Военный врач Иван Демидов: Нелогичные действия спасли нам жизнь

«Это смертельная рулетка – каждый раз мы не знаем, вернется ли бригада с «ноля» в целости и сохранности. Но всегда надеемся на лучшее». Начальник медицинской части добровольческой бригады «Эспаньола» Иван Демидов (позывной «Ботокс») рассказал газете ВЗГЛЯД об особенностях работы военных медиков на передовой и в ближнем тылу.

Роль военных медиков на передовой трудно переоценить. По данным Минобороны, до 97% раненых в спецоперации медики помогают вернуться в строй. Главную роль в этом играют люди, эвакуирующие раненых с поля боя, оказывающие самую срочную медпомощь в так называемый золотой час – время, когда шансы на спасение наиболее велики.

О порядке и протоколах работы медицинской команды, специфическом жаргоне военных медиков, а также о самых запомнившихся эпизодах своей практики газете ВЗГЛЯД рассказал военный врач Иван Демидов (позывной «Ботокс»), возглавляющий медчасть добровольческой бригады «Эспаньола».

ВЗГЛЯД: Иван, у вас необычный позывной. Откуда он?

Иван Демидов: Мне 33 года, я москвич, у меня медицинское образование. На гражданке я сначала работал фельдшером и анестезиологом, а потом – в косметологии, откуда и пошел мой позывной.

ВЗГЛЯД: В зоне боевых действий давно?

И. Д.: В Донбасс я начал ездить еще до начала СВО – впервые попал туда добровольцем в 2014-м, приняв для себя это решение после трагических событий 2 мая 2014 года в Одессе. С началом СВО я понял, что снова востребован на фронте, и стал искать, в какой добровольческий батальон мне записаться. В итоге выбрал батальон «Эспаньола», где собрались близкие по духу мне люди – ведь я тоже футбольный фанат, болею за московское «Торпедо».

Летом 2022 года поступил на службу – и сразу попал на должность начмеда во вновь созданном батальоне. Сегодня это 88-я добровольческая экспериментальная бригада «Эспаньола» – масштабное соединение, разросшееся из того батальона, созданного в июле 2022 года.

ВЗГЛЯД: С чего началась служба?

И. Д.: Батальон тогда уже стоял на Бахмутском направлении – нас как раз перевели из-под Угледара, где «Эспаньола» вначале формировалась как подразделение батальона «Восток». Самые сложные ситуации были вначале, когда еще не было налажено взаимодействие со смежными подразделениями, но у нас уже начались столкновения с противником. Когда пошли первые «трехсотые», у нас была, пожалуй, самая тяжелая эвакуация. Тогда нам самим пришлось ехать за раненым практически на «передок», в место, где нам его передадут, а потом самостоятельно везти его на промежуточную точку эвакуации, в «гнездо». Там мы должны были начально стабилизировать раненого, а потом отправить его дальше в госпиталь.

ВЗГЛЯД: «Гнездо»? Что это?

И. Д.: «Гнездо» – это особое место, где мы стабилизируем состояние пострадавшего, а потом эвакуируем его в тыл, в военный госпиталь.

Из-за сложной обстановки на фронте раненых часто приходится стабилизировать на ходу: тампонировать кровотечения, накладывать перевязочные средства, подключать инфузионную терапию из-за кровопотери. Главная задача – стабилизировать состояние раненого, чтобы он пережил дальнейшую транспортировку. Для этого и необходимо «гнездо». И как раз первым важным делом на службе было разобраться в оборудовании санитарного «гнезда» на позиции во всех деталях и по всем принятым нормам.

ВЗГЛЯД: Почему первая эвакуация оказалась самой сложной?

И. Д.: Дело в том, что в точке, где мы забирали раненого, нас встретили вражеские БПЛА – «птички», как их называют на фронте. Они сразу установили за нами плотное наблюдение – и это оказалось совершенно другая боевая ситуация, нежели те, с которыми я сталкивался в своем прошлом опыте в Донбассе 2014 года.

Вражеские «птички» буквально не давали нам высунуться, корректируя огонь по нам. Та группа, что транспортировала «трехсотых» с передовой, из «красной зоны», чтоб передать нам, тоже попала под обстрел минометов и танков – они залегли в поле и не могли совсем сдвинуться с места. Я осознал, что ситуация критическая, потому что время шло на минуты, а вся группа эвакуации могла погибнуть. Поэтому я взял ответственность на себя, по сути приняв решение вне моей компетенции – рискнуть и прорваться вперед, ехать за ребятами… Но было темно – и мы заблудились, поехав в сторону противника. «Птички» все время сопровождали нас, но пришлось рисковать дальше, включить GPS, демаскируя себя.

ВЗГЛЯД: Есть особенности работы с ранеными в таких ситуациях? Традиции, протоколы, приказы?

И. Д.: Главный регулирующий документ для нас – это приказ № 760 Минобороны об оказании первой медицинской помощи на поле боя. В нем перечислены основные правила и практики, которыми должен руководствоваться и следовать военный врач в своей работе. Работа в боевых условиях – это рутина: у раненого надо обычно остановить кровотечение, стабилизировать и согреть его, а потом – сразу же и как можно быстрее эвакуировать в тыл.

ВЗГЛЯД: Иностранный опыт используете?

И. Д.: Да, мы стараемся разумно сочетать отечественные и мировые практики военной медицины. Например, помимо прочего, используем международный протокол M.A.R.C.H., положения которого приняты во всем мире как базовые для оказания неотложной помощи на поле боя. Англоязычная аббревиатура описывает порядок действий, которые должен уметь вовремя осуществить каждый военнослужащий, а тем более – военный врач. Это: Massive Hemorrhage – остановка жизнеугрожающего кровотечения; Airways – обеспечение проходимости дыхательных путей; Respiration – закрытие ран грудной клетки, обеспечение дыхательных функций; Circulation – полный осмотр раненого, остановка кровотечений, диагностика шока, восполнение кровопотерь; Hypothermia/Head injuries – профилактика переохлаждения и лечение травм головы.

По каждой из этих ситуаций, несущих прямую угрозу жизни раненого, существует своя инструкция, позволяющая бойцу или медику «на автомате» осуществлять необходимые действия в экстремальной ситуации.

ВЗГЛЯД: Что-то пригодилось на фронте из прошлой, мирной жизни?

И. Д.: Пригодились в первую очередь навыки, полученные в медицинском вузе. Ну и пригодились в том числе совсем не медицинские навыки, которые я получил в военно-патриотическом клубе: как копать окопы и блиндажи, зарываться в землю и как создать санитарное «гнездо» на позиции. Я же занимался тренировками по военной подготовке больше десяти лет, с 2012 года.

ВЗГЛЯД: Сколько человек в вашей команде?

И. Д.: Во-первых, у нас есть линейные медики – это люди, которые работают непосредственно на «передке», на передовой. Там в «красной зоне» они оказывают первую неотложную помощь, после чего стараются доставить раненых на точку эвакуации – так называемый ноль. Во-вторых, есть группа эвакуации, которая транспортирует раненых между «нолем» и «гнездом». У нас это две группы по три человека, которые работают посменно и постоянно меняются. И, наконец, есть медики на тыловой базе, которые принимают и обрабатывают весь поток пострадавших.

ВЗГЛЯД: Как врач действует в критической ситуации, когда надо выбирать, кому оказать помощь вначале, а кому – во вторую очередь?

И. Д.: Опытный военный врач всегда ориентируется на специфику ранения и на текущее состояние пациента. Да, часто требуется экстренная медицинская помощь, которую просто необходимо оказать в рамках «золотого часа», сразу после ранения. Но есть и достаточно тяжелые травмы и повреждения, но с которыми человек может оставаться в относительной безопасности несколько суток. И именно от врача зависит точность оценки текущего состояния всех нуждающихся в его помощи – и верная расстановка приоритетов.

ВЗГЛЯД: Военные медики ко многому привыкшие, но есть случаи, которые врезались в память?

И. Д.: Особенно запоминаются случаи, которые касаются гражданских. Например, в одном населенном пункте был прилет в дом – и там оказалась тяжело раненная бабушка, которая оставалась там в надежде, что боевые действия обойдут ее дом стороной. Я прибыл туда первым и оказал неотложную помощь, благополучно отвез ее в больницу – и она выжила.

Показательный случай был на Запорожском направлении: был прилет в центр города, где пострадало много людей, в основном женщины и дети. Нам категорически не хватало медицинского транспорта, чтобы довезти раненых до больницы. Одна девочка-подросток буквально истекала кровью, мы ее жгутировали, но у нее был шок, надо было что-то делать… Я взял ее на руки и несколько километров нес в больницу.

ВЗГЛЯД: Как противник реагирует на появление медиков на передовой?

И. Д.: Противник прекрасно понимает роль военных медиков – это именно те люди, которые спасают «трехсотых» и позволяют бойцам залечивать раны и возвращаться на фронт. Поэтому медики и в особенности эвакуационные бригады всегда под вражеским огнем. Это смертельная рулетка – каждый раз мы не знаем, вернется ли бригада с «ноля» в целости и сохранности. Но всегда надеемся на лучшее.