве. Хотя вот от американского общества ASCAP, в котором я состоял и из которого вышел, я до сих пор получаю отчеты, пусть и с нулевыми балансами. На конференции 31 августа я четко сформулировал свою позицию: «Наш генеральный директор находится за решеткой, его обвиняют в воровстве. (С июня 2016 года бывший гендиректор РАО Сергей Федотов находится в СИЗО, его обвиняют в мошенничестве в особо крупном размере.— “Ъ”) Могут ли в этой ситуации быть сомнения в необходимости реформ? Есть профессионал, он готов этим заниматься». Конечно, у Максима Дмитриева есть свои интересы. Но он амбициозный человек, бизнесмен, он может все это потянуть. — Вокруг РАО сейчас много скандалов, а вы — человек мирный, ни в чем не замешаны, практически излучаете добро и свет. Зачем вам эта головная боль? — Ну, может быть, как раз в силу этих моих качеств у меня как раз и получится что-то сделать. Я доверяю Максиму Дмитриеву, его компания «Первое музыкальное издательство» имеет хорошую репутацию. Он профессионал, но, конечно, над ним тоже должен быть контроль со стороны авторов, он должен отчитываться перед авторами чаще. Руководство авторским советом РАО не требует от меня ежедневной работы с документами. Но я бы хотел, чтобы совет чаще собирался, чтобы мы выслушивали коллег, у которых есть проблемы, помогали им по мере возможности. — Какие проблемы РАО для вас на первом месте? Есть же процедуры, которые до сих пор вызывают много вопросов. Например, сбор авторского вознаграждения с телерадиокомпаний — он будет происходить по-прежнему на основе фиксированных ставок? — В эту проблематику погружается Максим Дмитриев. Сейчас он проводит аудит, и только по его результатам будут приняты какие-либо решения. Он должен представить отчет и свои предложения. Я надеюсь, мы увидим их до конференции РАО, которая должна пройти в апреле. Часть аудита, результаты которой нам уже известны, конечно, вызвала шок. Сколько же было вывезено и украдено! Сейчас все авторы ждут, когда заработает личный кабинет, и можно будет отслеживать поступления от использования произведений. Какие-то ставки, вероятно, будут меняться, какие-то нет. Сейчас, например, организаторы концертов моего оркестра отчисляют в РАО 5% нашего заработка от каждого нашего выступления. — Вам наверняка доводилось по просьбе организаторов концертов подписывать документы об отказе от вознаграждения РАО в интересах промоутера. — Бывает такое, да. С одной стороны, я могу поставить себя на место промоутера — он тратится на рекламу концерта, аренду зала и аппаратуры, на транспортные расходы, платит нам гонорар и так далее. Если на концерте мы играем собственную музыку, мы действительно готовы отказаться от вознаграждения РАО, потому что нам уже заплатил гонорар промоутер. С другой стороны, подписывать такие бумаги неправильно. Авторское общество собирает не только с этого зала, оно собирает со всех площадок и работает для всех авторов. И если мы играем в программе «Луч солнца золотого» или «Караван» Эллингтона, то, получается, отказ от вознаграждения — это обман. — По закону РАО может оставлять некий процент собранных средств на собственные нужды, например содержание такого здания, как головной офис РАО на Большой Бронной в Москве. Сейчас это в среднем 30%, а согласно последней информации в странах ЕАЭС ОКУПы — общества по коллективному управлению правами — смогут оставлять себе даже 50%. Вы считаете, это справедливо? — РАО собирает сейчас неплохие деньги в России и по всему миру. Если эти деньги правильно собирать и справедливо распределять, то никаких проблем с содержанием офисов не должно быть. Но у нас ведь, как известно, в РАО процветало воровство, и деньги шли не на содержание офиса, а на замок в Шотландии (согласно информации, которая попала в прессу в 2015 году, Сергей Федотов владел замком в Шотландии, несколькими домами в Брайтоне и квартирами в Лондоне общей стоимостью £8 млн.— “Ъ”). Конечно, как без замка? Если подход будет более профессиональным, то можно и людей новых набрать, и компьютеры купить, и здание новое взять, а может, и замок… — Но маленький! — Кроме шуток, если бы мы знали, что этим замком может пользоваться каждый член РАО, многие были бы не против. Представляете: замок—дом творчества членов РАО в Шотландии. Как в Пицунде или в Юрмале. — В конце прошлого года заговорили об участии государства в деятельности ОКУПов, в контроле за ними. Были даже поручения со стороны правительства, а министерства готовили свои предложения. А теперь эти разговоры опять заглохли. — Я считаю, у государства есть чем заняться, тем более есть чем заняться первому лицу, к которому тоже обращались наши коллеги. С другой стороны, если что-то пойдет не так, с государством сложнее иметь дело, там все-таки чуть больше бюрократии, больше страха чиновников. Общественная организация — это живые люди, более гибкая форма. Общественная организация может быстрее поменять устав, что-то изменить в своей работе. Предложения об участии государства возникли в разгар борьбы разных групп авторов, разных кланов за огромное количество денег, которое собирает РАО, они были частью этой борьбы. Я в эти интриги не вдаюсь. Композитор Игорь Матвиенко (глава старого авторского совета РАО.— “Ъ”) как был моим товарищем, так и остался. Несмотря на то, что мы принадлежали как бы к противостоящим лагерям, когда мы встретились, мы даже не говорили об этом. Обнялись — и все. Точно так же мне было приятно, когда мне позвонил Евгений Крылатов и сказал: «Игорь, если ты в РАО, то, может быть, и я вернусь в РАО». Диалог есть, понимаете? Я понял, что эта работа может быть для меня полезной. В том числе и в смысле пропаганды того жанра, которым я занимаюсь. — Вы долго были увлечены идеей создания Академии джаза. На какой стадии находится ее реализация? — От московского правительства мне поступило предложение возглавить одновременно несколько музыкальных учебных заведений, они объединятся под моим руководством. С сентября начну работу. Так что эта образовательная миссия будет реализована вот таким образом. А впоследствии, я надеюсь, мы действительно создадим академию, о которой я мечтаю.
