Террористы в соцсетях начали разводить людей на деньги

Пример Варвары Карауловой наглядно показал, что любой пользователь социальных сетей может оказаться на карандаше у радикальных исламистов. Защищенных нет. Вербовщики облюбовали Интернет и ведут в нем активную работу, подыскивая себе новых людей для обращения в свою веру. Начальник сектора Кавказа Российского института стратегических исследований Артур Атаев рассказал корреспонденту «МК», какими методами и уловками в настоящее время пользуются террористы для привлечения в свои ряды «свежей крови». — Сейчас говорят об опасности, которая идет из Интернета и социальных сетей. Мол, там активно работают вербовщики... — Да, это действительно так. Поначалу они действовали вполне открыто. Сейчас же, из-за регулярного мониторинга Сети, им приходится уходить в тень, но это не означает, что в популярных соцсетях их больше нет. Они создают закрытые группы, куда ни вас, ни меня не примут. Перед одобрением заявки они «развиртуализируют» пользователей — узнают, кто он такой и какие у него интересы. Или же нужны рекомендация или поручительство авторитетного члена виртуального джамаата. После этого они уже приглашают его в сообщество. В таких сообществах идет давление на мозг: они, например, выкладывают несколько постов в день просто про ислам, а потом — один-два радикального характера. Хуже всего, что они обрабатывают даже детей 12–15 лет, у которых мозг как губка, и им легче всего что-либо навязать. Сейчас с такими пабликами активно ведется борьба. Работают огромные отделы по поиску и блокировке подобных ресурсов. Меняется также политика социальных сетей. Зарубежные компании объявили в текущем месяце, что будут работать совместно для устранения возможности распространения террористической пропаганды на своих сайтах. — Помимо зомбирования и вербовки как еще террористы могут использовать Интернет? — Бывали случаи, когда в группах появлялись посты об инвалиде, проживающем на Кавказе, которому требуется большая денежная сумма на лечение, он мусульманин и всю жизнь жил по заветам Корана… Конечно же, ему начинают отправлять деньги, но если поискать получше, то обнаружится, что такого человека не существует, а все деньги пошли на поддержку террористов. Однако это вовсе не означает, что все мольбы о материальной помощи выкладывают экстремисты. Просто они переходят, в частности, и к таким низким методам. — Но они работают ведь не только в закрытых группах, но и находят «в полях» обычных пользователей социальных сетей и, как говорится, промывают им мозги. По каким критериям они выбирают потенциальную жертву? — Как показывает практика, выбирают они наиболее незащищенных людей, которые по каким-либо причинам не смогли добиться того, чего добились их сверстники. Так как на Кавказе во многих субъектах ценят этническую принадлежность, то часто работают с людьми, не являющимися представителями доминирующего народа. Допустим, аварец, живущий в Дагестане, видит, как даргинцам открыты все двери, и у них уже расписано будущее на несколько лет вперед, а у него — нет. Он сталкивается с социальной несправедливостью, а вербовщики видят это и начинают с ним работать. Их разговоры не начинаются с вопросов в лоб, готов ли он стать одним из них, — его медленно подводят к этому. Ему рассказывают, что он столкнулся с проблемами в этом обществе из-за того, что мы живем в светском государстве — жили бы мы по шариату, то такого бы не произошло. У него интересуются, привержен ли он исламу, хотел бы он жить в стране по законам шариата… А напоследок спрашивают, сделал ли он что-нибудь для ислама, и приводят пример, как двое его братьев по вере погибли за Аллаха. После краткого разговора вербовщики забывают его — во всяком случае, он так думает. А на самом деле они просто сделали перерыв и через некоторое время вновь выйдут с ним на контакт. Социальное неравенство — один из «крючков» для экстремистов, которым они активно пользуются. — Выходит, что под ударом находятся именно малообеспеченные и асоциальные люди? — Да, с такими легче всего работать, но пример Варвары Карауловой говорит, что любой может попасться на удочку. Девушка была из обеспеченной семьи, училась на философском факультете МГУ, а это очень серьезная школа. Но и ее смогли завербовать. Они ее нашли по интересам. Как мы видим, футбольная фанатка, имеющая националистические взгляды, тоже входит в их целевую аудиторию. Вы себе представить не можете, насколько их пропаганда сильна. Даже я, будучи экспертом, не смог прослушать все десять записей Абу-Ясира (террорист Гасан Абдуллаев, убитый сотрудниками ФСБ летом 2016 года. — Прим. авт.). Мне необходимо это было для исследовательской работы, но меня хватило лишь на 4 ролика. Он считался одним из сильнейших вербовщиков на Кавказе. Главная проблема в том, что они имеют гораздо лучший, а главное — более простой инструментарий, нежели мы. На всех советах и коллегиях обсуждается много вопросов касательно темы вербовки и терроризма, но они ведутся в основном на академическом языке, что не всегда понятно для чиновников, которые будут принимать решения. У экстремистов же все проще. Они трактуют Коран напрямую, не вдаваясь в философские размышления, как правильно интерпретировать те или иные фрагменты священного писания. Они активно пользуются нестабильностью в государстве и проблемами в экономике, чтобы пообещать потенциальным жертвам своей пропаганды лучшую жизнь в государстве, живущем по законам шариата… — Получается, что террористы обрабатывают молодежь из разных социальных слоев и разных возрастных групп. Не исключено, что те подростки, а особенно и дети 12–15 лет, о которых вы упоминали, в дальнейшем пополнят ряды радикалов, и на смену одним придут другие поколения… — Так оно и есть. У экстремистов очень простая система иерархии. Она напоминает трехступенчатую пирамиду, на пике которой находятся так называемые амиры. Молодые находятся у основания, а опытные являются связующим звеном между верхушкой и платформой. Молодой радикал отчетливо понимает, что рано или поздно он перейдет из одной касты в другую. — Очевидно, что Варвара Караулова скорее является исключением из правил, а главный удар идет на молодых мусульман. Северный Кавказ в большинстве своем исповедует именно эту религию, и наверняка подрастающее поколение активно вербуют. Можно ли сказать, что они находятся тут в безопасности? — Нет, официальные власти с молодежью ведут очень мало работы. В судебной практике есть множество случаев, как их вербуют. Например, одного молодого человека попросили просто помочь загрузить в машину ящики, но не говорили, с чем именно, — он помог. Через некоторое время его просят привезти несколько литров солярки для взрывчатого вещества, на что он отвечает отказом. После чего ему показывают снимки, где видно, как он грузит ящики с оружием, а если он откажется, то фотографии попадут в соответствующие органы. Из-за страха оказаться за решеткой он соглашается выполнять все прихоти террористов, садится за руль автомобиля «ГАЗ-3102» и совершает теракт во Владикавказе… Они не гнушаются никакими методами, шантажом в том числе. — Тем не менее антитеррористическая деятельность все же ведется. Ведь количество терактов уменьшается. Как следует из вашего доклада на форуме «Российский Кавказ», самым страшным годом в этом плане для России был 2010-й, когда произошло 25 инцидентов. В 2015 году же — только один. — В нашей стране основной упор делается не только на уничтожение террористов. У нас довольно эффективно работают с социальной базой терроризма, и с этим особенно хорошо справляются спецслужбы и религиозные деятели в Чечне. Европейским странам нужно учиться у наших специалистов. Грозный десять лет назад и сейчас — два абсолютно разных города. Конечно, нельзя сказать, что проблемы полностью решены в Чечне, и в Грозном вообще нет террористов, но те успехи, которых удалось достичь, внушают оптимизм на будущее. Уничтожить такое количество террористов не смогла ни одна страна: 450 боевиков Радуева, порядка 600 боевиков Бараева и около 350 — Басаева. По меркам Кавказа это целая мини-армия, которую удалось ликвидировать. Я считаю, что необходимо этот опыт рекомендовать мировому сообществу, тогда мы все сделаем серьезный шаг к победе над терроризмом во всем мире. Но на этом пути есть определенные проблемы. Основная из них — это то, что мы до сих пор не можем прийти к единому согласию, что считать актом терроризма. К примеру, французские СМИ называли террористов, захвативших школу в 2004 году в Беслане, повстанцами и сепаратистами, но не террористами. Для нас же это безоговорочно дело рук террористической бандгруппы.