Максим Никулин: «Глупо видеть за каждым мнением чиновника непременную цензуру»

Максим Никулин, как сын своего отца и директор Цирка на Цветном, всегда отличался независимой оценкой происходящих событий, и видел он их не так, как велит тот или иной тренд, а просто точка зрения исходила от его естества, и он ее не менял. Он не за ваших, и не за наших, он просто Никулин, сделавший цирк главным делом своей жизни, и дело это процветает. Сейчас у всех на слуху дискуссия о цензуре, которую поднял Константин Райкин... — Вопрос о цензуре не вчера возник и не позавчера, верно? К этому нужно очень осторожно относиться. Я два раза прослушал выступление Кости. В принципе он ничего нового не сказал. Знаете, как говорят, «в идее социализма нет ничего плохого». Мне лично на цензуру жаловаться грех, для меня такого понятия нет. Мне никто ничего не запрещает, никто не контролирует, не следит. Чем человек воспитаннее, интеллигентнее, культурнее, тем он меньше нуждается в цензуре. Хотя запретительство любое никогда к добру не приводило. А по большому счету Косте грех жаловаться. Дело не только в Косте, вон Поклонская негативно высказалась о фильме, который даже еще не вышел... Там, видите ли, посягнули на святое — на Николая Второго, его любовницу... — А я не знаю — почему про Николая нельзя? Что вообще можно и что нельзя? Когда рано, а когда пора? Пушкину уже в 15 было пора, а кому-то и в 60 еще рановато. Вопрос индивидуальный. А то, что кто-то высказывает мнение, иногда некомпетентное, — ну что ж теперь делать? В советские времена были всяческие худсоветы, к которым не просто прислушивались, их указаниям следовали, это было на уровне приказа. Поэтому стоит подумать, что мы обрели, а что потеряли. Просто сравнить. Ну да, сегодня какой-нибудь депутат или сенатор может высказать свое мнение, не знаю, о балете «Жизель». Его слушают только потому, что он депутат. А так-то больше и ни почему. Послушать можно, а вот следовать его советам или нет — это уже вопрос каждого. Я тоже могу высказаться о балете, в котором не понимаю. Но это лишь на уровне «нравится или не нравится», я не призываю народные массы на борьбу против этого. Так что видеть за каждым мнением чиновника непременную цензуру, по-моему, глупо. Сейчас назначили нового гендиректора Росгосцирка, ваш цирк, понятно, частный, но проблем с жанром много, вот чего, на ваш взгляд, душа просит? — Моя душа ничего не просит, то, что она просит, она получает, к счастью. То, что касается цирка в принципе, то я считаю, что российский цирк сегодня на хорошем уровне. И это во многом благодаря предшествующему руководству. Да, много ошибок сделано, но много сделано и хорошего. Тут тоже не надо ничего перечеркивать: вот, мол, все развалили, испортили, изгадили, а теперь надо исправлять... А то, что касается Росгосцирка как хозяйства, — я тут ничего нового не скажу, я продолжаю считать, что систему надо менять. Но система-то государственная, и без решения государства ничего не поменяется. Мы как раз вчера об этом и говорили с Ивановым, новым гендиректором. — Он совершенно неравнодушный человек... — Он очень неравнодушный, он много чего хочет сделать, но руки у него не то что связаны, они у него обрублены. Будь ты хоть Биллом Гейтсом, но если тебя поставят на эту должность, ты повесишься через неделю. Это очень старая административная система, в ней уже многое сломано и теперь гниет. И мало того что гниет, так еще и заражает своими язвами и разложением все то хорошее, что пытается прорасти. Эффективно такая система работать не будет, потому что на местах нет никакой инициативы, — если уж сверху руки повязаны, то на местах вообще никто ничего делать не будет. Это как асфальт класть на снег. — К тому же зрители в провинции приучены к старомодному формату «в цирк с детьми», а мировой цирк развивается, вот как тут быть? — А я не знаю, зачем насильно переучивать и привозить в то же Иваново какой-нибудь канадский цирк? Хотя информации сейчас море, и люди в провинции смотрят Интернет, и в курсе того, что вообще происходит в мире, спутниковые каналы смотрят. Что касается цирка с детьми, то в случае с Цирком на Цветном это неправда, что к нам ходят только с детьми. Вон шло шоу Гии Эрадзе, так оно и для детей, потому что там много животных, и не для детей, потому что там много еще другого разного... Поэтому я не считаю, что мы какие-то позиции теряем, наоборот, если мы будем стоять на своих традиционных позициях цирка высокого класса и русского по духу — все у нас будет хорошо. — А что значит быть русским по духу? — Ну это не кокошники, балалайка и «Калинка», а стилизация в костюмах, авторская музыка с русскими мотивами, сложные трюки... — Ну а как быть с проблемными цирковыми специальностями — клоунами, режиссерами? Так ли все хорошо с учебными заведениями, с династийностью? — Династийность никуда не девается, она есть, и у цирковых детей сегодня больше возможностей, чем еще лет двадцать назад. Цирк — вещь очень притягательная, здесь хотят работать, и я не думаю, что сильно в этом плане что-то поменяется. Что до образования — если брать артистов, то, конечно, образование стало хуже. Но свято место пусто не бывает. 15 лет уже проходит наш фестиваль, который для того и организован — чтобы привлечь в цирк молодые таланты. И по фестивалю мы видим, что, несмотря на сложную жизнь, остались цирковые школы далеко-далеко от Москвы, народные коллективы, остались по-хорошему сумасшедшие люди, которые собирают вокруг себя детей, занимаются с ними цирком... Люди вон приезжают черт-те откуда. И наша задача — дать им шанс. И многие из них и в Париж потом съездили, и в Монте-Карло, эта система работает. — Нет, а с режиссерами? — Да, их мало. Каждый год ГИТИС выпускает несколько цирковых режиссеров, но я не знаю, куда они потом деваются. Не очень понимаю, зачем надо идти в режиссуру цирка, чтобы потом в цирке не работать. У меня самый яркий пример — наш режиссер Оксана Дружинина, я ею очень доволен, много лет вместе работаем. Но это не помешало мне пригласить для постановки одного из шоу итальянца, и не потому, что не хватает наших, а чтоб было новое видение, что-то другое, интересное. Надо искать, надо работать! А клоунов всегда был дефицит, этой профессии нельзя научить. Вот и ждем, пока они народятся. Появляются, конечно, но очень редко; это те бриллианты, которые надо холить, лелеять, беречь и носить по праздникам. — То, что нельзя научить, звучит как приговор... — Настоящим клоуном надо родиться. Артист может быть одноплановым, многоплановым, а может быть уникальным. Вот клоун должен быть уникальным. — В этом смысле ваш отец Юрий Никулин был и потрясающим актером, снимавшимся у Тарковского, и прекрасным клоуном... — Это необъяснимая вещь. Дар божий — он и есть дар божий. Если брать по разноплановости, то я вот сейчас навскидку даже никого и не назову, кроме Чарли Чаплина. Конечно, отец стал широко известным только благодаря кино. Он сам этого никогда и не скрывал. Просто в цирке нет таких возможностей. А в советское время, если картина выходила, она шла разом по всем кинотеатрам страны. И человек становился узнаваемым в момент. Отец всегда говорил, что очень любит кино, но цирк все равно был для него главным в жизни. К тому же это имело специфику чисто утилитарную. Когда человек знает, что у него есть постоянная работа, он может выбирать. А многие коллеги по киноцеху этого были лишены, поэтому снимались в фильмах, которые им не нравились. Надо же деньги зарабатывать и семью кормить. — То есть Никулин отказывался от иных предложений? — Конечно. Вот и получилось так, что у него практически не было слабых ролей. Я же прекрасно помню, когда мы жили вместе, в более зрелый период моей жизни, а отец был уже раскручен — ему приносили по десять сценариев в неделю. Причем были интересные предложения с точки зрения калибра режиссеров, а он отказывался: это не мое, мне не нравится. — С Вициным, Моргуновым они, насколько знаю, друзьями не были? — Нет, отношения были чисто товарищеские. Они были совсем разные люди, и, кроме кино, их ничего не связывало. — Цирк Никулина, цирк на Цветном — это синонимы, но, как вам кажется, всегда ваш цирк будет ассоциироваться с отцом или он безотносительно вошел в сознание как самый классический, традиционный? — Мы не считаем себя «классическими и традиционными», мы скорее классик-модерн, стараемся ставить современные спектакли, конечно, выросшие на традиции. А оформление, обрамление, прочтение — это как раз должен быть нынешний день, не вчерашний. Впрочем, и не завтрашний — завтрашнего пока не хотим. Что до имени Никулина, оно для нас эталон, которому мы хотим следовать. У нас есть скрытый девиз: мы должны работать так, чтобы, будь Юрий Никулин с нами, ему не было бы за нас стыдно. Приходите в цирк!