Михаил Ефремов привел младшего сына на презентацию труда своего великого деда
Боря Ефремов, мальчик 5-6 лет, при параде (белая рубашечка, бабочка, черные брючки под ремень), поднимается по мраморной лестнице «Геликон-оперы». С родителями он проходит в зал, который носит имя его прадеда — великого оперного режиссера Бориса Покровского. Среди профессионалов и почитателей Покровского и Боря, пришедший на презентацию уникальной книги режиссера и выставки, ему посвященной. Булгакову, сказавшему «рукописи не горят», нельзя не верить — книга Бориса Покровского тому доказательство. Об этом расскажет худрук «Геликона» Дмитрий Бертман, но чуть позже. Пока же для собравшихся — историческая справка от него: зал, где на представление труда великого режиссера собралось много народу, называется «Покровский», и он единственный сохранившийся с XVIII века. Именно здесь вершилась история России — политическая, культурная. Например, известно, что княгиня Дашкова, которая владела зданием, вместе со своей подругой Екатериной II пила здесь чай. Правда, чаепитие длилось всего-то 14 минут и за ним высокопоставленные особы обсуждали не что иное, как сценарий убийства царя. Не договорились и перессорились. — Все это описано в мемуарах княгини Дашковой. Позже, когда здание перешло Шаховским, здесь бывали Пушкин, Чайковский, Дебюсси, — рассказывает Бертман. — Здесь находилась частная опера Зимина, пел Шаляпин, у которого контракт, между прочим, был не с Большим театром, а именно с оперой Зимина. Но сегодня мы представляем уникальную книгу, из всех книг Бориса Александровича она самая объемная. Когда я репетирую, у меня советчиков много: артисты, критики, сотрудники театра. Но я всем давно сказал: «У меня советчик один — Покровский». Я вот представляю, как он сидит у нас на репетиции и точно знает, где и что я сделал не так. Думаю, здесь бы он точно нос крутил (все помнят привычку режиссера в кулак зажимать свой длинный нос и крутить его. — М.Р.). Он для меня такая совесть, что ли. Правнук великого режиссера пока не осознает масштаб своего великого предка, о котором говорят серьезные дяди и тети, которые выходят по очереди к микрофону: худрук Камерного театра им. Покровского Михаил Кисляров, главный художник Вольский, бывший ректор ГИТИСа Карина Мелик-Пашаева, во многом благодаря которой книга Мастера и увидела свет. Ей слово: — Покровский — исследователь, философ музыкального театра, он первым начал ставить барочные оперы, причем еще в начале 70-х, — говорит Карина Мелик-Пашаева. — И издательство ГИТИСа на протяжении многих лет издавало много его работ и работ о нем. Много его трудов вышло в других издательствах, и сейчас, как мне кажется, приходит время, когда должно выйти полное собрание его сочинений. А история появления книги не обошлась без без драмы. «Режиссура оперного спектакля» (в рукописи «Очевидное и спорное») была написана и сдана в издательство, но... рухнул Советский Союз и всем стало не до режиссуры, не до оперы. Издательства начали закрываться, и рукопись Покровского пропала. Надо полагать, не только она. — Редактором книги была Елизавета Дюкина. И вот что удивительно в этой истории… — рассказывает Бертман. — Переезжая на другую квартиру, она оставила какие-то ящики на старой. Ей позвонили новые жильцы, сказали, что нашлись вещи. «Да выбросите». «Там рукописи», — ответили ей и привезли их. Оказалось, что это копии той самой рукописи, которая считалась утраченной. — Одна редакция этой книги уже была сделана в Нижнем Новгороде, — продолжает Бертман. — Но это совсем другой труд, купированный и переделанный, а эта — оригинальный Покровский. Я сам принимал участие в редактировании рукописи. Текст полностью сохранен, изменили только название. Почему? Жена его, Ирина Ивановна Масленникова, говорила мне, что Борис Александрович мечтал издать ее как учебник, поэтому книга издана как учебное пособие. Как есть система Станиславского, так и в этой книге сконцентрирована вся система Покровского. Все иллюстрации подобраны им самим. Такого больше нет в мире: Дзеффирелли не написал, как ставить спектакль, а Покровский написал. Последним к микрофону выходит Михаил Ефремов. Его сын Боря сосредоточился. — Я ставил когда-то в Новой опере у Колобова «Демона». К своему стыду. Когда мой дед узнал, что я буду ставить оперу, он сказал, что все это ерунда, гений там один — Лермонтов, но потом дал мне совет: «Учти, в опере «Демон» много хоровых партий, поэтому спроси кондуктора хора и расставь так, чтобы отдельно стояли альты с альтами, басы с басами, сопрано с сопрано, а тенора с тенорами». Я спросил: «Зачем?» — «Когда они стоят все вместе, они друг друга не слышат и поют кто в лес, кто по дрова». Я пришел в театр: там действительно огромный оркестр, хор — человек 300. Я спросил, кто кондуктор хора, и попросил его сделать то, что посоветовал мне дед. И надо сказать, что после этого хор меня очень сильно зауважал. И в конце у меня этот хор даже танцевал». Презентацию завершили красиво двумя музыкальными номерами: меццо-сопрано Ксения Вязникова (она работала с Покровским) исполнила частушки Варвары из оперы Щедрина «Не только любовь»), а Герман Юкавский с Романом Бобровым — дуэт из оперы «Нос» Шестаковича. На выставке в фойе — семь больших фотопортретов Мастера и более 20 его фотографий со знаменитыми современниками. Среди экспонатов клавир оперы «Отелло», принадлежавший Покровскому, его режиссерские записи, а также запись голоса режиссера, взятая с уникальной пластинки, — все это предоставлено худруком «Геликона». Редкая, не экспонировавшаяся прежде фотография Покровского была подарена театру Марией Лемешевой. Образными комментариями к портретам стали таблички с текстами, «скрижали», каждая из которых является цитатой из новой книги Покровского. Выставку, приуроченную к 105-летию Мастера и выходу книги, можно будет увидеть до 6 февраля в камерном зале Геликон-оперы.
