От Держимовы к Держиморде. Будни украинизации — бессмысленной и беспощадной
Так проходит украинизация.
Брутальное навязывание воли ксенофобского меньшинства вменяемому большинству граждан Украины не может не принимать самые уродливые формы. Назойливое мовное домогательство — суть проявление комплекса неполноценности определённой части общества по отношению к другой.
Из шести сотен доносов в офис шпрехенфюрера наибольшая часть поступила из когда-то русскоязычного Киева. Таким образом, «новые киевляне», переехавшие в «Мать городов русских» из украинской провинции, самоутверждаются в завоёванном городе. По старинной полицайской привычке, они предпочитают видеть неугодных «инородцев» в неком гетто; в украинских условиях — в гетто языковом.
«В последние дни с удовлетворением (не путать со злорадством) наблюдаю за судьбой двух русскоязычных киевлян, которые в 2014-м, выпрыгивая из нижнего белья, поддержали "Майдан", — политобозреватель Олег Хавич размышляет о поэтессе Бильченко и рестораторе Монастырском, чья закусочная недавно пострадала от пожара. — Он [Монастырский] всего лишь пискнул о том, что подавляющее большинство клиентов в Киеве — русскоязычные, и их стоит обслуживать на родном для них языке… И тут разверзлась геенна огненная. Практически побратим по "Майдану" стал для сертифицированных "патриотов" врагом народа, "в@тником", хамом и прочая. А потом ему сожгли сосисочную».
Другой политэмигрант, Ростислав Ищенко, обращает внимание на ментальные особенности поддержавших майдан русскоязычных жителей Украины: «Разве не предупреждали их, когда они вышли на майдан, что они сели в одну лодку с нацистами и что теперь вопрос не в том, окажутся ли они в концлагере, а в том, когда они там окажутся, кто будет в очереди перед ними и кто за ними? <…> Подавляющее большинство стонущих сегодня по поводу закрытия трёх телеканалов ничего не имело против майдана, свято верило в "российскую агрессию", поддерживало репрессивные меры против инакомыслящих».
А ведь многое было понятно уже тогда. Вот бывший начальник штаба харьковского батальона «Беркут» Сергей Бондаренко вспоминает, что вытворяли майданные «активисты», которых на площадях поддерживали люди с «хорошими лицами» вне зависимости от их национальности: «Они находили адреса, угрожали семьям. Каждый по-своему это переживал. Кто рядом с семьей находился, тот пытался реагировать, сразу же максимально защитить, перевезти их. <…> Львовские "беркута" рассказывали, как у них было. Это страх и ужас. В детском саду воспитательница ставила маленьких детей в кружок и говорила: посмотрите на такого-то, вот у него отец — убийца людей. В школах писали сочинение. Дочка одного из львовских "беркутов" написала, что ее папа — боец "Берута". Был большой скандал. Педагоги как-то замяли его. Наши майданеры были первооткрывателями всего дерьма, всей гадости».
Зато когда крепко полыхнуло по всему русскоязычному Юго-Востоку, «борец за демократию» Яценюк трясущимися губами сразу залепетал, что русский язык никто «не притесняет», а закон Кивалова-Колесниченко «действует в полном объёме». Как и пытающийся повторить этот дешевый трюк Зеленский, вставляющий в свои выступления абзацы на русском, предварительно за русский язык извиняясь. Козлы, ведущие доверчивое стадо на бойню.
Да что говорить про Зеленского, если даже у ярой украинизаторши Ирины Геращенко — как внезапно выяснилось — приватные настройки в соцсетях стоят на родном русском языке.
«Ирина, погодите, а как же крики-вопли в поддержку тотальной украинизации? Или это лицемерие для простолюдинов, а "господам" всё можно? Как и Петру Порошенко в кругу семьи говорить на русском?» — потешаются над фурией украинского патриотизма в социальных сетях.
На самом деле веселого мало. «Это наша трагедия, — считает известный историк, академик НАН Украины Пётр Толочко. — Как после Брестской унии образовался народ Западной Украины — галичане. Они ведь тоже называются "украинцами", но это совершенно другой народ, чем среднеднепровский украинец. Они принадлежат к совершенно другой цивилизационной системе — они католики, мы православные, у них свои взгляды на прошлое, на будущее. Это тоже наша сегодняшняя трагедия. Но вот расправа с нашим русским населением представляется мне преступлением перед нашей историей».
Можно с высокой долей уверенности говорить, что на Украине установлен режим, который в экономической сфере действует в пользу иностранных держав, а для беспрепятственной реализации этого курса во внутренней политике использует язык ненависти, тоталитарные методы подавления оппозиции и внесудебные расправы с неугодными. Невелика разница между «активисткой» Анной Сокол, добившейся увольнения кассира, которая посмела общаться с ней на русском языке, и телеведущим Остапом Дроздовым, который называет возмутившихся противозаконным закрытием трёх оппозиционных каналов «имбицилами» и «крысами».
По мере укрепления майданного режима под пресс попадают всё больше людей. Речь идёт уже не об отдельных диссидентах, но о многомиллионных слоях населения, отмечающих «запрещённые» праздники, ходящих в «неугодные» церкви или говорящих на иных языках. И этих третируемых людей в совокупности уже большинство. Следовательно, приходится говорить не о «мове» и ее «защите», но о подавлении сплочённым и вооружённым меньшинством большей части населения государства, то есть об оккупационном гнете.
В этой связи представляется весьма символичным, что одно из последних выступлений господина Зеленского происходило на фоне портрета нацистского коллаборациониста Михаила Омельяновича-Павленко. «Весть о создании дивизии СС Галичина наполняет нас невероятной радостью. Хайль Гитлер!» — рапортовал в свое время «герой нации» пан Омелянович-Павленко. И не случайность, что в честь гитлеровского прислужника после Майдана была переименована одна из центральных улиц Киева. Каков режим — такие и герои.