Завещание вечно молодого

"Послеобразы" Анджея Вайды Премьера кино Фильм "Послеобразы" стал последним в творчестве Анджея Вайды. Выдвинутый Польшей на премию "Оскар", он был показан на нескольких фестивалях, но еще не вышел в прокат. О картине недавно умершего классика рассказывает АНДРЕЙ ПЛАХОВ. Признанный главным режиссером польской школы еще полвека с лишним назад Вайда имел множество возможностей законсервироваться как художник, но этого не произошло. Даже про те его фильмы, которые принято считать проходными, всегда понятно, почему и зачем он их поставил, что уж говорить про ключевые работы -- "Поколение", "Пепел и алмаз", "Пепел", "Все на продажу", "Земля обетованная", "Человек из мрамора"/"Человек из железа", "Пан Тадеуш", "Катынь". После "Катыни" казалось, что все сказано, расставлены все точки над i, но 80-летний Вайда продолжает снимать, и появившиеся в последнее десятилетие его жизни фильмы "Аир" и "Валенса" являют собой как бы послесловия к уже сказанному или послеобразы к уже изображенному. Но даже в них нет возрастного академизма и дает о себе знать молодой дух. Когда я услышал, что мэтр снимает кино про художника Владислава Стржеминского, немного удивился, хотя его биография могла бы послужить сюжетом даже для Голливуда или головокружительного сериала. Стржеминский родился в семье польского дворянина и пошел по стопам отца -- подполковника Русской императорской армии. Во время Первой мировой участвовал в знаменитой "Атаке мертвецов" -- защитников осажденной Осовецкой крепости. Немцы применили газ, и отравленные хлором бойцы саперной роты пошли в контратаку, а после гибели командира Стржеминский возглавил роту. В следующем году он получил тяжелые ранения, ему ампутировали правую ногу целиком и левую руку по локоть, так и не восстановился поврежденный глаз. За мужество в боях польский офицер был удостоен Георгиевского оружия и ордена Святого Георгия. До конца жизни он передвигался на костылях. Это -- первая серия. Став инвалидом в 22 года, Стржеминский должен найти новую цель в жизни. В госпитале он встречает сестру милосердия -- 18-летнюю Екатерину (Катаржину) Кобро, дочь судовладельца из русских немцев. Оба увлекаются живописью и становятся профессиональными художниками. В Москве Стржеминский сближается с Малевичем и Татлиным, становится их учеником, позднее знакомится с Шагалом. Работает в отделе изобразительных искусств в наркомате просвещения в Минске, потом в Смоленске, выставляет свои конструктивистские работы в Витебске. Покидает советскую Россию, в межвоенные годы живет в Вильнюсе и наконец переселяется в Лодзь. Становится инициатором создания группы кубистов, конструктивистов и супрематистов "Блок", вступает в международную группу Abstraction-Creation, действующую в Париже, выставляется в Нью-Йорке. Самая авторитетная фигура польского авангарда Стржеминский входит в историю не только как художник, но и как мыслитель-новатор, автор теории унизма с его требованием единства художественного произведения и отказа от множественности форм. Это -- вторая серия, но ни ее, ни первой нет в фильме Вайды. По его свидетельству, одно время он думал снять кино о трудной любви Стржеминского и Кобро, об их браке, но это был бы растянувшийся на десятилетия психологический роман, а режиссер хотел дать концентрированный портрет эпохи. Вайда признавался в своей зависти к Ингмару Бергману, который всю жизнь рассказывал истории про мужчину и женщину: он же, Вайда, снимал кино про девушку и солдата, иными словами -- был заложником своего общественного долга. И вот режиссер сосредоточивается на последнем периоде жизни героя: время действия -- 1948-1952 годы, пик сталинизма, холодной войны и борьбы с космополитами. Стржеминский преподает в художественной школе в Лодзи, в то время как Катаржина угасает в больнице. У педагога-инвалида нет недостатка в преданных учениках и поклонниках, особенно женского пола. В это нетрудно поверить, поскольку героя играет Богуслав Линда из плеяды польских актеров-харизматиков, начиная с Цыбульского и Ольбрыхского, которые стали культовыми героями вайдовских фильмов. В центре сюжета -- отношения Владислава со своей подрастающей дочерью Никой Стржеминской (Бронислава Замаховска), но прежде всего конфликт художника с новыми социалистическим властями, госаппаратом и спецслужбами. "Вас, товарищ Стржеминский, нужно столкнуть под трамвай",-- с такими словами к всемирно известному художнику обращается министр культуры Влодзимеж Сокорский. Историческое лицо и историческая фраза, правда, брошенная в свое время в лицо выдающемуся композитору Витольду Лютославскому, но Вайда создает не документ, а образ (послеобраз) времени. Сам термин "послеобраз" в понимании Стржеминского означает визуальную информацию, остающуюся на сетчатке глаза после лицезрения художественного объекта. Жрецы религии соцреализма хотели заменить послеобразы прообразами -- заранее сформированными представлениями о том, кому должно служить искусство. Тех, кто отказывался от этих партийных задач, лишали, как Стржеминского, работы, жилья, продовольственных карточек, средств к существованию, а в итоге -- и жизни. Вайда показывает в "Послеобразах" и другой тип художников, за которыми своя историческая правда. Они тоже не принимали коммунистическую доктрину, но шли на компромиссы -- не из трусости, но потому что хотели, чтобы Польша жила, даже не будучи свободной. Таков поэт Юлиан Пшибось, занимавший пост польского посла в Швейцарии и пытавшийся помочь Стржеминскому. Таков был сам Вайда, переживший эти суровые времена и хорошо помнящий их. Режиссера нередко осуждали за "сотрудничество с режимом", но на самом деле он и его коллеги сыграли огромную роль в трансформации Польши в гораздо более свободную страну, а польское кино благодаря им сумело рассказать всему миру о том, что происходило за железным занавесом. Тем не менее в "Послеобразах" Вайда отдает дань тем художникам-нонконформистам времен своей молодости, которые не подчинились административной системе. Режиссер также предостерегает от подобных опасностей, подстерегающих культуру в настоящем и будущем. Правоконсервативное правительство Польши дает для этого достаточно оснований, а те, кто подвергает картину критике, лишний раз подтверждают ее актуальность. Вайда со страстью молодого человека формулирует свое завещание. Государство и власть не должны вмешиваться в дела искусства, а оценивать его нужно не за полезность и не за служение чьим-то интересам, а за образность -- за то, что открывает нам новые волшебные миры.