Впервые за долгое время Российская Федерация несколько улучшила свое положение в Индексе восприятия коррупции международной организации Transparency International. В 2015 году Россия оказалась на 119 месте, в одной компании с Азербайджаном, африканским государством Сьерра-Леоне и бывшей колонией Великобритании — южноамериканской Гайаной. Несмотря на то, что Россия не показала ярких успехов в борьбе с коррупцией, многие соседи нашей страны в глазах собственных граждан и экспертов оказались в еще более удручающем положении: Казахстан и Украина несильно (123 и 130 места), но все-таки отстали. Попробуем разобраться, как сочетаются улучшение позиции России в антикоррупционном рейтинге и непрекращающаяся череда коррупционных скандалов, сотрясающая российские элиты весь последний год. Сокращение кормовой базы Российские реалии таковы, что сокращение объема федерального финансирования при одновременной, пусть и не всегда эффективной, антикоррупционной кампании со стороны государства может привести к положительным результатам. Федеральная власть уже изменила «правила игры», перестав в ряде случаев придерживаться используемого ранее принципа передачи регионов на кормление губернаторам, с возможностью изъятия последними «феодальной» ренты. В результате два губернатора далеко не самых последних регионов отправились в прошлом году за решетку. Реакция последовала незамедлительная: региональные элиты стали имитировать скромность, не бравируя больше своими доходами. Главной причиной такого «антикоррупционного секвестра», по мнению вице-президента Transparency International Елены Панфиловой, стало «сокращение кормовой базы для коррупционеров», в борьбе за которую проходят основные коррупционные схватки. «Присесть на бюджет», как говорят чиновники, становится значительно сложнее. Федеральные компании все чаще выходят на региональный уровень, осваивая госзаказы на суммы, ранее интересовавшие только местных игроков. Земельные коррупционные аферы при падении спроса на рынке недвижимости автоматически сходят на нет. Желающих получить впрок земельный участок и годами платить за него налог или аренду оказывается все меньше с каждым месяцем. И хотя критические замечания ОНФ об излишествах в госкомпаниях, избыточных тратах губернаторов на пиар и приобретение предметов роскоши, пока, в большей степени, напоминают советскую «борьбу с привилегиями», даже они сейчас доставляют значительные неудобства региональным чиновникам и государственным менеджерам. Санкции против коррупции Санкционные войны и внешнеполитические разногласия между Россией и остальным миром не просто сильно ударили по международному сотрудничеству в сфере противодействия коррупции, но и превратили тему в новый повод для противостояния. Обвинения испанских прокуроров в адрес руководителя Следственного комитета России Александра Бастрыкина в связях с мафией, скандальный фильм активистов «ФБК» о связях семей генерального прокурора и его бывшего зама с семьями представителей «кущевской» ОПГ, который в ближайшее время будет публично транслироваться в британском парламенте, упоминания секретаря Совета Безопасности Николая Патрушева в контексте заказного убийства бывшего сотрудника ФСБ Литвиненко в Великобритании — все это не может способствовать поддержанию международных связей в данной сфере. Фильм о «тайных сокровищах Путина», показанный на днях BBC, и заявление заместителя министра финансов США о коррумпированности российского президента, кажутся заключительным аккордом в этой длинной череде обвинений. Фактически, все ключевые российские фигуры, уполномоченные на борьбу с коррупцией, как в самой России, так и за ее пределами, оказались, по мнению иностранных государств, втянутыми в коррупционные скандалы разных уровней. Отсутствие внятных объяснений на подобные обвинения со стороны Кремля, или ответы в духе Сергея Иванова: «ахинею и галиматью я не комментирую» — еще как-то устраивают россиян, но для зарубежных партнеров совершенно непонятны. За рубежом принято отвечать на подобные обвинения. И отсутствие внятного ответа на обвинения в коррупции воспринимается, как признание собственной вины. К чему может привести замораживание международного сотрудничества? Наверное, уже не секрет, что официальные запросы в адрес российских коллег по линии международного правовой помощи от западных правоохранительных органов могут месяцами оставаться без ответов. И наоборот. Но в ситуации, когда денежный перевод с одного банковского счета на другой может занять не более минуты, полугодовые коммуникационные провалы едва ли могут способствовать борьбе с транснациональными коррупционными группами. Очевидно, что на пользу это не идет ни одной из сторон конфликта. На секунду заняв место зарубежных официальных лиц, можно понять, что они испытывают колоссальные неудобства от подобной ситуации, но одержимы еще большим страхом от необходимости сотрудничать с потенциальным коррупционерами в лице высокопоставленных российских правоохранителей. От возможности переломить этот негативный тренд во многом будут зависеть успехи государственной антикоррупционной политики. Имитация борьбы Системной реакции со стороны России пока нет. Едва ли таковой можно считать спешный созыв Совета по противодействию коррупции при президенте, факультативные антикоррупционные инициативы от председателя комитета Госдумы Ирины Яровой (включающие ужесточение наказаний за хищения в сфере госзаказа и бюджетной сфере), а также предложение главы президентской администрации о выделении в отдельный состав преступления дачи/получения взятки на сумму меньше 10 тыс. рублей. «Косметическим ремонтом» законодательства можно заниматься сколько угодно, но едва ли это может стать залогом успешной борьбы с коррупцией. Совет при президенте по противодействию коррупции в его полном составе собирался в последний раз в октябре 2013 года, то есть более двух лет назад. И хотя на его базе действовал президиум, который собирался на регулярной основе, детальной информации об этих встречах нет. При этом президент в заседаниях президиума не участвовал, что уже само по себе говорит о его отношении к данной проблеме. Таким образом, ничего яркого и заметного в сфере борьбы с коррупцией российские власти внешним и внутренним слушателям не представили, поскольку, по-видимому, были банально не готовы к подобным обвинениям. Не так давно, опрашивая на одном из публичных мероприятий слушателей, я поинтересовался, каким, на их взгляд, образом будет действовать усредненный российский коррупционер в ситуации сокращения «кормовой базы»: перестроится и сократит свои аппетиты, или начнет интенсивно осваивать последнее в надежде напоследок обогатиться? Первый вариант в качестве ответа никем не предлагался — даже студенты не очень верят в перспективу напугать коррумпированного чиновника гипотетическим уголовным преследованием. Это подтверждает и статистика. Так, в 2013 году реальные сроки получили только 8% взяточников.
