США 1930-х годов: все хотели казнить — никто не хотел умирать
«Гроздья гнева» / THE GRAPES OF WRATH «Гроздья гнева» потрясли Америку дважды. В 1939 году вышел роман Джона Стэйнбека, а через год — фильм Джона Форда. Сравнения двух произведений были неизбежны, как неизбежны были отличия. Книга разбередила рану, оставленную Великой Депрессией. Она рассказала о трагедии фермеров, согнанных с земли банкирами Восточного побережья и практически обречённых на гибель. А читатель соотносил описанное с горем своей семьи. Душераздирающий и безысходный роман был воспринят как слово правды о страданиях обездоленных и грозное предостережение богачам. На него записывались в очередь в библиотеках. Он превратился в главную книгу Америки после Библии. Его цитировали не намного реже, чем слово Божье. «Сколько у тебя есть в кармане, на столько у тебя и свободы». «Если тебе нужна помощь, иди к беднякам». «Женщины и дети твёрдо знали: нет такой беды, которую нельзя было бы стерпеть. Лишь бы она не сломила мужчин». Джон Форд свой фильм снимал втайне. Он видел, как травили Стэйнбека — потащили в суд, организовали целую компанию в прессе. Писателя обвиняли во лжи. Он же описал то, что видел своими глазами. Репортёр «Сан-Франциско Ньюс», он жил в лагерях «сезонников», бок о бок с Оки — нищими и бесправными беженцами из Оклахомы. А потом — проехал теми же дорогами, каким они добирались до Калифорнии, хороня у обочин своих стариков. Газеты писали, что Стэйнбек всё выдумал. На самом деле «сезонникам» было не на что жаловаться. Добрые хозяева их окружали заботой. В доказательство приводились письма Оки, возмущённых отвратительной клеветой. Созданная государством комиссия проверила лагеря сезонных рабочих. Всё, что было описано в книге, ужасающе подтвердилось. Но и после этого травля продолжилась. Автора объявили красным — как героев его романа, требующих честной оплаты труда. Форд не хотел, чтобы его припечатали тем же клеймом и задёргали. Поэтому фильм спокойно снимался под названием «Шоссе 66». Нельзя сказать, что студия «ХХ век — Фокс», купившая права на экранизацию, оказалась бесстрашна и исполнена сострадания к беднякам. Дэрила Занука в этом заподозрить было нельзя. Он был не храбрее Луиса Майера, обозвавшего книгу «красной агиткой», и не добрее хищников, сгонявших Оки с земли. Его воодушевили два обстоятельства: сумасшедшая популярность романа и благожелательный отзыв о нём супруги президента, Элеоноры Рузвельт. Точно следовать книге Форд не мог и не особо стремился. Не мог, потому что её бы запретила цензура. Литература в Америке была более свободна, чем кинематограф. Считалось, что книга не может взбудоражить общество, а кино на это способно. А не хотел, потому что, как консерватор, допускал только «революцию сверху». Поэтому многое было изменено: убрано всё, что могло вызвать обвинения в красном смутьянстве и прямом богоборчестве, а так же придуман финал, разрывающий с безысходностью книги. Форд показал, что у бедняков есть друг — государство. Оно восстановит справедливость и не даст созреть гроздьям гнева. Правительство создаёт лагеря для «сезонников», где есть умывальники, туалеты и даже душевые с тёплой водой, куда не суются шерифы с бандюгами, поджигающие поселения обездоленных. Да, таких райских мест мало. Но с каждым годом их становится больше. Многочисленным поклонникам Стэйнбека эти изменения оказались не по душе. Особенно — хэппи-энд, который прямо противоречил роману. Очень странно прозвучали заключительные слова. Исстрадавшаяся мать, чей сын ушёл искать ответы и бороться с несправедливостью, произнесла хвалу бедноте, крепчающей под ударами жизни. Это был очевидный призыв продолжать в том же духе — работать и ждать счастливого времени, «когда добрые люди не все будут бедняками». Однако и в этом виде картина стала событием. Она всё равно была заряжена социальным протестом, который администрацию не на шутку пугал. Коммунисты в Америке становились серьёзной силой. Ещё на стадии производства в киностудию позвонили из Белого дома и поинтересовались, действительно ли она экранизирует Стэйнбека? Власть явно хотела, чтобы к выходу фильма ситуация с «сезонниками» была кардинально изменена. Были спешно организованы слушания в Конгрессе и приняты законы, остановившие беспредел собственников земли. Голливуд создал нетипичный для себя фильм — эстетически очень близкий советскому кино, советской литературе. Образы закалённого на каторге Тома и его «Ма», созданные Генри Фондой и Джэйн Дарвелл, очевидно перекликались с образами горьковской «Матери». Том уходил из своей семьи. Он порывал с судьбой живущего во тьме бедолаги и с «открывшимися глазами» выбирал дорогу социальной борьбы. А такая дорога вела понятно куда. Форд не рвался делать прокоммунистический фильм, но он таким получился. Не хватало только алой зари на плане, где герой поднимается по склону холма. Премьера нетипичного фильма, обещавшего принести миллионы, была организована с типичным голливудским размахом — вип-персоны, дорогие наряды, сверкающие бриллианты. Это так чудовищно противоречило духу произведения, что возмущённый сценарист Наннэлли Джонсон в знак протеста покинул зал. В 1945 году, после смерти Франклина Рузвельта, «Гроздья гнева» были запрещены к демонстрации.
