Священники на кораблях XIX века: подвиги, тесная каюта, скромное жалованье и еда за счет офицеров

Первые шаги

Жизнь моряка Российского императорского флота была неразрывно связана с православием. Каждый день начинался и заканчивался молитвой. Богослужение сопровождало любое событие: присяга, отплытие и возвращение из плавания, праздники, сражение и смерть, увольнение в запас. В конце XIX в. священники назначались на корабли 1-го ранга, отдельные корабли 2-го ранга, госпитальные, учебные суда, военные транспорты и императорские яхты. У каждой эскадры имелся свой главный священник - благочинный. Священнослужитель, в отличие от моряков, не имел специальной морской подготовки и должен был сразу исполнять свои обязанности. Численность судовых священников ежегодно менялась в зависимости от количества кораблей, находившихся в строю. По данным Синода, в конце XIX века флоту было необходимо не менее 40 священнослужителей1.

Согласно Морскому уставу священник был обязан совершать богослужения годичного круга и службы по требованию (молебен, отпевание, венчание), причащать больных и раненых, возглавлять ежедневную молитву, "излагать" краткие поучения после богослужения, обучать воспитанников военно-морских учебных заведений Закону Божию, учить матросов основам православия и подавать пример христианской жизни2.

Офицеры крейсера "Герцог Эдинбургский". В центре иерей Александр Касаткин.

Сразу при вступлении в должность священнику было необходимо организовать церковный хор. Дело облегчалось, если хор давно существовал. Но если в команде произошли существенные изменения или же это было первое плавание корабля, то клирику было необходимо произвести отбор моряков в хор, ведь на флоте существовала традиция не читать, а петь ежедневные молитвы. Подбор певцов и организация спевок (репетиций) требовали знаний и способностей, которыми обладали не все священники. Церковный хор не упоминался в Морском уставе, что осложняло работу. Например, было непросто найти время для спевок, поскольку "у команды, согласно расписанию, каждый час занят"3.

Даже деятельность, регламентированная Морским уставом, на практике могла существенно отличаться от предписаний. Так, главная обязанность священника - богослужебная - полностью зависела от судового начальства, которое решало, будет ли богослужение и в какой форме оно совершится, что противоречило статьям 644 и 819 Морского устава, согласно которым клирик в духовных вопросах подчинялся лишь "своему духовному начальству"4, а все службы отправлялись "по церковному уставу"5. В результате богослужения часто отменялись, а те, что совершались, предельно сокращались (вплоть до 20-30 минут).

Корабельная церковь

Ввиду дефицита судовых помещений церковь представляла собой иконостас с необходимыми принадлежностями. На всех кораблях она была разборной, и ее необходимо было собирать и разбирать при каждом богослужении. Для этого были нужны добровольцы - священнику на флоте помощники не полагались. В остальное время храм хранился в ящиках в каюте священника или подвешивался "на железных пластинах к потолку жилой палубы"6.

Богослужение обычно совершалось в судовых помещениях (на жилой или батарейной палубе), где было тесно, жарко и душно7. При подходящей погоде службу могли перенести на верхнюю палубу. Не стоит забывать и о качке - сильное волнение могло существенно осложнить богослужение или привести к его отмене8.

Священник крейсера "Рюрик" иеромонах Алексий (Оконешников).

Непросто было решать вопросы снабжения судовой церкви расходуемыми веществами. Из них наименьшие сложности вызывало вино, которое можно было купить в большинстве портов мира. Ладан или елей, ввиду небольших размеров, можно было закупить в достаточном количестве впрок. Но свечи занимали гораздо больше места. Они охотно приобретались моряками на богослужении9, и у клирика должен был иметься их запас. Возможно, свечи высылались в виде посылок в те порты, куда корабль планировал зайти.

Еще большую сложность составляло обеспечение судовой церкви просфорами. Заготовить их впрок было невозможно, а обычный хлеб для богослужения не подходит. Священник броненосца "Император Александр II" Иоанн Дьяконов вспоминал, что ввиду "небрежности и непонимания в этом деле матроса, готовившего просфоры совершенно несоответствующие по качеству и неприличные по форме, мне на первых порах пришлось самому заняться этим делом в течение нескольких месяцев"10. А затем просфоропечением уже начал заниматься матрос11. Автор отметил, что на других кораблях "иеромонахи пекут просфоры всегда сами"12.

Кадровый вопрос

Статья 652 Морского устава гласит: "Священник обязан, когда командир признает возможным, поучать юнкеров и воспитанников закону Божию, обращая внимание на развитие их нравственности. С разрешения командира он занимается также с командой, соображая свои поучения с понятиями матросов и их военным званием"13. Данное предписание нередко воспринималось лишь как обязанность клириков, назначенных на учебные суда. На неучебных кораблях беседы (в этой форме обычно преподавался Закон Божий), по словам архимандрита Владимира (Гиганова), "никогда и не ведутся, потому что служащие там монахи, как люди в большинстве случаев не получившие полного богословского образования, не подготовлены к ведению их; но... многие из них запасаются книжками религиозного содержания и дают читать их матросам"14.

Нехватка образованных кадров - важнейшая проблема флотского духовенства конца XIX в. Лучше всего причину такого положения дел объяснил вице-адмирал С.А. Воеводский: "Приглашались на суда исключительно иеромонахи, которые по окончании кампании списывались с судов и возвращались в свои монастыри. Этот порядок комплектования судовых священнослужителей представлял то преимущество, что взыскиваемый им из казны расход был очень незначителен, так как приглашаемые иеромонахи получили лишь морское довольствие в плавании, а по списании с судов на берег никакого содержания от Морского ведомства не имели... большинство иеромонахов не обладает богословским образованием и не имеет достаточной житейской опытности и поэтому ведение духовно-нравственных бесед с судовой командою для них почти недоступно, между тем как для судовых команд было крайне необходимо опытное пастырское руководительство"15.

Материальное положение

Недостаток финансов наложил отпечаток и на быт судового священника. Его жалование составляло 60 руб., в заграничном плавании - 72 руб. в месяц, а благочинного - 87 и 105 руб. соответственно16. Приведенные суммы - морское довольствие, которое выплачивалось служащим флота исключительно во время плавания. Офицерам оно шло в дополнение к основному жалованию и столовым деньгам. А все флотские священнослужители конца XIX в. получали только морское довольствие, ведь ни постоянное жалование, ни надбавки, ни пенсии Морского ведомства на них не распространялись (ситуация изменилась в начале ХХ в.).

В результате доход судового священника был ниже, чем у самого младшего из офицеров - мичмана. К примеру, мичман Балтийского флота в мирное время получал "1059 руб. 50 коп. в год или в среднем по 87 руб. 46 коп. в месяц"17. При этом мичманы - молодые офицеры, а судовые священники часто были людьми в возрасте. Поэтому было бы уместнее сравнить их жалование со старшими офицерами. Так, например, капитан 1-го ранга Балтийского флота получал 4905 руб. в год или 408,75 руб. в месяц (не считая различных надбавок)18. Священник, зачастую ровесник такого офицера, получал в разы меньше.

Офицеры питались в складчину в кают-компании. Каждый из них ежемесячно вносил оговоренную сумму, которая затем тратилась на приготовление блюд офицерским коком. Офицерам полагались столовые деньги, а священник их не получал. Статья 986 Морского устава гласит: "Священник обедает в кают-компании и благословляет обед"19. При внешней безобидности и благочестии она ставила клирика в зависимое и даже унизительное положение. Архимандрит Владимир отмечал:

Иеромонах Авель (Иванов). Благочинный Тихоокеанской, а затем Средиземноморской эскадры.

"Даровое кормление показывает на неравноправность, на зависимость, на подчинение, так как только старшим прилично кормить даром младших, а не равным равных. Другое было бы дело, если бы в уставе... было сказано: "Офицеры обязаны кормить священника даром"; тогда и священник, и офицеры смотрели бы на это дело, как на долг, как на обязанность со стороны последних по отношению к первому, а не как на вынужденную милость; и тогда... не только не нарушалась бы равноправность священника, как члена кают-компании, но даже оказывалась ему этим самым особенная привилегия, как долг чести духовных детей к своему духовному отцу"20.

Священники ничего не могли изменить, поскольку были лишены возможности "оплачивать стоимость стола в офицерской кают-компании"21. Авторитет клирика подрывался, и чтобы улучшить мнение моряков, ему приходилось прилагать немалые усилия22. Нередко священник становился объектом насмешек или пренебрежительно-снисходительного отношения офицеров, "доходящего даже до обращения на "ты"23.

Сложное материальное положение могло побуждать к поискам дополнительного дохода. Так, священник крейсера "Владимир Мономах" иеромонах Михаил был обвинен в продаже алкоголя матросам и списан на берег24. В оправдание он написал: "Сознаю свою крайнюю неопытность [в] судовой жизни военного корабля"25.

Среди духовенства бытовало мнение, что "съезжать" с корабля на берег26, а тем более ходить по улицам за границей клирику в "православно-русском одеянии духовенства" без риска подвергнуться незаслуженному осмеянию и оскорблению невозможно27. И священники стремились не выделяться во время путешествий. Здесь вновь возникали финансовые проблемы: на гражданское платье нужны были деньги, а Морское ведомство выплачивало жалование духовенству только после начала плавания. Клирики постоянно носили подрясник, рясу и редко разбирались в том, какой костюм им выбрать и как его носить, а офицеры подтрунивали над ними28. Поскольку жалование священника было ниже офицерского, он, даже будучи одетым в светский костюм, за границей не мог позволить себе тот же уровень жизни.

Молитва на борту броненосца "Император Николай I".

Архимандрит Владимир сетовал, что ему приходилось ехать "в третьем классе в вагонах, останавливаться в самых дешевых гостиницах и проч.; вследствие этого по необходимости приходится прибегать даже к обману... когда меня французы спрашивали, кто я такой, то я счел долгом скрыть свое настоящее звание и выдавал себя за ресторатора"29.

Статус

Священник на корабле находился в неоднозначном положении. С одной стороны, он питался в офицерской кают-компании, имел право приставать к кораблю с правого трапа, что было почетно30, значился, хоть и самым последним, в корабельных списках господ штаб- и обер-офицеров и гражданских чинов31, имел право на каюту. С другой стороны, питался клирик за счет офицеров, жалование имел даже ниже мичмана, а каюту, как правило, получал небольшую, неудобную и то потому, что в ней обычно хранилось церковное имущество.

Морское ведомство так и не определило, какое место в корабельной иерархии между офицерами и матросами занимает священник. Показателен фрагмент ответа ведомства аргентинскому епископу, который в 1913 г. интересовался, как устроен институт флотского духовенства: "Как протопресвитер военного и морского духовенства, так и священники на судах флота не приравнены ни к военным, ни к гражданским чинам, но в отношении отпуска некоторых видов денежного довольствия, так то: в выдаче прогонных денег, а также в отношении прав на награждении некоторыми орденами, они сравниваются с военными чинами. Протопресвитер - с генералами, благочинные (старшие священники на отрядах) - со штаб-офицерами, а судовые священники - с обер-офицерами"32.

Встречались клирики, которые пользовались популярностью среди личного состава. Например, иеромонах Введенского Островского монастыря Тимон33 и иеромонах Московского Златоустовского монастыря Авель34. Некоторые сумели проявить себя в организации матросского досуга - устраивали корабельную библиотеку, помогали малограмотным морякам в написании или прочтении письма и обучении грамоте. Так, священник крейсера "Герцог Эдинбургский" иерей Александр Касаткин, узнав о том, "что за неимением тогда судовой библиотеки команде нечего было почитать в свободные часы", раздал им книги, которыми его до плавания снабдил протопресвитер военного и морского духовенства Александр Желобовский, а затем организовал матросскую библиотеку35.

Церковь на крейсере "Адмирал Корнилов" в день Святой Троицы.

Не все священники имели должный уровень образования для подобной деятельности. Зачастую им не удавалось завоевать уважение, что отражало и ситуацию с авторитетом церкви в обществе. Тем более что корабли с каждым годом становились все более сложными инженерными сооружениями, требовавшими технических познаний у всего личного состава. Поэтому образование, получаемое офицерами, во многом носило технический характер, а в матросы старались зачислять промышленных рабочих. И пропасть между монашествующими, нередко не имевшими даже богословского образования, и моряками лишь увеличивалась.

Несмотря на все сложности, большинство судовых священников достойно исполняли свои обязанности, а в годы Русско-японской войны некоторые из них, например, священник крейсера "Рюрик" иеромонах Алексий и священник броненосца "Победа" иеромонах Никодим, стали известны благодаря совершенным подвигам.

1. РГИА. Ф. 806. Оп. 4. Д. 2594. Л. 1.2. Морской устав 1885. СПб., 1885. С. 245-248, 303-307.3. Касаткин А., свящ. Пастырь на корабле. Путевые заметки и впечатления священника (из письма на имя о. протопресвитера) // Вестник военного духовенства. 1898. N 17. С. 531.4. Морской устав. 1885. СПб., 1885. С. 245.5. Там же. С. 304.6. Владимир (Гиганов), архим. Священнослужитель на корабле во время кругосветного плавания // Вестник военного духовенства. 1894. N 11. С. 332.7. Кравченко В.С. Записки судового врача. Через три океана. М., 2014. С. 143.8. Сергий (Страгородский), архим. На Дальнем Востоке (Письма японского миссионера). С. 280.9.Там же. С. 254.10. Дьяконов Г., свящ. Церковно-религиозная жизнь на корабле "Император Александр II", за два года заграничного плавания (1896-97 гг.) // Вестник военного духовенства. 1907. N 19. С. 607.11. Там же.12. Там же.13. Морской устав. 1885. СПб., 1885. С. 247.14. Владимир (Гиганов), архим. Священнослужитель на корабле. С. 334.15. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 2. Д. 2632. Л. 24.16. Памятная книжка Морского ведомства на 1898 г. СПб., 1898. С. 171-173.17. Назаренко К.Б. Закат царского флота. Морские офицеры Первой мировой войны. М., 2018. С. 141.18. Там же. С. 164, 167, 172.19. Морской устав 1885. СПб., 1885. С. 377.20. Владимир (Гиганов), архим. К вопросу о необходимости улучшения положения священника на военных кораблях // Вестник военного духовенства. 1897. N 2. С. 60-61.21. Шавельский Г.И., протопр. В школе и на службе. М.; Брюссель, 2016. С. 676.22. Касаткин А., свящ. Пастырь на корабле. С. 529.23. Дьяконов Г., свящ. Церковно-религиозная жизнь. С. 604.24. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 6737. Л. 14.25. Там же. Л. 12об.26. Сергий (Страгородский), архим. На Дальнем Востоке. С. 29.27. Поликарпов Д., свящ. Воспоминания и впечатления первого судового священника во время заграничного плавания в 1900 году // Вестник военного духовенства. 1908. N 15. С. 473.28. Никитин Д.В. В отлива час. San Francisco, б. г. С. 97.29. Владимир (Гиганов), архим. К вопросу о необходимости. С. 58.30. Морской устав 1885. СПб., 1885. С. 369.31. См. напр.: ГАРФ Ф. 601. Оп. 1. Д. 1462. Л. 36-37об.32. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4315. Л. 43.33. РГИА. Ф. 806. Оп. 4. Д. 217. Л. 142-142об.34. L Actualite // L Express du Midi. 1893. 17 octobre. N 5 (748). P. 1.35. Касаткин А., свящ. Пастырь на корабле. С. 530.