Изнасилованное искусство или голая правда?

Художник Петр Павленский – тот самый, который когда-то на весь мир просиял голым задом на Красной площади - вновь стал звездой Интернета, эмигрировав из России. "Великий бунтарь" сдулся и сник, словно использованное изделие из латекса. Павленский уехал из Москвы тайно, по-тихому: через Белоруссию на Украину, а затем улетел в Париж. И уже там публично заявил о якобы грозящей ему в России опасности. Если каждой своей предыдущей акции этот 32-летний фрондёр от искусства давал громкое название ("Туша" - когда замотал себя в колючую проволоку, "Фиксация" - когда прибил гениталии к мостовой), то последнее его деяние пока никак не окрещено. Название и статью поступку Павленского подбирают следователи СК РФ. Картина вырисовывается гнусная и грустная. Актриса Анастасия Слонина обвиняет художника в попытке изнасилования. Из московской квартиры, в которой проживал Павленский, девушка сбежала в чём мать родила. Полиция и ледственный комитет, распутывая это ЧП, докопались до другого пикантного момента – Павленский не так давно избил бывшего бой-френда Анастасии Слониной. Видимо, из ревности. Так что накал страстей в любовном треугольнике нешуточный. Вернее, в квадрате: у Павленского есть гражданская жена Оксана Шалыгина и двое детей от неё. К следователю художник должен был явиться 16 января, но вместо этого оказался в Париже, надеясь на политическое убежище во Франции. Беглый акционист заявил там журналистам: "Сидеть за то, чего я не делал, и с бараньей покорностью идти на заклание, выгодное государству, я не соглашусь ни при каких обстоятельствах". Такой вот короткий и пошловатый конец вышел творческому пути скандально знаменитого акциониста. Если закон встал на защиту девушки, которую, как она утверждает, пытались изнасиловать, то зачем винить в этом государство? И если Пётр не виноват – то зачем же бежать сломя голову? "Диплом так и не получил, не дотянул до выпуска и живописных шедевров после себя не оставил", - так отзываются о Павленском в его альма-матер, художественно-промышленной академии имени Штиглица. Но в таланте Павленскому не откажешь, для того, чтобы творить, ему не нужны краски и кисти. Лишь собственное тело и пристальное внимание прессы. Ну, конечно, ещё громкие лозунги. В 2012-м году Павленский зашил себе рот, взял в руки плакат в защиту Pussi Riot, встал возле Казанского собора в Питере – с этого перфоманса началась его "карьера". Фото: rex711.livejournal.com "Для меня искусство — и политическое, и как таковое, — работа в информационном поле с наборами кодов, а не производство предметов, - так излагал Павленский своё кредо. - Искусство — это работа со смыслами и с формой выражения этих смыслов. То, что я делал раньше, я делал с позиции художника, который находится в стороне, в комфортной для себя стороне, не берет на себя ответственность и не помещает свое тело внутрь искусства, а говорит от некоего третьего лица. Когда я неожиданно для себя вышел к акционизму, я сам стал персонажем и телом, взяв на себя ответственность". Мы, журналисты, даже полюбили Петра: информационные поводы он создавать умел. Говорил красиво и убеждённо – что борется за свободу слова и уважение прав личности. Ах, каким Павленский казался на фоне подожжённой им двери здания ФСБ на Лубянской площади! Та пламенная акция - художник назвал её "Угроза" - закончилась для него не тюремным сроком, а всего лишь штрафом. Пресса сделала из Павленского мировую знаменитость. Однако, согласитесь, не будь репортажей в СМИ, свидетели его чудачеств считали бы его банальным хулиганом, а на Западе о нём бы и не узнали. И единственным результатом его акций остались бы составленные полицейскими протоколы. Ну, и снимки в соцсетях, сделанные любопытными зеваками. А они славы и денег не принесли бы, затерялись: фоток различных фриков в Интернете хоть пруд пруди. Настоящего художника из Павленского не вышло - что он может выставить в Париже на обозрение, кроме своего тела? Путь к вершинам в искусстве идёт через сердца людей, часто он бывает долгим и трудным. По этой дороге шёл мой друг Геннадий Добров, художник, который всю свою жизнь боролся против зла и насилия. Певец боли и скорби В советские времена Геннадия Доброва считали диссидентом. Он рисовал искалеченных войной людей, пациентов психбольниц, нищенок, проституток. Его упрекали: "Зачем ты всюду ищешь грязь?" Добров отвечал: "Это же тоже люди – больные, несчастные!" В 1962 году, на выпускном курсе Московского художественного института имени Сурикова, Геннадий отказался переделать выпускную работу в духе "социалистического реализма". Диплом ему тогда не дали – пришлось пойти служить в милицию. На посту у Белорусского вокзала в Москве Геннадий не расставался с блокнотом, делал наброски. Сотни, тысячи лиц, житейских сюжетов – пьяницы, воришки, гадалки. Милицейский начальник, увидев те рисунки, испугался: "Талантливо, но это антисоветчина!" Добров снял погоны и пошёл работать санитаром в больницу имени Склифосовского: "Хочу помогать людям и изучать жизнь!" Потом перевёлся в психиатрическую больницу № 7, через три года его уволили: "Не за то, что вы рисуете, за то, что слишком мягки с пациентами!" В 1974-м Геннадий отправился на Валаам – на этом архипелаге на Ладожском озере тогда был интернат для инвалидов войны. В изувеченных войной людях Добров разглядел не только скорбь, а душевную силу. Безногие, безрукие, слепые калеки доживали свой век на острове, вдали от родных. Добров запечатлел на бумаге их страдания и их подвиг. Эти рисунки навсегда остались символом страданий – сейчас они хранятся в музее Великой Отечественной войны в Москве. Портрет потерявшего память солдата-инвалида Добров назвал "Неизвестный". А всю серию - "Автографы войны". Работы из неё стали публиковать лишь во время горбачёвской перестройки. Потом был Афганистан – Добров ездил туда шесть раз. Рисовал раненых, убитых, сожжённые дома и мосты. Выставку афганских рисунков он назвал "Молитва о мире". Затем была Чечня, Южная Осетия. Геннадий Добров в "горячих точках" не брал в руки автомат. Его оружием был карандаш. Он верил: если поведать правду о жестокости войн, то люди станут добрее. Залы для его работ чиновники давали неохотно: "Люди желают красоты и радости, а вы рисуете боль. Смените тематику, тогда будут и выставки, звания, и награды…" Добров не свернул с выбранного пути. Между войнами объездил все спецпсихбольницы России – рисовал пациентов, записывал их истории. Устраивал выставки – негромкие, но мощные по эмоциональной силе. А свои силы, увы, таяли. Когда Геннадия Доброва пригласили выставить свои работы в представительстве ООН в Нью-Йорке, он был уже тяжело болен. Та прощальная выставка стала триумфом. Доброву присвоили звание Народного художника России, избрали членом-корреспондентом Академии Художеств. Геннадий Добров умер в 2011-м. В том году, когда Петр Павленский ещё только выбирал свой путь и в итоге выбрал дорогу, которая привела его в тупик.