«Бывает ли демократия без слова «западная» в начале?»

Поль Кагаме, солдат-президент Руанды, управляет бесспорно самым организованным и дисциплинированным обществом Африки. Цветочные клумбы безупречны, в деревнях носят обувь (для этого был издан специальный указ), а местные чиновники из кожи вон лезут, чтобы добиться поставленных целей, будь то повышение урожайности маниоки или сокращение смертности при родах. Но хотя система, кажется, работает как часы, а план развития – один из самых амбициозных на континенте – тщательно продуман, Кагаме не может забыть о хаосе и насилии. Это неудивительно, учитывая страшную историю Руанды и его собственный опыт беженца и партизана. В 1994 г. этническое большинство хуту попыталось уничтожить меньшинство тутси и его умеренных сторонников среди хуту, убив до 1 млн человек (почти 15% населения) за 100 кровавых дней. Сам Кагаме – тутси. Он вырос в лагере беженцев в Уганде, куда его родители бежали от предыдущего погрома тутси. Кагаме получил политическое образование в буше – сначала как солдат на гражданской войне в Уганде, затем, в 1990 г., возглавляя остатки повстанческих сил в Руанде. Больше года он скрывался в непроходимых горах Вирунга и научился придумывать стратегию, в которой не существует очевидных ходов. Именно этот микс планирования и импровизации лежит в основе вероятно самого дерзкого эксперимента национального строительства и социального инжиниринга в Африке. И он приносит ощутимые плоды. Но мнения о нем резко расходятся за пределами Руанды, а порой и внутри самой страны, хотя открытое инакомыслие тут встречается нечасто. «Нельзя сказать, что мы развивались или выросли в нормальных условиях», – сдержанно говорит Кагаме во время трехчасового интервью накануне его инаугурации на третий президентский срок. Мы встречаемся в президентском особняке, который когда-то, до геноцида, был престижным отелем. Президент – обладает хрупким телосложением, но бесспорным авторитетом. Хотя говорит он чуть громче, чем шепот, каждое слово весомо заполняет пространство. Официально в этом месяце он выиграл выборы в борьбе против нескольких малоизвестных кандидатов, набрав 98,7% голосов. Скептики считают столь сокрушительный результат неправдоподобным, но он невозмутим: «Нет ничего стопроцентного, кроме, может быть, этого голосования». Это истинный результат, настаивает он, предлагая задуматься, какой была и какой стала Руанда: «Сейчас есть стабильность, чувство безопасности, надежда». Небольшая страна без выхода к морю, где 12 млн человек стиснуты тысячей холмов, обновленная Руанда считается развивающейся страной и похожа, например, на Восточную Азию. На счет Кагаме можно записать быстрый рост и максимум социальных выгод из минимальных ресурсов. Потому он ходит в любимцах у различных институтов развития, хоть правозащитники и обвиняют его, что он подавляет политическую полемику и взял курс на полицейское государство. Правозащитники обвиняют администрацию Кагаме в убийстве десятков тысяч хуту в лагерях беженцев в соседней Демократической Республике Конго (бывший Заир), убийстве политических оппонентов за границей, а дома – даже в облавах на уличных торговцев и проституток. Президент не выносит критики западников, которые, напоминает он, покинули страну в самое мрачное время. Им не понять, что плюралистические рецепты могут сыграть роковую роль в стране, где большинство недавно пыталось стереть с лица Земли меньшинство. В бедных странах демократия – это скорее вопрос доступа к калориям, образованию и здравоохранению, чем периодические упражнения в голосовании, а иностранные критики, добавляет Кагаме, могут «пойти и повеситься». «Я не британец. Я не американец. Я не француз. Что бы они ни делали, это их дело. Я африканец. Я руандиец», – говорит Кагаме. А попытки навязать шаблонную либеральную демократию странам от Афганистана и Сирии до Ливии обернулись катастрофой, уверен он. «Вы считаете, что эти страны смогут снова стать странами? Думаю, что не при нашей жизни». Когда в июле 1994 г. Руандийский патриотический фронт Кагаме вошел в столицу Руанды – Кигали, на улицах штабелями лежали трупы, которые ели крысы, кошки и собаки. Приоритетом стало замирение и мобилизация искалеченного общества на сбор урожая, гниющего в полях. С тех пор Руанда прошла долгий путь. Кигали сейчас входит в число самых безопасных и «умных» городов в Африке. С тех пор, как в 2000 г. Кагаме официально стал президентом, рост ВВП составлял в среднем 8% в год (по данным Всемирного банка). Это один из лучших показателей на континенте, хотя в последнее время рост экономики значительно замедлился. Тем временем, пока критики придираются к цифрам, действительно сократилась бедность, снизилась детская и материнская смертность. И, что нетипично для быстро развивающихся стран, уменьшилось неравенство – отчасти благодаря социальным программам, в том числе коров для самых бедных. Руанда внедряет «умную» дорожную сеть, прокладывает волоконно-оптические сети и развивает несколько отраслей экономики, включая туризм, производство кофе и чая, легкую промышленность и добычу ископаемых.