От войны до войны: главные советские и российские вооруженные конфликты глазами их участников
Среди всех вооруженных конфликтов, в которых участвовала наша страна в конце XX — начале XXI века, самыми кровавыми оказались война в Афганистане (15 052 погибших) и обе чеченские войны (4103 погибших в первой, около 7000 — во второй). Их эхо прокатилось по всей стране и навсегда изменило наше общество. В чем принципиальное отличие специальной военной операции на Украине от этих конфликтов? И какие уроки научились мы извлекать из происходящего?
Специальную военную операцию на Украине старательно сравнивают с афганской и чеченскими войнами. В чем сходство и различие этих вооруженных конфликтов? Ставка на контрактников? Частичная мобилизация? Участие добровольцев? Мы попытались разобраться в этом вместе с участниками военных действий 1979–2009 годов, которые поделились своими воспоминаниями.
Афганская война
Вадим Ферсович, военный эксперт, сценарист, ветеран войны в Афганистане. Срок службы: 1985 год, г. Кандагар, 70-я бригада; 1986 год, Гильменд, 22я отдельная бригада специального назначения ГРУ ГШ.
В Военном Краснознаменном институте Министерства обороны СССР в 1981 году я приступил к изучению страны и языка в составе первой группы военных афганистов — специалистов по работе с пуштунскими племенами. Боевую практику на четвертом курсе обучения в 1985-м проходил в легендарной 70-й бригаде в Кандагаре.
Практика заканчивалась во время операции «Юг-85» на севере провинции Гильменд, которую называют «опиумным раем» Афганистана.
Условия были таковы, что в последний день пребывания там в песчаной сопке закопал бутылку с клятвой больше никогда не возвращаться в эти места… и через полтора года, в 1986-м, после института вернулся именно туда, в Гильменд. В общей сложности я тогда провел в Афганистане два с половиной года — до вывода бригады в Союз в августе 1988-го.
— Была ли мобилизация?
— Общей мобилизации не было. В самом начале доводили кадрированные части до полного состава за счет мобилизации приписного состава из местного населения.
— Как проходила подготовка?
— Принимали спортсменов-добровольцев не ниже 2-го спортивного разряда, готовили в центрах специальной подготовки в Узбекистане и Казахстане. Подготовка была разносторонняя, жесткая и даже жестокая. Слабых отчисляли — ведь от качества действий каждого участника разведгруппы напрямую зависела жизнь его товарищей. Тех, кто уже по прибытии в часть не соответствовал требованиям бойца спецназа, без сожалений переводили в подразделения обеспечения. В боевых действиях участвовали только военнослужащие с военно-учетной специальностью «разведчик» или те, кто прошел специальные курсы подготовки. Ни один участник группы из полутора десятка человек не должен был быть «балластом».
— Были ли вам положены какие-то выплаты или льготы?
— Один день службы в Афганистане шел за три, поэтому после участия в нескольких военных кампаниях на разных континентах у выпускников нашего института появлялась возможность набрать льготную 25-летнюю «пенсионную» выслугу всего после 15–17 лет службы. За службу в Афганистане, как потом оказалось, правительство этой страны нам платило местной валютой — афганями, которые переводили в чеки «Внешпосылторга» для инвалютной «Березки». Поэтому походы на афганские базары и расплата там чеками не считалось валютным преступлением.
По окончании стажировки, еще курсантами, все мы в частях получили справки о том, что являемся ветеранами боевых действий. Наиболее яркие воспоминания использования этих справок — поход без стояния в очереди в два километра в Пушкинский музей на выставку импрессионистов.
— В каких условиях жили?
— Условия жизни там уж точно были некурортными. И на практике в Кандагаре и первую зиму в Гильменде я провел в палатке. Там по ночам у «буржуек» дежурили солдаты-истопники. Вот после того, как они засыпали, становилось ощутимо холодно. Но и после переселения в сборнощитовой офицерский барак-«модуль» жизнь легче не стала. Кондиционер в окне нашей комнаты не работал. Летом, когда температура с 45 градусов днем падала до 35 ночью, мы пытались охладиться, обматываясь мокрыми простынями. Но они становились сухими и горячими еще до завершения маршрута «умывальник — комната».
Засыпали под утро.
Питание зависело исключительно от удаленности от баз снабжения и порядочности тыловиков. К примеру, в кандагарском отряде нашей бригады кормили гораздо лучше, чем в штабе бригады в Лашкаргахе. Но макароны с плесенью я увидел лишь в Чеченской республике весной 2000 года. А в Афганистане мы болели в основном из-за излишне хлорированной воды и неутолимого желания напиться во время операций из непроверенных источников воды.
— Особенность боевых действий?
— Их непредсказуемость. Неприятности могли возникнуть в самой мирной атмосфере. Но обстрелов из гаубиц и танковых атак, как сегодня, не было. Да и фронта как такового не было.
— Что можете сказать о посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР)? Доводилось наблюдать?
— ПТСР у наших бойцов, безусловно, проявлялся в меньшей степени, чем у тех же американцев. Советские люди, на мой взгляд, тогда были гораздо привычнее к тяготам и лишениям воинской службы, умели довольствоваться малым.
В третий и четвертый раз я участвовал в боевых действиях в Афганистане в 2009 и 2011 году уже как писатель, прикрепленный к части морской пехоты США. Разумеется, условия быта и питание на базах НАТО в Афганистане были получше, чем в СССР в 1980-х. Но на передовой замерзание зимой в фанерной будке на посту в горах в Фарахе или весеннее томление в жаре без кондиционера в том же Гильменде с однообразным пайком MRE, в шутку называемым «Пища, отвергнутая противником»(Meal Rejected by Enemy), с успехом создавали такую же атмосферу сурового дискомфорта, как и у нас в 1980-е.
— Чем запомнилась война?
— Неприятным чувством, когда находишься в окружении превосходящих сил противника и не можешь дождаться помощи от своих.
Первая чеченская война
Владислав Смирнов, сотрудник коммерческой компании, ветеран боевых действий. Срок службы: 1995–1996 гг., г. Грозный Я служил в ОМОНе. Был призван в рамках первой чеченской кампании.
— Была ли мобилизация?
— Всеобщей мобилизации не было. Участвовала действующая армия, ВВ МВД, ОМОНы, СОБРы. Были добровольцы в армейских частях.
— Как проходила подготовка?
— Поскольку я служил в ОМОНе, то у нас была своя подготовка на базе. Начальное обучение в учебном центре длилось четыре месяца. Сотрудники изучали правовую подготовку, различное вооружение, находящееся в ОМОНе, действия в ближнем бою. Особое внимание уделяется борьбе в городских условиях и зачистке зданий. И все эти навыки впоследствии очень пригодились на фронте, более того, многим из нас они спасли жизнь.
— Были ли вам положены какие-то выплаты и льготы?
— Мы получали командировочные и дополнительно по 10 тысяч за каждый день. Льготы как ветеран боевых действий я получил в 2005 году.
— В каких условиях жили?
— Условия сами себе создавали. Зимой 1995-го сначала ночевали в пустом здании, потом его обустроили. В 1996-м летом жили уже в хорошем здании в горах, а на выезде ночевали на земле.
— Особенности военных действий?
— Со стороны боевиков не было такого количества артиллерии, как сейчас на Украине. Фактически тогда воевали с местными партизанами, хорошо знающими местность. И многие из них действовали исподтишка. На рынок за продуктами мы, к примеру, ездили по несколько человек, старались спиной к спине стоять, потому что бывали случаи, когда прямо на рынке ребят в спину убивали.
— Чего не хватало на фронте?
— Да вроде всего хватало, там много не надо. Разве только в августе 1996 года, когда мы почти двадцать дней находились в Грозном в окружении, еды и воды было мало, связи не было, непонятно было, что происходит. Мы чувствовали себя брошенными. Но это обстоятельства.
— Столкнулись ли с ПТСР?
— Столкнулся, как и все, кто участвовал тогда. Симптомы у всех разные, у кого-то их нет совсем. Я спал очень чутко первое время и, когда просыпался, начинал искать автомат. А один знакомый во сне все свой БТР тушил...
— Чем запомнилась война?
— Разным... Когда в окружении были, например. Вот это почему-то помню очень хорошо...
Специальная военная операция на Украине
Олег Селиверстов, руководящий работник в строительной компании, доброволец СВО. Срок службы: 2022-й — н. в.:
— Я понимаю, что если мы проиграем, то будущего не будет ни у меня, ни у моих детей: сейчас решается судьба всего нашего мира. Оставаться в стороне не смог, поэтому решил принять участие. Поскольку я ограниченно годен к службе, то «заходил» через батальон «Ахмат» — гудермесский центр подготовки добровольцев.
— Как проходила подготовка?
— Обещали две недели подготовки, но в итоге получилось то, что наша группа доукомплектовалась через четыре дня после нашего прибытия, и мы поехали.
— Выплатили ли вам обещанные пособия, сохранили ли рабочее место?
— В последнее время мы занимались историческим проектом под Великим Новгородом. Я неплохо зарабатывал, но деньги никогда не стояли для меня на первом месте. Наверное, поэтому мне неважно было — сохранили за мной рабочее место или нет. Я просто решил и поехал. Дали подъемные — 50 тысяч рублей перед отправкой в Гудермес, на тренировочную базу.
Они ушли на докупку снаряжения и необходимых вещей. В принципе Рамзан Ахматович снабдил нас всем необходимым, поэтому приобретали какие-то специфические вещи, вроде поясных разгрузок, фляжек, очков, перчаток. Дорогу, на которую я потратился, пока добирался до Грозного, тоже оплатили. Ну и зарплату всю заплатили.
— В каких условиях жили на фронте?
— Мы там воевали, а не жили, поэтому каких-то особенных условий не было. Сначала я вызвался в разведроту, поэтому первый месяц был в постоянном движении, переезжая с одного места на другое. Часто жили в брошенных домах. Ну а второй месяц, будучи в обороне в Запорожской области, мы жили в окопах, блиндажах, которые мы либо сами выкопали, либо они от ребят, что были там перед нами, остались. Да, тяжело местами было, потому что были проблема с водой и электричеством. Правда, у нас был собственный дизель-генератор, который мы могли днем запускать. Он был закопан в землю, чтобы шумом не привлекать обстрелы. В общем, довольно суровые бытовые условия были.
— Что можете рассказать об особенности боевых действий?
— Особенности СВО в том то, что украинцы все-таки близкие нам по ментальности и духу люди, хотя, конечно, сейчас они совершенно иначе себя ведут. Именно поэтому мы вынуждены вести боевые действия деликатно, ограниченно применяя тяжелое вооружение.
Кроме того, многие вещи со времен СССР подверглись реформам. К примеру, воздушный десант или морская пехота не могут полноценно выполнять свои функции. Потому что у нас сейчас не используется парашютное десантирование. Десантники участвуют в боевых действиях как разведчики, либо как пехотинцы. Артиллерия и минометы сейчас намного точнее работают из-за того, что появились беспилотники и дроны.
Противник при этом использует «натовские» технологии, те же бесшумные мины — «полячки». Вот это, наверное, самая опасная вещь, с которой я на фронте встречался. Дело в том, что ты не слышишь, когда она пролетает — она просто взрывается рядом с тобой, и все. Сделать ничего не успеваешь. Особенности современных боевых действий определяются дополнительными техническими нововведениями, типа массового использования тех же дронов и средств радиоэлектронной борьбы. Все это сильно изменило рисунок боя.
— Чего не хватало на фронте?
— Ой, да каких-то элементарных вещей, вроде хороших сигарет. От местных кашляешь постоянно. Воды чистой не хватало, электричества. Я периодически пишу посты в соцсетях, делюсь опытом, впечатлениями, поэтому мне без нормальной связи грустно было.
— Чем запомнилась передовая?
— В начале — до первого обстрела — есть еще нервяк. А потом привыкаешь ко всему. Это даже опасно, потому что уже не так резко реагируешь на прилеты. Когда начинаются бой и стрельба, страх уходит куда-то на задний план, поэтому страха как такового не испытываешь. Испытываешь постоянное нервное напряжение. И это изматывает.
— Столкнулись ли вы с ПТСР?
— Да, когда вернулся. Когда в мирной обстановке нервное напряжение спало, то до меня начало доходить то, что я видел, осознание того, что много раз сам под смертью ходил. И это, конечно, повергает в депрессию. Я понял, что на фронте мне было спокойнее, чем дома. И меня до сих пор это не отпускает. Ребята сказали, что это через пару лет пройдет... Что ж, буду надеяться. Но поскольку сейчас опять собираюсь на фронт, то даже хорошо, что не успел расслабиться.
— Почему решили вернуться на фронт?
— Надо все доделывать, побеждать, иначе нас ждут гражданская война, голод и миллионы смертей уже в России. Я не хочу этого допустить.
МНЕНИЕ
Мы воюем с подготовленной армией
Виктор Баранец, член президиума ООО «Офицеры России», полковник в отставке:
— Общее и в Афганистане, и в Чечне, и на Украине сейчас то, что люди убивали людей. А еще то, что во всех трех случаях нашим противникам помогали (помогают и сейчас — Украине) деньгами и оружием многие зарубежные «спонсоры». Кроме этого немалая часть народа тех стран, в которые мы ввели войска, ждали освобождения от прежнего режима. А теперь об очень важных и существенных различиях.
Ввод наших войск в Афганистан и дальнейшая война были продиктованы идеологическими соображениями: не дать США и другим странам НАТО закрепиться в зоне наших стратегических интересов и поддержать ориентированную на Москву и созданную ею новую власть. А чеченская война — попытка предотвратить развал территориальной целостности России.
При этом она проходила на территории РФ, не выходя за ее пределы. Что касается специальной военной операции России на Украине, то это попытка остановить уничтожение людей на Донбассе.
Кроме этого специальная военная операция — это защита территорий, которые добровольно вошли в состав России, и защита уже российских территорий. Это боевые действия не против бандформирований моджахедов, как было в Афганистане, не против вооруженных банд сепаратистов, как в Чечне, а против регулярной и неплохо подготовленной армии.
Сегодняшний военный конфликт, как в ситуации с Афганистаном, может растянуться надолго. Может быть, и на 10 лет. Ведь мы воюем сегодня против 30 стран НАТО и 20 их союзников. Но если мы будем успешно перемалывать их личный состав и их боевую технику, если мы сумеем убедительно доказать, что их помощь Украине бессмысленна, то, возможно, специальная военная операция закончится и значительно раньше.