Ректор РЭУ имени Плеханова — о прошлом, настоящем и будущем экономического образования

Часть 1 Часть 2 Часть 3 Российский экономический университет имени Плеханова отмечает 110-летие. О том, как все начиналось, куда стремится вуз сегодня и в чем преимущества экономического образования «Плешки», главному редактору Business FM Илье Копелевичу рассказал ректор университета Виктор Гришин. Мы сегодня отмечаем 110-летие Российского экономического университета имени Плеханова, или, как его называли в советское время, «Плешки». Виктор Гришин: Он назывался МИНХ — Московский институт народного хозяйства. Ему 110 лет, он на десять лет старше революции. Эта страница истории малоизвестна. Как он появился, кто и зачем его создал, как он пережил революцию? Виктор Гришин: Российская экономика в конце XIX — начале XX веков развивалась очень бурно. Если бы не войны — Русско-японская война, Первая мировая — наши предприниматели мечтали, что к 20-м годам XX века Россия по производству могла бы догнать США, тогда тоже была такая мечта у тех, кто занимался экономикой. Создать такую экономику без грамотных людей было практически невозможно. Те, кто это понимал — а их было немало и в Санкт-Петербурге, и в Москве, и в других городах Российской империи — думали о том, как создать современное образование. И наш институт, университет появился не сразу: изначально здесь решили давать среднее образование для мальчиков и девочек. В 1903 году было создано Мужское коммерческое училище, а в 1904 году — Женское коммерческое училище. Создатели были коммерсантами? Виктор Гришин: Создатели были коммерсанты, купцы: Третьяковы, Сорокоумовские, но главный наш создатель Алексей Семенович Вишняков возглавлял Организацию коммерческого образования города Москвы, был поверенным в делах московской Думы, то есть депутатом московской Думы, и явился организатором и создателем этих училищ и университета. Какие специальности тогда существовали, на кого готовили? Виктор Гришин: Готовили технологов по переработке в основном пищевой продукции, инженеров, в том числе инженеров по энергетике, инженеров различных видов производства, были два факультета: инженерно-экономический и отдельно экономический факультет. Слово «экономика» тогда уже употреблялось? Виктор Гришин: Да, тогда уже употреблялось. Например, взять книги, которые в то время выпускали наши преподаватели. Озеров Иван Христофорович в 1904 году выпустил очень интересную книгу «Как расходуются в России народные деньги». Я сейчас ее перечитываю и понимаю, что многие проблемы того времени являются нашими проблемами сегодня. Жизнь меняется, но, если говорить о гуманитарных ценностях, о самой экономике, об отношении к ней, многие вещи остаются и сегодня. Университет создали купцы и промышленники. Обучение в то время было платное, или они оплачивали образование студентам, или работодатель сразу же оплачивал обучение своих будущих приказчиков? Наверное, менеджеров и управляющих тогда не было. Виктор Гришин: Самые разные варианты. Наш институт тогда не являлся элитным учебным заведением, куда шли дворяне... Это не барское дело. Виктор Гришин: Это были в основном дети купцов. Они мечтали, чтобы их дети получили здесь образование не хуже, чем за рубежом. Были дети крестьян, эта прослойка была достаточно серьезная. Крестьяне платили за образование? Мы знаем, что в то время уже были и богатые крестьяне. Виктор Гришин: Да, часть платила, но часть не могла платить. Я не могу сейчас сказать, какая часть не могла платить, но у купцов-учредителей был фонд, и они платили из него не только за их обучение, но и стипендию. Государство не помогало и не мешало? Виктор Гришин: Государство не помогало и не мешало. Это было именно коммерческое заведение. Несмотря на то что в 1913 году царь утвердил устав, вплоть до революции все содержание в основном несли на себе именно купцы. При этом я хочу отметить, насколько они были ответственны перед обществом и перед собой. Например, очень красивый четвертый корпус с церковью, который мы отреставрировали в этом году, строили, когда была Русско-японская война и денег в государстве не было и у купцов. Говорят, купцы на войне зарабатывали. Виктор Гришин: Да, кто-то зарабатывал, но больше, видимо, подрядчики из военных. Когда купец Котов отдал 150 тысяч рублей на строительство и храма, и корпуса, не хватало порядка 100 тысяч. Купцы брали кредит под собственные гарантии, чтобы в это тяжелое время выстроить корпус. Когда мы сейчас говорим о социальной направленности бизнеса, нам есть с кого брать пример. Люди сами понимали, что у них не все хорошо с производством: народ, естественно, в войну беднеет, товарооборот падает, товары не берут, выручка не самая большая. Тем не менее они шли сознательно на то, чтобы сделать что-то для страны, для людей, и они действительно в эти трудные годы, в годы первой революции, Русско-японской войны, завершили строительство корпуса практически в два года. Давайте будем периодически перемещаться из прошлого в сегодняшний день. Вы сказали, что учились в том числе дети купцов. Сегодня, согласно статистике, «Плешка» занимает четвертое место по количеству выпускников в российском списке Forbes, а если посмотреть на высших чиновников, может быть, и повыше место будет. А как следующее поколение, учится у вас же, или куда-то подальше отправляют? Виктор Гришин: По традиции очень многие родители приводят детей к нам. Я могу привести пример Андрея Бельянинова: его мать, по-моему, закончила наш институт, сам он его закончил, и его дети закончили тоже наш институт. Но не могу сказать о всех. Сейчас, конечно, мир стал теснее и доступнее, и многие богатые люди отправляют своих детей в Гарвард, Оксфорд. А потом второй диплом получают здесь, как часто бывает. Виктор Гришин: Часто бывает так, да. Мне кажется, и мы со своей стороны должны занимать более высокие позиции в международных рейтингах, и они, мне думается, все-таки переориентируются со временем на наше, российское образование, потому что наша экономика — это все-таки наша экономика. Мы же знаем, кто является лауреатами Нобелевской премии: это в основном люди и экономисты из США, может быть, в определенной мере Соединенного Королевства, они получают Нобелевские премии в основном за практические разработки в рамках своей родной экономики, и когда они начинают, условно говоря, приходить в нашу экономику, то, что у них получается не много, я считаю, это вполне естественно. Чтобы экономику двигать и развивать, нужно знать ее основу, нужно знать людей. Историю с географией. Виктор Гришин: Да, именно так. Я думаю, что те, кто хочет работать в нашей стране, должны больше учиться у нас. «Найти хорошего специалиста по экономике не очень просто» Здание Российского экономического университета имени Плеханова. Фото: Максим Григорьев/ТАСС На ваш взгляд, на каких специалистов будет спрос, какую специальность выбирать? Это вопрос, который интересует всех, у кого подрастают дети. Не слишком ли много у нас юристов, экономистов? На что будет ставиться акцент в предстоящие годы? Виктор Гришин: Юристов и экономистов на самом деле много, но вы должны понимать генезис их большого выпуска, с чем это связано. Не секрет, что в 1990-х годах как грибы после дождя стали расти различные коммерческие вузы. В связи с тем, что для обучения экономистов или юристов тем, кто организовывал эти вузы, не надо было закупать технику, переоснащать лаборатории каким-то инженерным оборудованием, все это было дешево, и это пользовалось, к сожалению, спросом. Многие считали и считают, что диплом важнее знаний — знания сами по себе, диплом сам по себе — и если мне повезет, я с этой корочкой продвинусь, не имея больших знаний. Но жизнь меняется, и в последнее время ребята очень здорово стоят за то, чтобы им действительно давали хорошие знания. Когда вы спрашиваете, что человек должен выбрать для себя, я считаю, что у каждого свои особенности и способности. Но если говорить о потенциальном спросе работодателей? Виктор Гришин: Не важно ориентироваться на спрос — важно ориентироваться на собственные устремления, на свою душу, на то, что вам требуется. Если вы понимаете, что вам требуется такая специальность и вы в ней будете большим специалистом — а вы им обязательно будете, если в вас это сидит — хорошие специалисты нужны в любой отрасли, будь то IT, маркетологи, рекламщики, но они нужны тоже достаточно хорошие, компетентные. В то же время такие извечные специальности, как строители, будут нужны всегда. Если вы как инженер по любой специальности сегодня на высоте, вас всегда возьмут, вы всегда найдете себе работу и не простую, а высокооплачиваемую. Если взять экономистов, несмотря на их количество, выбрать или найти хорошего специалиста по экономике не очень просто. А что такое «хороший специалист по экономике»? В чем особенность «плешкинской» экономической школы и образования? С одной стороны, можно прекрасно знать историю экономики, о том, как разные государства, от самых крупных до самых маленьких, решали какие-то экономические проблемы в историческом разрезе, а можно очень хорошо знать карту Российской Федерации, знать, где какое месторождение находится, где какое население проживает, где какая средняя зарплата. И то, и другое — это экономика. Наверное, у каждого вуза есть свой акцент, про что он больше — про мировую экономику или про свою с историей и географией. Виктор Гришин: Если говорить о самой экономике, это наука, которая привязывается к конкретному производству. Если экономист пришел на ткацкую фабрику, он должен знать технологию производства ткани, если на хлебозавод, то технологию производства хлеба. Если он финансист, то понемногу знает обо всех отраслях. Это большая специальность: он все анализирует, но по финансовым показателям, по трендам, по общей картине. Виктор Гришин: Если взять финансиста, бухгалтерский учет все-таки больше заформализован, чем экономические расчеты. Обучить бухгалтера в определенном смысле проще, чем экономиста, который может работать в самых разных отраслях. Поэтому мы считаем, что нам, с одной стороны, важно дать широкую базу. С другой стороны, мы считаем, что человек должен определиться еще на этапе учебы, где он будет работать, и в этой части мы разрешаем нашим ребятам где-то на третьем курсе поступать на работу. Это очень важный вопрос. У меня самого росли дети, да и я сам себя помню. Когда я своей дочке советовал, куда поступать или не поступать — она, правда, по-другому сделала — я ее ориентировал вот на что: вуз нужен тот, который не сидит и не погоняет с утра до ночи. Я понимаю, что медиков учат совершенно по-другому, но она все равно выбрала тот, где не рыпнешься в сторону. Я по своему опыту считаю, с третьего курса надо уже начинать работать, а в вуз по возможности приходить и хорошо сдавать экзамены. Это моя личная точка зрения. Чем серьезнее вуз, тем меньше свободного времени он оставляет студенту. Но как у вас? Виктор Гришин: Когда я сюда пришел, у нас дети начинали работать с первого курса. Я считаю, что это неправильно. Ребенок все-таки должен получить базу, и у него в жизни не получится больше высвобождать такое время в течение целого дня, чтобы учиться и получать базовые знания. Когда он получил базовые знания, потом и неделя у студента получается несколько короче, лекций, практических занятий поменьше, и тогда с третьего курса мы ребятам разрешаем: пожалуйста, работайте, мы даже можем посодействовать. Мы взаимодействуем с более чем 900 компаний в России и за рубежом, причем самыми знаменитыми: это и «Ашан», и Metro, и «Л'Этуаль», и самые разные банки. По сотрудничеству с работодателями мы занимаем 14-е место в мире по рейтингу QS (рейтинг лучших университетов мирового значения по версии британской консалтинговой компании Quacquarelli Symonds — Business FM). Какие там главные критерии? Виктор Гришин: Они определяют, как человек пришел на работу, как он быстро продвинулся, какое место занял в этой компании. Мы опираемся и на собственные рейтинги. Если взять рейтинги РБК и «Коммерсанта», из 400-500 компаний, которые они исследуют, мы занимаем ведущие позиции в управлении — четвертое место в рамках всех этих компаний. Наши зарубежные друзья тоже признают, что в этой части мы работаем достаточно предметно и предлагаем ребятам самые разные направления. Важно, чтобы они и сами понимали, что им для жизни нужно. Если ребенок понимает, что это его, он и учится намного активнее, и знаний у него больше, и продвигается он быстрее. В прошлом году шведская компания Universum отдала нам вообще первое место по работе с работодателями. Благодаря чему? Попробую по-другому сформулировать вопрос. Может быть, он, с вашей точки зрения, и не правомерный, но вы тогда на него и ответите. Как вы думаете, те, кто учится у вас, в большей степени будут приспособлены для государственной службы, потому что очень много ваших выпускников на самых высших государственных постах, или же для частного бизнеса? Виктор Гришин: Я считаю, и там, и там, и еще в третьем секторе — в науке. А есть разница в подходе к образованию: чему научить, на что сориентироваться? Виктор Гришин: Я думаю, что на уровне бакалавриата на сегодняшний день разницы большой нет. На уровне магистратуры, естественно, различия полные. Для науки мы готовим по одним программам, для государственного управления — по другой программе, для бизнеса — по третьей программе. Поэтому сегодня бакалавриат — все-таки низший уровень высшего образования: там ребенок должен уметь обосновать и поставить цели. Магистр должен принимать уже решения. Третий уровень высшего образования — это аспирантура: это уже наука, и в науку можно пойти сразу с магистратуры. «Мы не самый бедный вуз» Ректор РЭУ имени Плеханова Виктор Гришин и мэр Москвы Сергей Собянин на торжественном открытии после реставрации учебного корпуса, 30 августа 2016 года. Артем Геодакян/ТАСС Ко всем этим новым словам — бакалавриат, магистратура — мы, люди чуть более взрослые, постепенно привыкаем. К ЕГЭ все уже с трудом, но привыкли. Поэтому вам вопрос: как вы сейчас оцениваете эту форму приема абитуриентов, дошла ли она до какого-то приемлемого уровня? Сначала было много, видимо, заслуженной критики, в том числе потому что качество проведения ЕГЭ в разных регионах было весьма разное. Дайте оценку. Виктор Гришин: Я всегда воспринимал ЕГЭ более положительно, чем отрицательно. Любой экзамен страдает определенными недостатками. Я понимаю, что по литературе, по русскому языку надо уметь и писать, и читать, и излагать без ошибок, правильно переводить свои мысли на бумагу. Да, у нас были здесь определенные издержки, но был бы устный экзамен. Когда мне говорят, что детей натаскивают на ЕГЭ — может быть, но ведь это ошибка учителя, что он натаскивает на ЕГЭ. На любой экзамен натаскивают. Виктор Гришин: Да. И когда мы поступали, учили билеты и брали те же учебники Выготского, Лаврова, еще чьи-то, задачи смотрели и решали, таким же образом шли. Для меня ЕГЭ — это все-таки чистота с точки зрения приема, когда выстраивается достаточно четкая вертикаль: кто выше, тот проходит на бюджет, кто ниже — на внебюджет или в другой институт. Думаю, что ЕГЭ надо совершенствовать, не бегом все строится. Да, где-то надо вводить устные экзамены. Если это касается культуры или особо креативных специальностей, можно вводить дополнительные экзамены, проверять ребенка еще на какие-то моменты. Но для меня легче и чище выстраивать эту вертикаль, когда ребята и из Москвы, и из Владивостока могут подать документы в электронной форме, узнать, поступил или не поступил, и приехать. И потом, это отсутствие экзаменов в вузе. Ведь для нас это тоже было непросто. Каждый вуз формирует собственную приемную программу, билеты. Поэтому, мне кажется, сейчас и для ребят, и для родителей предпочтительнее, чтобы был ЕГЭ, и для нас тоже. Кто лучше учится: «бюджетники» или те, кто за свои деньги? Виктор Гришин: Конечно, «бюджетники». Это все-таки объективный показатель? Виктор Гришин: Объективный показатель: мы отчисляем достаточно большое количество «внебюджетников», особенно после первого курса. Вам не жалко их отчислять? Это же ваш доход. Или эти места заполняются? Виктор Гришин: Даже если они не заполняются, бренд дороже денег. Если мы потеряем бренд вуза, который дает хорошее образование, а не продает диплом в рассрочку... Пусть он учится, а диплом не получит. Виктор Гришин: Так не бывает. А кто ему гарантирует? Ему дают возможность учиться за его деньги. Виктор Гришин: Если ребенок не хочет учиться, пришел, заплатил деньги и считает, что ему надо выдать диплом, это неправильно. Пусть лучше он уйдет. Он сам уйдет, если поймет, что диплом не получит. Виктор Гришин: Мы ему поможем или сам уйдет — значения не имеет. Пусть сходит в армию, немножко повзрослеет и поймет, что вообще-то везде надо работать, а не пользоваться заслугами родителей, их деньгами и так далее. В прошлом году мы отчислили больше 300 «платников» и человек 20 «бюджетников». Но и среди «платников» тоже есть ребята, которые ценят деньги: у нас очень большой конкурс на высвободившиеся места. Условно говоря, если 20 мест освободились, у нас есть правило, по которому мы переводим с платного на «бюджет», ребенок должен три семестра отучиться на четыре-пять. Многие из них отслеживают все это и смотрят, как перейти на «бюджет». Для нас это тоже отрадно: чувствуется, что ребенок жалеет своих родителей и сам понимает, что надо переходить на «бюджет». Хотя с точки зрения преподавания у нас все перемешано, «платники» и «бюджетники» в одни группах, и нет такого, чтобы где-то было написано: вот это «бюджетник», а это «платник». А сама экономика вуза сейчас в каком состоянии? Грубо говоря, бюджет платит за обучение тех, кто смог пройти по конкурсу, люди платят. А с другой стороны, надо нанимать преподавателей. Виктор Гришин: Мы считаем, что мы не самый бедный вуз. Хотя мы не являемся ведущим или топовым вузом, в программе 5top100 (проект повышения конкурентоспособности ведущих российских университетов среди ведущих мировых научно-образовательных центров — Business FM) нас нет, там есть 21 или 24 вуза, которые получают дополнительные средства, есть ведущие вузы, которые получают тоже дополнительные средства, федеральные вузы. Мы с этой точки зрения по классификации министерства обычный вуз. Но я не хочу сказать, что мы бедствуем. Средняя зарплата преподавателей на сегодняшний день — почти 97 тысяч. Я пришел в 2008 году, на 1 января 2008 года средняя зарплата преподавателя была 17 тысяч. Благодаря чему такие перемены — именно государственному финансированию или налаженной платной составляющей? Виктор Гришин: Мы на сегодняшний день одну треть своего бюджета получаем от государства, а две трети бюджета зарабатываем сами. То есть платежеспособный спрос все-таки в большей степени обеспечивает нормальную экономику вузов и привлечение преподавателей? Виктор Гришин: Да. В 1990-е — в начале нулевых качество образования не спасало бы, потому что не было платежеспособного спроса. Виктор Гришин: Помимо всего прочего мы не стали зарабатывать больше денег, чем раньше. Но должна быть и соответствующая дисциплина, и ответственность в том числе руководства за правильное использование финансовых ресурсов. Я считаю, что мы сегодня эффективны еще и потому, что, во-первых, все заинтересованы, у нас соответствующая система стимулирования, чтобы привлечь дополнительные средства в университет в виде научных денег, в виде дополнительного образования. На Западе есть распространенная форма, особенно в университетах с большой историей: выпускники — а у вас очень много, мало сказать, состоятельных выпускников, но очень успешных людей — создают фонд, чтобы как-то поддерживать студентов, которые идут вслед за ними. У вас такой идеи, практики пока не возникало? Виктор Гришин: Пока нет. Во-первых, все-таки современное поколение предпринимателей меньше заинтересовано в развитии образования, все надеются на государство, что оно поддержит. Я считаю, что со временем мысль только о том, чтобы накопить деньги и вкладывать их в наиболее прибыльные операции, тоже пройдет. Сейчас мы постоянно говорим о социальной направленности бизнеса. Я думаю, это мнение создаст более благоприятную тенденцию к накоплению эндаумент-фонда. Но есть и другая сторона. Сейчас попечительский совет, которым руководит Сергей Чемезов, дает определенные деньги, но в связи с достаточно стремительной инфляцией, я считаю, лучше эти деньги вкладывать сегодня в оборудование, софт, здание. Как раз четвертый исторический корпус, вы на него показывали. Виктор Гришин: Четвертый, первый — мы весь кампус отреставрировали, отремонтировали, можно зайти в общежитие, все у нас очень здорово. И я считаю, что это не обесценивается. Вот когда мы победим инфляцию, когда деньги, которые будут в эндаументе, будут нести соответствующие прибыли, а не убыток — ведь западные вузы живут не на само тело эндаумента, а на проценты с него — я бы тоже изо всех сил старался создать такой эндаумент-фонд. Но пока таких условий, на мой взгляд, нет. Спасибо! Мы вас поздравляем! Виктор Гришин: Спасибо большое!