Новый год отмечен событием, которое внесло новые акценты в отношения Литвы и России. Спустя четыре года после того, как на волнах Куршского залива закачался плавучий терминал СПГ — судно «Индепендэнс» (Independence), символизируя очередной вызов на пути к «энергетической независимости», пришла «ответка» от соседей. 8 января с.г. близ Зеленоградска состоялась церемония презентации регазификационного терминала в виде танкера «Маршал Василевский», построенного в Южной Корее и доставившего из Сингапура 170 тысяч кубометров СПГ (эквивалент 100 миллионам кубометров газа). И, как явствует из речей Владимира Путина и главы Газпрома Алексея Миллера, появление его продиктовано тем же стремлением — к «независимости» — в данном случае от транзита газа через Литву. А точнее — для сведения к нулю любых рисков, с ним связанных. Ибо, как вскоре выяснилось, пока ни Газпром, ни Литва от доставки голубого топлива по трубе не отказываются. А заявление Миллера о том, что транзит прекращен, уже через несколько часов было дополнено разъяснениями, что речь идет лишь о временной мере, связанной с технологическими требованиями на период испытания системы работы терминала. Как напомнил литовский министр энергетики Жигимантас Вайчюнас, аналогичные меры принимались и при запуске Клайпедского терминала СПГ. Министерство акцентировало, что на счет поставок имеется договор с Газпромом аж до 2025 года. Причем интересы Литвы в нем защищены так, что даже в случае сокращения или прекращения поставок тариф должен быть оплачен. А цена этого вопроса — около 10 миллионов евро в год. Со своей стороны, всякие сомнения на сей счет развеял и губернатор области Антон Алиханов, который публично объяснил, что по завершению испытаний терминал будет работать в режиме ожидания, а поставки будут продолжены в обычном режиме по трубе. Более того, в этом году они даже увеличатся на 700 миллионов кубометров. И превысят 3 миллиарда. Нашла коса на камень Но «Маршал Василевский» — это лишь сравнительно небольшой фрагмент в целом комплексе инвестиций в развитие энергетики Калининградского анклава, посыпавшихся в последние годы. Речь идет, во-первых, также о строительстве в Усть-Луге завода по сжижению газа «Балтийский газ» мощностью 13 миллионов тонн, который должен быть запущен к середине будущего года, и продукция которого на Калининградский терминал пойдет в первую очередь. Во-вторых, создание неподалеку от Светлогорска, подземного газохранилища, первая очередь которого введена в 2013 г. Его мощность сегодня 174 миллионов кубометров, а к 2025 году увеличится до 800 миллионов с перспективой дальнейшего увеличения. Оно подключено как к магистральному газопроводу, так и к терминалу. В третьих, объявлена и на полном ходу программа строительства до 2012 года трех газовых и одной угольной электростанций: две ТЭС — Маяковская (Гусев) и Талаховская (Советск) мощностью по 156 мВт вступили в строй в марте прошлого года, еще одна ТЭС — Прегольская (456 мВт) планируется в этом году и угольная Приморская — летом 2020 г. (195 мВт). Это позволит полностью избавить область от импорта электричества из Белоруссии и стран Балтии. И это лишь главные мероприятия из множества прочих, таких как строительство угольного портового терминала, перестройка системы подачи электроэнергии и пр. Размах и темп, с которым они внедряются, безусловно отражает серьезную установку, выразившуюся в поручении Путина разработать специальный план по обеспечению автономной работы энергосистемы области, данного им в 2013 году. Формальным поводом тому послужила авария в электросетях, в результате которой две трети населения оказались без света. Но причины такой мобилизации, конечно, куда серьезнее и основательнее. Их комплекс, и эксперты называют, как минимум, три. При этом все они носят явно политический окрас. Прежде всего, он связан с милитаризацией региона, который рассматривается в Кремле как форпост против НАТО. Ну, а концентрация в нем людей и техники соответственно повышают потребность и в самой энергии, и, что еще более важно — в гарантиях ее безопасности. Второй момент — терки с Вильнюсом, обострившиеся, в частности, и в связи с реорганизацией в газовом секторе в соответствии с требованиями Третьего энергопакета ЕС, и с намерениями выйти из энергетического кольца БРЭЛЛ. Поскольку Литва одной из первых ретиво стала продвигать эти установки, это резко охладило ее отношения с Россией и вызвало обеспокоенность, как бы это не повлекло шпильки, связанные с энерготранзитом. Более того, у российской стороны появилось искушение «наказать строптивицу», используя энергетические рычаги. В частности, в ответ на официальное уведомление Балтии, Польши и Еврокомиссии о планах подключиться к европейским электросетям до 2025 года, Москва стала форсировать этот вопрос, заявив о своем намерении отключить Балтию от БРЭЛЛ, не дожидаясь намеченного срока. И, как предупреждает экс-министр энергетики Арвидас Секмокас, если такое случится, с учетом степени готовности к синхронизации отечественных и европейских сетей у Литвы могут возникнуть серьезные проблемы с электроснабжением. Только такого рода соображениями, а не экономической логикой, можно объяснить и то, что Газпром строит терминал мощностью в 2,7 миллиарда кубометров газа, что превосходит всю сегодняшнюю потребность области (2, 5 миллиарда в 2018 г.), не собираясь при этом прекращать поставки газа по трубе. И Литва получает СПГ из Statoil по цене, которая выше газпромовской, что неохотно, но признают наши энергетики. В общем, недоверие и подозрительность рождают культ энергетической независимости. А она денег стоит. Весь вопрос лишь в том, сколько дополнительно приходится платить? А это уже зависит от гибкости и изобретательности стратегии и тактики. Попробуем в этом разобраться. Единство и борьба противоречий Взглянем в первую очередь, конечно, из литовского окошка. Если рассматривать ситуацию тактически, то вот как она примерно вырисовывается. Опыт первых четырех лет работы показывал, что у динамики сокращения импорта российского газа под давлением СПГ нет устойчивого тренда — доля его все время колеблется: по данным компании-поставщика Amber Grid, в 2015 году она была 84%, в 2016 — 38%, в 2017 — 59%. Сведениями за 2018 пока не располагаем, но, по данным Газпрома, за первое полугодие поставки по сравнению с налогом прошлого сократились на 4%. О чем это говорит? Ромас Швядас из Института международных отношений и политических наук оценивает такую пляску как нормальную реакцию на ценовую конъюнктуру. С началом работы терминала, столкнувшись с резким падением литовских закупок в 2016-м, Газпром снизил цену, и в ответ они в 2017 г. существенно возросли. Есть и другой способ влияния на цены. В одном из интервью гендиректор Lietuvos energijа Далюс Мисюнас пояснил, что стоимость СПГ зависит от фактора сезонности, поэтому он обычно закупается летом, а у Газпрома — зимой, так как цена, привязанная к нефти, более стабильная. Из соображений возможности маневрирования компания отказалась от практики долгосрочных договоров с поставщиками, предпочитая короткие — годовые дистанции. Что касается стратегического аспекта, то эффективность терминалов, как литовского, так и российского, будет зависеть от того, насколько удастся задействовать его для обслуживания других стран региона. По идее и его строительство, и эксплуатация задумывались и в Вильнюсе, и в Брюсселе как совместный балтийский проект с участием не только Латвии и Эстонии, но и Финляндии. Однако, пока соседи особого энтузиазма по созданию единого газового рынка не проявляют, и разговоры на эту тему то вспыхивают, то угасают. Поэтому пришлось строить в одиночку. А созданию Балтийского рынка СПГ препятствует множество причин. Например, для Финляндии, где потребление газа втрое больше, чем в Литве, терминал мелковат. А для Латвии и Эстонии норвежгский СПГ пока дороговат. Кроме того, создание единого рынка требует развития системы соединительных газопроводов. Поэтому и работа идет ни шатко ни валко. И созданная на сей предмет рабочая группа обещает к 2020 году лишь подготовить для него общую платформу. По этой причине более реалистичными и интересными из Вильнюса видятся перспективы формирования общего газового рынка с Польшей. Они связываются с двумя важными событиями — с появлением в 2015 г. терминала СПГ в польском Свиноуйсьце и соединением литовской газотранспортной системы с польской (читайте — западноевропейской), которое ожидается в 2021 году. О том, какие последствия это может повлечь, речь шла на конференции, организованной газетой Lietuvos žinios в ноябре прошлого года с красноречивым названием «Газовый рынок — вызовы и возможности сотрудничества в регионе Восточной и Центральной Европе». Выступивший на ней начальник департамента развития предприятия Polskie LNG (Польский СПГ) Лукаш Tрещковский отметил, что потребление газа в Польше имеет тенденцию стремительного роста (на 2% ежегодно), а территория страны обеспечена газоснабжением только на 55%. Поэтому рассматриваются проекты не только развития терминала, но и системы трубопроводов, а также прокладки по дну Балтики газопровода в Норвегию, чтоб напрямую получать газ оттуда. При таком спросе и потенциале взаимодействие операторов терминалов-соседей — Klaipėdos nafta и Polskie LNG — позволит получить синергетический эффект в формировании такого рынка, считает он. В отличие от Польши, в Литве потребление газа сокращается. Если в 2015 г. оно было эквивалентно 27,6 миллиона мВч, то в 2017 г. — 24 миллионов. Это связано прежде всего с электроэнергетикой. Как известно, после закрытия Игналинской АЭС страна оказалась перед альтернативой — задействовать ли резервные мощности старых ТЭС, прежде всего Электренской, которые технологически безнадежно устарели и требуют колоссальных инвестиций на модернизацию? Или в значительной мере перейти на импорт, покупая ее на Энергетической бирже. Экономические аргументы склонили в пользу второго решения, и сегодня до двух третей электричества ввозится. А в качестве альтернативы восстановления в идеологии и практике развития все больше набирает силу ставка на возобновляемые источники энергии — ветряную, солнечную, биоэнергетику и т.п. Не удивительно поэтому, что в адрес терминала выпущены тучи критических стрел — от сомнений по поводу его размеров до необходимости вообще. Сигналы из Варшавы подогревают оптимизм и в Литве. В частности, председатель энергетической комиссии Сейма Виргилиюс Подерис заметил, что мощности Клайпедского терминала могут использоваться не только для Балтии и Польши, но и Украины, а также других стран Европы. «Поэтому считаю, что терминал не только слишком велик, он нормальный и даже маловат для такого рынка», — заявил он, выступая на конференции. Вместо резюме Как лягут карты на самом деле — время покажет. Уже в свете сказанного ясно, что ситуация в регионе сложная, многофакторная. Три терминала по соседству создают рынок и одновременно — конкуренцию. Парадокс состоит в том, что стремление к диверсификации поставок дает максимальный эффект лишь при сохранении Газпрома в качестве надежного и заинтересованного поставщика. Диалектика его в том, что альтернатива поставок побуждает российскую сторону снижать цены. А само это снижение заставляет идти на уступки и поставщиков СПГ. Не избежать конкуренции и внутри регионального рынка, поскольку каждая из сторон, естественно, будет искать дешевого продавца СПГ. Свежий пример: верится с трудом, но в ноябре 2018 г. в СМИ появилась информация о том, что поляки подписали с американцами 24-летний договор о поставках СПГ по цене, которая будет на одну пятую ниже газпромовской. Ну, а от того, как пойдут дела, будет зависеть и дальнейшая судьба терминала. Ведь судно Indepedens арендовано у норвежцев по 2024 год. И по истечении этого срока возникнут три варианта: продлить аренду, выкупить или вовсе отказаться. Кстати, в ноябре 2018 г. были опубликованы выводы международной компании Pöyry Management Consulting относительно этого выбора. И они оптимистические. Главный вывод отчета гласит — с появлением терминала Литве удалось добиться цены на газ, соответствующей средней по ЕС. По подсчетам экспертов, только за счет снижения цены Газпромом Литва до 2025 г. ежегодно сэкономит от 20 до 60 миллионов евро. И это важное достижение, обеспечивающее одно из условий для равной конкуренции, считает глава Klaipėdos nafta Миндаугас Юсюс. Так что поживем — увидим.
