Неудачную пьесу Брехта удачно поставили в Пушкинском театре
В Театре имени Пушкина поставили раннюю пьесу Бертольда Брехта — ту самую, что сам автор считал неудачной, — «Барабаны в ночи». Да и первая ее постановка в Мюнхене 1922 года едва выдержала один сезон. Но это, похоже, ничуть не смутило питерского режиссера Юрия Бутусова, который именно «Барабанами» решил завершить свой брехтовский диптих в Пушкинском. В том, на что он рассчитывал и что из этого вышло, разбирался обозреватель «МК». Не знаю, как Юрий Бутусов, но худрук Пушкинского, Евгений Писарев, явно рисковал, согласившись на не очень выгодный с исторической точки зрения материал для своей труппы. Во-первых, пьеса эта имела конкретную отсылку — Ноябрьская революция в Германии 1918 года, в которой автор лично участвовал, но был крайне разочарован. Вот свое разочарование и озвучил «Барабанами в ночи» (первоначальное название — «Спартак», но не в честь раба-гладиатора, а организации, созданной левыми социал-демократами и преобразованной в КПГ). Во-вторых, в Пушкинском уже идет, и с огромным успехом, «Добрый человек из Сезуана» Бутусова, и подтверждать успех «Барабанами», а не, скажем, «Трехгрошовой оперой», многим показалось как минимум странно. Но тем не менее театр рискнул и… — Да это какой-то цирк уродов! — восклицает один из героев. Он прав — на сцене действительно паноптикум: мужчина с ярко-зелеными волосами и вытянутым лицом (Карл Балике, он же владелец фабрики снарядных ящиков, он же глава семейства), его супруга Амалия, с выбеленным лицом и рыжей косой через плечо, — вылитая смерть с известным инструментом жатвы. Дочь их Анна — растрепанная кукла-аниме — и ее жених Фридрих Мурк, с видом клоуна-неудачника всякий раз проваливающегося с репризой и оттого недовольного всеми. Картину «уродов» дополняет второй план, где проститутка в платье «вытянутая майка-алкоголичка», некто в котелке и усиках, а также мальчик или девочка (сразу не разобрать), что бескровным голосом, но с легким грассированием объявляет почтенной публике, что ее ожидает, суть поступков героев ну или на худой конец антракт. Вот такой «теплой», но несколько взнервленной компании (все-таки на улице восстание, стреляют), собравшейся в пивнушке, отравить жизнь пришел... покойник. Спокойно, ничего трэшевого (хотя как посмотреть на саму жизнь этих людей) — просто прежний жених Анны, Андреас Краглер, считавшийся без вести пропавшим на войне, а значит, убитым, взял да и явился. Невеста хотя и беременная, но «покойничка» все равно любит. А тот — в балетной пачке, сползающей с ослабевшей мужской груди. Словом, картина маслом. Натяжки в сравнении с живописью нисколько нет — спектакли Бутусова очень похожи на полотна экспрессионистов, ожившие герои которых и существуют в яростной экспрессии. Шум и ярость — их стихия, и Бутусов как никто умеет ей управлять. Как никто знает меру, и даже в кажущейся чрезмерности проявляется стиль. Что говорить о вкусе, явленном в оформлении Александра Шишкина, обошедшегося малыми средствами. Он обустроил на сцене Пушкинского пространство в виде кабаре, пытающегося в кризисные времена сохранить респектабельный вид с остатками былой роскоши. Отсюда — реклама в электрических лампочках с действенными глаголами, типа «жрать», опускается на сцену и уплывает вверх; уместность микрофонов, на которые в других спектаклях других театров уже невозможно смотреть из-за бессмысленности их употребления; нереальность происходящего из-за множества белых плафонов, вдруг зависающих над сценой, — их матовый свет уютен и не бьет по глазам. Но главное — атмосфера кабаре с его музыкальностью; кстати, саундтрек спектакля замечательно сделан самим Бутусовым — и он как отдельный герой. Типичное кабаре — с его страстью к порочным гримам, к гротеску в костюмах и переодеванию: мужчины на женских ролях, женщины — на мужских. Разумеется, постановка Юрия Бутусова никакого отношения к Ноябрьской революции в Германии начала прошлого века, интересной разве что специалистам, не имеет. Но режиссер удивительным образом считывает с пьес давних времен сегодняшние реалии. Не внешние — внутренние: что происходит с человеком в тех или иных обстоятельствах; что они с ним делают и в пользу каких ценностей он делает выбор сам? И не о далеком 1918-м идет речь (живых свидетелей-то уж не осталось), а о первой половине XXI века. Бутусов, которому любой давний автор как будто современник, умеет передать смыслы не только теми прописанные, а им самим прочувствованные. На сегодняшний день он — наилучший интерпретатор классики. Существовать в бутусовской эстетике могут далеко не все актеры. Но те, кто работает с ним не впервые, только подтвердили высокий класс своей игры. Это практически весь состав, и в первую очередь Александра Урсуляк (Анна), Александр Матросов (Мурк) и, конечно, Тимофей Трибунцев, приглашенный из «Сатирикона» на роль Андреаса Краглера. Актер фактуры небогатой, но громадной внутренней силы. Роли второго и третьего плана также обращают на себя внимание: интересно следить за персонажами Веры Воронковой (Бабуш, журналист), Ивана Литвиненко (Амалия), Алексея Рахманова (Карл) и Анастасии Лебедевой (милейший грассирующий официант Манке). Барабаны — как часть декорации, они же — инструменты в руках артистов в финале. Все девять человек ловко лупят по ним колотушками. Но, похоже, они бьют не для главного героя, который отгородился громадной стеной от этого циничного и безумного мира и уткнулся в телевизор. И стихи Бориса Пастернака здесь не случайны: Мне хочется домой, в огромность Квартиры, наводящей грусть. Войду, сниму пальто, опомнюсь, Огнями улиц озарюсь...
