Валентина Мельникова: «Дедовщины» в армии нет, есть нарушение закона и прав человека»
Тема «дедовщины» в армии стара как мир, и даже когда в борьбе с «казарменным хулиганством» побеждают командиры и прокуроры, она остаётся на слуху. «Призрак дедовщины» и по сей день гуляет по потаённым уголкам казарм и пугает как самих новобранцев, так и их родителей. В Минобороны до сих пор нервно вздрагивают о любом её упоминании и заверяют: «Покончено!».
Про «дедовщину» действительно как-то подзабыли в последние годы, и матери перестали пугать сыновей военкоматом и перспективой отправиться служить в армию, как это было прежде. В армии многое изменилось, начиная от перехода на годичный срок службы, улучшения бытовых условий и питания, повышения дисциплины, в том числе устранения неуставных взаимоотношений. О последних вообще как-то не принято стало вспоминать, и могло показаться, что их уже и нет вовсе. На самом деле «дедовщина» никуда не делась. Да, она трансформировалась, утратила свои прежние жесткие формы, стала обходиться большей частью без синяков, выбитых зубов, переломов, многочисленных летальных исходов. Но «дедовщина» не покинула казармы – это насиженное местечко для неуставных взаимоотношений.
– Запомните, «дедовщины» как таковой не существует, её в привычном виде в армии нет, – говорит ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова. – В армии присутствует нарушение закона и прав человека, если называть вещи своими именами. Подобные случаи, когда взаимоотношения между командирами и подчиненными выходят за рамки уставных, всегда скрывались. И сейчас существует система покрытия, круговая порука, действует она сверху донизу. И с этой системой сложно бороться, она замаскирована именно грамотно построенной отчётностью.
«СП»: – Валентина Дмитриевна, по вашим словам «дедовщина» в Вооруженных силах не исчезла, а лишь трансформировалась?
– Ещё раз акцентирую внимание – в воинских частях постоянно происходят случаи нарушения закона, которые нельзя называть «дедовщиной». Здесь Минобороны нисколько не лукавит именно с терминологией, а «дедовщина» изменилась и теперь её скорее можно назвать «офицерщина» – офицеры частенько бьют солдат, издеваются над ними. Особенно это распространено на уровне ротного звена, где командир роты и командиры взводов стали главными «дедами». У них в руках вся полнота власти и они её используют по своему усмотрению. Здесь можно вспомнить и недавний случай с Рамилем Шамсутдиновым, которого откровенно третировал один из офицеров – сам не бил, но не давал спать, был излишне придирчив, плюс обязал взять себя на прокорм, требовал покупать еду. При таком отношении командира и другие солдаты к Рамилю стали относиться с некоторым предубеждением.
«СП»: – Сейчас в комитеты солдатских матерей много жалоб поступает? Какого они характера?
– На самом деле не так уж и много, в отличие от предыдущих лет. Поток жалоб стал ниже с 2008 года, а в большей степени - с 2012, когда в армии начались реальные реформы и преобразования. Здесь, на мой взгляд, большая заслуга тогдашнего президента Дмитрия Медведева, который, может, в чисто военных вопросах не особо разбирался, но требовал чёткого соблюдения закона, а не самоуправства. Случаи сигналов о неуставных отношениях стали редкими. Здесь есть два обстоятельства: во-первых, действительно усилился контроль со стороны надзорных органов за порядком в армии, особенно военной прокуратуры, общественных организаций, в том числе комитетов солдатских матерей, во-вторых, солдаты боятся жаловаться, опасаясь последующих гонений со стороны офицеров.
Сейчас наиболее распространенные жалобы на то, что кого-то призвали - несмотря на диагноз о заболевании, жалуются и на плохое питание, как ни странно. Здесь ведь тоже всё зависит от командира, который подписывает договоры на организацию питания по аутсорсингу: видно сразу, что кто-то откровенно ворует, обогащается на солдатских обедах. Ещё одна достаточно актуальная тема связана с зарплатами контрактников, есть случаи, когда местная шпана обкладывает их данью, а в случае невыполнения требований третирует за пределами гарнизона. Что в этом случае делает командир? Что делает прокуратура? Получается, что контроль с их стороны за подобной ситуацией полностью отсутствует.
«СП»: – Всё-таки можно говорить о неких успехах военного ведомства в противостоянии нарушениям законности в казармах?
– Лишь в определённой степени. Ситуация далека ещё от идеальной. Главная тому причина, что командиры, начиная от министра обороны Шойгу и заканчивая офицерами низового звена, не понимают, что солдаты - это их сослуживцы, боевые товарищи, с которыми, быть может, завтра вместе идти в бой. Пока это отношение не изменится, пока офицер не увидит в рядовом хоть и подчиненного, но равного себе, существенных изменений не предвидится. Тот же Шойгу, вроде как гражданский по сути человек, проблему неуставных отношений видит лишь как порочащий его армию факт и использует громадные информационные технологии, чтобы сор не вымели из избы. К слову, в его бытность главой МЧС в военизированных подразделениях этого ведомства случаев неуставных отношениях было даже больше, чем в армии и других силовых структурах.
В Главной военной прокуратуре (ГВП) отмечают, что в войсках действительно снижается уровень травматизма и правонарушений против военнослужащих. Уменьшается количество уголовных дел, связанных с насилием в отношении военнослужащих по призыву. Офицеры вроде как перестали распускать кулаки по любому поводу (согласно статистике). При этом только в прошлом году от неуставных отношений пострадало порядка 330 человек. На самом деле их может быть гораздо больше – не все становятся известны прокурорам. То есть в российской армии есть как минимум несколько сотен потенциальных Шамсутдиновых, которые пострадали от «дедовщины» и могут в любой момент взяться за оружие.
Частично подтверждают эту статистику и в Союзе комитетов солдатских матерей России – благодаря подсчётам активистов комитета ежегодные так называемые небоевые потери в российской армии оцениваются примерно в 500 человек. В число причин этих потерь входят преступления, болезни, самоубийства, несчастные случаи. В том числе – из-за неуставных взаимоотношений. Пополнили этот список и восемь расстрелянных Шамсутдиновым военнослужащих. Известно, что семьям погибших выплатили по 6,8 миллионов рублей как за страховой случай при выполнении воинского долга.
Еще одна деталь, которую отмечают в ГВП, это то, что именно в Вооруженных силах уровень снижения преступности идёт самыми медленными темпами. Например, в частях и организациях МЧС России показатели несколько лучше – неуставные отношения если не исчезли, то заметно сократились. Не хуже обстоят дела в подразделениях ФСБ и ФСО, которые и раньше были на хорошем счету в этом плане (с полным переходом Пограничной службы на контрактную основу «дедовщина» на границе практически свелась к нулю). Даже в войсках Росгвардии, где часть военнослужащих являются «срочниками», ситуация относительно стабильная. Рейтинг замыкает именно Минобороны. И хотя в этом военном ведомстве всячески пекутся о поддержании престижа военной службы и отрицают наличие «дедовщины» в войсках, факт остается фактом – неуставные отношения и рукоприкладство в армии хоть и уменьшились, но всё-таки сохранились. Это констатирует и Союз комитетов солдатских матерей России, который существует, напомним, уже 32 года.