Роман войны и моря. Судьба корреспондента «Вечерней Москвы» Владимира Рудного

6 декабря исполнилось 93 года со дня выхода первого номера нашей газеты. 2 декабря была другая годовщина, скорбная: в тот день в 1941 году нашим войскам пришлось оставить Ханко (Гангут) — полуостров в Финляндии, на котором находилась советская военно-морская база. Свидетелем героической обороны, длившейся 164 дня, был Владимир Рудный (1913–1984) — специальный корреспондент «Вечерней Москвы». О нашем коллеге вспоминают его дочь, актриса Наталья Рудная, и внучка, режиссер Авдотья Смирнова.Еще до того, как стать журналистом, Володя Рудный задумал роман о море. Вывел на листе заглавие «Морской роман», потом первую фразу: «Капитан приказал свистать всех наверх!». Она же оказалась последней. На большее автора не хватило — все-таки ему было 10 лет, и жил он в сухопутнейшей Туле. Роман неожиданно получил продолжение спустя 18 лет, причем из морского стал военно-морским. 1 июня 1941 года корреспондент «Вечерки» Владимир Рудный отправился в командировку по Прибалтике. Эстония, Литва и Латвия вошли в состав СССР меньше чем за год до этого. Хотелось увидеть, как изменилась жизнь во вчера еще «буржуазных» республиках. 22 июня застало очеркиста в Таллине. Какой журналист в такой момент согласился бы вернуться в Москву? А Владимир Рудный к тому же всю жизнь мечтал об армейской службе. Однажды он уже рвался на войну — на Советско-финскую. Его не взяли. Неужели и теперь не пустят? В тот же день Владимир Александрович отправился в штаб Политического управления Краснознаменного Балтийского флота (Пубалт) и спросил, не найдется ли для него дела. — Вы умеете гневно писать? — спросил его полковой комиссар Кирилл Добролюбов. — То есть как? — Чтобы хотелось бить, бить и бить? 21 июня я купил билет на поезд, уходящий из Риги в Каунас, и решил зайти на почтамт. Там меня ждала срочная телеграмма: редактор предлагал прервать командировку и немедленно вернуться в Москву. Я позвонил в Москву и спросил у редактора, в чем дело. Ничего не объясняя, он сообщил, что отдел печати ЦК предложил вызвать всех корреспондентов из Прибалтики. Редактор заикался, но в минуты наибольшего волнения он произносил каждое слово четко и раздельно. Он сам говорил, что освоил такой прием полтора года назад, когда ему пришлось внезапно прочесть вслух предназначенный для экстренного выпуска нашей газеты текст знаменитого «радио перехвата» — сообщения о создании революционного финского правительства во главе с Куусиненом**; попробуйте-ка без запинки произнести два десятка незнакомых фамилий с дублированными гласными!.. Я вспомнил: все же я газетчик, и надо бы сходить на телеграф сообщить в редакцию о решении остаться на флоте. Иначе могут уволить за прогул и отдать под суд , ведь в нашей редакции существует Рая Кривелева!.. Она носила кожаную куртку и красную косынку двадцатых годов, и никто не знал, как и откуда Кривелева у нас возникла. Писать она не умела, добывать материал или править заметки других — тоже. Зато она умела клеймить. Когда вышел Указ об уголовной ответственности за двадцатиминутное опоздание и за прогулы***, она потребовала, чтобы и в редакции на алтарь дисциплины была принесена устрашающая жертва. Если нарушителей нет, то их надо найти. Должны найтись!.. Когда я уезжал, она, прищурясь, напутствовала: «Тоже за малолитражкой?» Я понимал: если не будет официального документа, ничто не спасет меня от Кривелевой, даже опережающая все газеты корреспонденция о войне, даже поход с флотом в побежденную Германию . Обещав послать в редакцию телеграмму, Добролюбов сказал: — Не бойтесь. За прогул не уволят. Не та война. * Позднов Михаил Михайлович. ** 1 декабря 1939 года на Карельском перешейке, занятом СССР во время Советско-финской войны, была создана подконтрольная Советскому Союзу Финляндская Демократическая Республика. Сообщение об этом было передано со ссылкой на «радиоперехват». Главой правительства и министром иностранных дел был назначен финский коммунист Отто Куусинен (1881–1964), а среди министров были также Тууре Лехен (1893–1976) и Пааво Прокконен (1909–1979). *** Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года. ПРЯМАЯ РЕЧЬ Наталья Рудная, актриса: — Много лет он молчал. Не писал. А в самые последние годы его как прорвало. То, что он стал писать, мне очень нравилось. Нравился стиль. Нравилась легкость письма. Не говоря о содержании. Пусть это нескромно с моей стороны так оценивать мало кому известные папины очень небольшие книжки-очерки. И еще. Он очень любил помогать. Дома — маме. Мне — с дочками, которых просто обожал, носил на руках и все время шутил с ними, играл, вел, играя, серьезные разговоры и постоянно фотографировал, делал изумительные портреты. И умер он, помогая кому-то со сценарием о подводниках. Повез рукопись к адмиралу подводного флота Щедрину. Тот жил на «Речном вокзале». И папа вышел на обратном пути из троллейбуса на площади Маяковского, зашел в стол заказов магазина «Фрукты-Овощи», чтобы по литфондовским талонам получить заказ для внучек... и там умер. Было ему семьдесят лет и три месяца. Авдотья Смирнова, режиссер: — У Володеньки (мы называли его именно так) в кабинете на шкафу стоял макет корабля. И была морская сабля с полосками на рукоятке. И рында — не настоящая, а сувенир. И в боцманскую дудку он давал мне посвистеть. Но когда Володенька работал, заходить в кабинет было нельзя. Сначала он сидел, писал. Потом оттуда доносился стук машинки: его почерк могла разбирать только Лидинька — бабушка. А потом из редакций привозили гранки — влажные, на специальной бумаге. Когда мне исполнилось лет 8, он стал давать мне почитать заметки и очерки перед публикацией. Один очерк, про подводников, начинался с описания поднятия флага. Я сказала, что было бы красиво, если бы он и начинался, и заканчивался этим же. И он переставил этот абзац в конец. Было страшно обидно, что он не сделал все так, как я хотела. Я вообще была в детстве очень обидчива. А он говорил: «Где же твое чувство ю»? Именно так: «чувство ю».