«Всегда уступай дорогу матату»: правила жизни в столице Кении

На гугл-картинках Найроби, столица Кении, выглядит как современный мегаполис с жирафами и зебрами на фоне небоскребов. Но на деле тротуары там есть только в самом центре, а после захода солнца на улицу лучше вообще не выходить, отмечает журналист Андрей Поляков, который 12 лет проработал в Африке корреспондентом ТАСС. Издательство «Альпина Паблишер» выпускает его книгу «Снег на экваторе» — о том, как устроен этот континент. T&P продолжают неделю путешествий в рубрике «Открытое чтение» и публикуют отрывок о многомиллионном городе, в котором к элитной вилле примыкают хибары, а пожар в здании городского совета не могут потушить, потому что телефоны мэрии отключены за неуплату. «Снег на экваторе» Перед поездкой я почитал статьи и книги, посмотрел документальные фильмы, поговорил с теми, кто бывал в Кении прежде. Благо, недостатка в источниках не было. О Кении писали Хемингуэй и Нгуги ва Сионго*, супруги Адамсон и профессор Бернгард Гржимек, о ней снимали документальные и художественные фильмы американцы и англичане, немцы и французы. Мне казалось, что кипы литературы и разговоры, помноженные на собственные впечатления от пребывания в Африке, гарантированно избавили меня от неожиданностей. Очутившись в Найроби, я уверился еще раз, и теперь уже навсегда, что самые толстые тома, самые захватывающие киноленты, самые умные собеседники в лучшем случае могут дать общее представление о том, как устроена страна. Как бы ты ни готовился, ощущения от нового места далеко не всегда соответствуют ожидаемым. Потому что они твои. Личные.Из Москвы столица Кении виделась лесом ультрасовременных небоскребов, сверкавших на экваториальном солнце глянцевыми окнами из дымчатого стекла. В воображении возникали широкие улицы, по которым непрерывно тек густой поток машин. По тротуарам мимо нарядных витрин с последними новинками техники и модной одежды из Европы и Америки двигалась разноцветная толпа. Среди преобладавших в ней черных лиц выделялось много темно-коричневых суахилийских, которые принадлежали потомкам смешанных браков арабов и африканцев, светло-коричневых индусских, белых европейских. * В отечественной переводческой традиции закрепилось написание «Нгуги ва Тхионго» — Прим. ред. Источники подчеркивали отличия Найроби от африканских городов, расписывали его высотный центр, пятизвездочные отели, транснациональные банки, магазины с широчайшим выбором товаров. Напоминали, что в столице живут десятки тысяч выходцев с Индостана, из Европы и арабского мира. Собственные воспоминания о чистой, по-европейски благоустроенной столице Зимбабве с толпами белых прохожих довершали картину. Найроби, центр города © Ninara / Flickr Первая же прогулка вдоль главной улицы, Проспекта Джомо Кениаты, названного в честь отца-основателя нации, опрокинула и растоптала почти все, что логично и удобно выстроилось в голове накануне поездки. Для неторопливого осмотра центра я выбрал воскресенье, уповая на то, что в выходной будет меньше машин и прохожих. Расчет оправдался: по проспекту лениво катил десяток автомобилей, тротуары были пустынны, магазины и конторы — наглухо закрыты железными решетками и жалюзи.Как только я припарковался и, беспечно глазея по сторонам, сделал десяток шагов, словно из воздуха, возникла пара сорванцов лет 12, облаченных в тошнотворно грязные лохмотья.— Френди, дружище, дай хоть шиллинг, мы голодны, дай нам, дай, мы есть хотим, есть, — наперебой кричали мальчишки.Для пущей убедительности они прижимались и хватали за руки, справедливо полагая, что так смогут быстрее и доходчивее убедить попавшего в их сети пришельца в необходимости поделиться денежными знаками.По прежнему опыту я знал, что давать ни в коем случае нельзя, но неожиданность и натиск сделали свое дело. Да и выглядели попрошайки жалко. Ну, разве что, этим двум, сдался я. То была роковая ошибка. Стоило достать кошелек, как неведомо откуда набежала стая оборванцев и с гвалтом ринулась в атаку. Оставалось швырнуть им горсть монет и, воспользовавшись замешательством, заскочить в машину. Так, не начавшись, бесславно закончилась попытка экскурсии по городу.В ходе повторных экспериментов выяснилось, что передвигаться по центру Найроби пешком все же можно. Для этого следует усвоить пару простых правил. Во-первых, идти надо быстро и целенаправленно, а во-вторых, не смотреть по сторонам. Как только остановишься и оглянешься или на мгновение проявишь неуверенность в выборе маршрута, расплата не заставит себя ждать. Ага, стало быть, ты не местный, а турист, смекнут попрошайки, и посему из тебя можно и нужно вытянуть хоть что- нибудь.Способов множество и практикуют их не только пацаны, но и вполне респектабельные на вид дяди. Они ходят в костюмах и галстуках и вежливо заводят разговор, предлагая туры в Масаи-Мара, Амбосели и другие популярные кенийские национальные парки. Только для вас — цена снижена, но отправиться по такой путевке вы никуда не сможете. Есть и такие, кто окликает, представляясь знакомым. Изысканно извинившись, они объясняют, что с момента «последней нашей встречи» попали в затруднительное положение и просят одолжить совсем немного, сколько подскажет совесть, до лучших времен. Расчет строится на том, что для белого человека, недавно оказавшегося в Африке, все чернокожие — на одно лицо. Кстати, тот же эффект поначалу производили на чернокожих белые. Наконец, вытягивая ручонки, наперерез бросаются дети дошкольного и начального школьного возраста. Их подбадривают криками сидящие на кромке тротуаров мамаши. Маленькие попрошайки либо клянчат без затей, либо умоляют пожертвовать на святое — учебу.Впрочем, много ходить в Найроби не придется в любом случае. Тротуары есть только в многоэтажном, но маленьком центре, для обхода которого хватит получаса. Остальные районы оборудованы исключительно для автомобилей. На долю пешеходов остаются пыльные обочины, которые в сезон дождей превращаются в вязкое месиво. Столичные жители настолько привыкли к отсутствию тротуаров, что даже там, где они есть, нередко продолжают брести по краю проезжей части, отступая на безопасную дорожку только для того, чтобы пропустить машину.Когда мало времени или предстоит неблизкий путь, можно воспользоваться автобусом или электричкой. Если они не идут в нужное место, есть маршрутное такси матату. Оно точно доедет туда, куда требуется.Один из путеводителей назвал матату «главным вкладом Кении в мировую цивилизацию». Доля истины в этом шутливом утверждении есть, потому что кенийские маршрутки — действительно целая субкультура, пусть и со знаком минус.От обычных микроавтобусов матату отличаются уже внешним видом. Даже после введения в начале нынешнего столетия единого цвета и дизайна на стеклах остались надписи и картинки. До запрета на расписывание боков иная маршрутка походила на матерого рокера, сплошь покрытого витиеватыми татуировками. Названия типа «Профессионал», «Папарацци», «Принцесса Диана», «Дорога в ад» с соответствующими лубочными иллюстрациями перемежались аляповато выведенными назидательными сентенциями, позаимствованными из Библии, Корана или безбрежных запасов столь любимых африканцами пословиц и поговорок. Найроби, центр города. Здания парламента. Парк Ухуру © Ninara / Flickr © Ninara / Flickr Забавное название образовано от суахилийского «тáту», что означает цифру три. Когда после провозглашения независимости предприимчивые кенийцы переделали в такси армейские автомобили, проезд стоил три цента. Название прижилось, хотя за полвека цена подскочила в сотни раз и ныне составляет десятки шиллингов.Неузнаваемо изменился и стиль вождения. Вместо строгого британского порядка на дорогах воцарился первобытный хаос. Правил всего два. Первое: правил не существует. Второе и главное: всегда уступай дорогу матату. При нарушении второго правила водителя ждут неприятности, ведь маршрутки знамениты наплевательским отношением к любым нормам. Они не обращают внимания на светофоры, ездят по тротуарам, а если надо, то и по встречной полосе, разворачиваются на 180° на скоростном шоссе, даже не помигав для приличия указателем поворота, а могут и внезапно остановиться посреди него, чтобы подобрать или высадить пассажира.Протестовать бесполезно. Ради увеличения выручки водители матату готовы пожертвовать собственной жизнью, не говоря о жизнях пассажиров. Дорожная полиция практически не вмешивается. Получив свою долю, постовые закрывают глаза на самые опасные художества. Терпят и пассажиры. 40000 матату—главный транспорт страны, альтернативы которому не предвидится.Тротуаров нет во всех столицах бывших британских колоний. В отличие от не лишенных тщеславия португальцев и французов, не скупившихся на благоустройство и украшение административных центров заморских территорий, практичные англичане деньгами не бросались. Только то, что необходимо, на что можно изыскать средства в самой колонии и что имеет шанс окупиться — таков был их принцип. В результате, за вычетом многоэтажных башен из стекла и бетона, возведенных после провозглашения независимости, Найроби представляет собой разрозненные скопления небольших разнородных домиков.Вид с верхних этажей небоскребов, так сказать, с высоты птичьего полета, впечатляет. Приветливый, зеленый город. При ближайшем рассмотрении большинство деревьев оказывается за стенами частных домов и компаний. Парков немного. В центральном, названном Ухуру, то есть «свобода», днем вповалку лежат безработные, а после захода солнца царствуют шайки нищих, которые грабят и насилуют тех, кто не успел вовремя уйти.Жертвами бандитов становились и наши граждане. Злую шутку сыграло с ними непонимание того, что привычка прошвырнуться вечерком по городу хороша в России, а в Африку ее с собой брать не следует. К счастью, смертельных исходов при мне не фиксировалось, но раны, травмы, потеря денег и документов случались регулярно. Однажды патруль кенийской полиции привез в российское посольство дюжего парня в разодранной рубахе, с ладонью, из которой струилась кровь. Пока посольский врач обрабатывал и перевязывал рану, пострадавший поведал мне свою печальную историю — одну из многих подобных, а потому заслуживающую упоминания.Парень оказался штурманом грузовой авиакомпании. Полетав над Африкой, он решил познакомиться с континентом поближе и недельку отдохнуть в Кении туристом. В последний день тура, за несколько часов до отлета он вышел из гостиницы прогуляться. Пройти удалось не больше сотни метров. В полвосьмого, через полчаса после наступления темноты, в самом центре Найроби на россиянина сзади набросились бандиты. Несмотря на атлетическое сложение завсегдатая фитнес-клуба, туриста быстро повалили на землю, придушив железным прутом. Теряя сознание, штурман попытался защитить нагрудный карман рубашки, в котором лежали паспорт, билеты и деньги. Один из напавших впился в руку зубами, а остальные, разорвав карман, схватили его содержимое и растворились во тьме.— Я с трудом приподнялся на четвереньки и долго восстанавливал дыхание, — подробно вспоминал летчик, все еще заметно потрясенный. — На ноги удалось встать через несколько минут. Ну, потом кое-как добрел до полицейского участка, а оттуда меня отвезли в посольство. До сих пор не верится в то, что случилось. Я только что вернулся из национального парка Масаи-Мара. Там все были такие доброжелательные, вежливые. Я и представить не мог, что в Найроби настолько опасно.В медпункт вошел срочно вызванный на работу консул и вручил пострадавшему справку взамен паспорта. По ней в аэропорту штурман восстановил билет и улетел на родину.— Повезло парню, — прокомментировал врач, когда пациента на посольской машине в сопровождении консульского работника увезли в аэропорт. — Против него не применили холодного оружия. Помнишь, как с тем нашим соотечественником месяц назад? Но проблемы могут возникнуть, и серьезные. Помимо ушибов гортани и грудной клетки, у него есть укушенные раны правой кисти. Раны я тщательно продезинфицировал. Но в Кении широко распространен СПИД и другие опасные болезни. Здесь гарантии не даст никто. Найроби, центр города. Кафедральный собор Святого Семейства © Ninara / Flickr Днем спокойно, безопасно и бесплатно прогуляться в Найроби можно, пожалуй, только в Арборетуме — парке реликтовых деревьев, в колониальную эпоху собранных со всего света английскими энтузиастами. Общество друзей Арборетума заботится о чистоте и порядке, но тишины и покоя не найти и там. Чуть ли не из каждого куста доносятся экзальтированные вопли на английском, суахили, гикую. Парк облюбовали уличные проповедники, которые, подобно Демосфену на берегу моря, в тени ветвей, под шум листвы развивают легкие, улучшают дикцию и вырабатывают красноречие.Количество мужчин и женщин безумного вида, бегающих взад-вперед, закатывающих глаза, размахивающих руками — одним словом, тщательно копирующих увиденных по телевизору американских проповедников, — производит на вновь прибывшего сильное впечатление. Но движет этими людьми не только вера в Господа. В Кении и других африканских странах популярный проповедник — одно из самых доходных занятий и одна из редчайших возможностей самостоятельно выбиться из нищеты.Обличая городские язвы, следует принять во внимание смягчающие обстоятельства. Прежде всего, город молод. Ему чуть больше сотни лет. Более того, если бы не борьба англичан с немцами и французами за первенство в Восточной Африке, скорее всего, у Кении была бы другая столица. До начала прошлого столетия роль колониального центра играла Момбаса — старинный суахилийский порт, в чью пользу убедительно свидетельствовали удобная бухта, активная торговля со всеми государствами бассейна Индийского океана, древние ремесленные и культурные традиции. Крупнейший город, сформировавшийся в ходе бурной тысячелетней истории, представлялся естественным и логичным выбором.Положение изменилось, когда на исходе XIX века с побережья к истокам Нила, в Уганду, потянулась нить железной дороги. Найроби, получивший название от искаженного масайского «энкаре ньороби» («место, где течет холодная вода»), оказался посередине стратегически важной транспортной артерии. Крошечная станция быстро расползлась вширь, притягивая все новых и новых жителей, и в 1907 году, дав статус города, ее провозгласили столицей.О строительстве дороги и буднях первых поселенцев рассказывают несколько неплохих музеев: железнодорожный, национальный и музей-усадьба Карен Бликсен. Последний получил известность благодаря оскароносному фильму «Из Африки» с Мэрил Стрип и Робертом Редфордом. Картина поставлена по книге, которая навеяна воспоминаниями баронессы Бликсен о полутора десятках лет жизни в Кении, посвященных любовным перипетиям и неудачным попыткам обзавестись кофейной фермой. Что касается Национального музея, то самое интересное в нем — раскопки останков древнейших людей, сделанные в Кении и Танзании тремя поколениями семьи Лики. Но и новая история представлена достойно.Национальный музей располагает живым экспонатом, который мог бы многое поведать посетителям о той эпохе, если бы только умел говорить. Это гигантская черепаха. Никто не знает, сколько ей лет, но, как уверяют сотрудники, ее панцирь был таким же огромным, когда ее нашел Луис, основатель династии Лики. Случилось это до Второй мировой войны.На решение о переносе столицы повлияла не только центральная позиция Найроби, но и его непривычный для Африки климат. Город, расположившийся в сотне километров от экватора, не покажется жарким даже европейцу-северянину. Почти два километра над уровнем моря делают свое дело — круглый год дневные температуры колеблются вокруг отметки в 25°С, а ночные редко опускаются ниже 15. Прозвище «город вечной весны» Найроби получил недаром, и после удушливо-липкой Момбасы показался колониальной администрации прохладным, живительным эдемом.Высокогорье избавило Найроби от еще одного бича африканских мегаполисов — малярии. Выше полутора километров малярийные комары не залетают. Правда, со временем начинаешь понимать, что великолепие климата кенийской столицы относительно. Отвесные, прямые лучи экваториального солнца без труда пронизывают разряженный на большой высоте воздух и жалят, как осы, недостаток кислорода погружает в постоянную сонливость, а отклонение температуры от заданных параметров хотя бы на пару градусов, неощутимое на равнине, кажется небывалой жарой или жестоким заморозком. Два сезона дождей, продолжающиеся с октября по декабрь и с марта по июнь, вызывают регулярные вспышки вирусных инфекций, да и малярия в городе все-таки есть, хотя болеют ею в основном жители трущобного района Кибера. Он населен выходцами из народности луо, обитающей на побережье озера Виктория, и частые гости оттуда приносят опасную болезнь с собой. Найроби. Трущобы в пригородном районе Кибера. Уголь для отопления. На заднем плане — новостройки © Ninara / Flickr Кибера — образцовый объект для понимания того, как Найроби дошел до нынешней жизни. Район вырос из участка, подаренного британскими колонизаторами африканцам, состоявшим на службе в вооруженных силах Ее Величества и защищавшим честь Великой Британской Империи в Первой мировой войне. За сотню лет пристойное поначалу поселение превратилось в ужасающую трущобу, где в лачугах с земляными полами и без удобств ютится почти миллион человек. Причем жильцы платят за убогие комнаты немалые деньги. Да-да, в Кении и в трущобах нельзя поселиться и жить даром. За сарай из ржавых металлических листов площадью метра в четыре без пола, воды, электричества и чего бы то ни было еще нужно было каждый месяц платить 1500–2000 шиллингов, то есть долларов 20–30. В мою бытность в Найроби квартиросъемщики, возмущенные несуразностью соотношения «цена-качество», взбунтовались. Масла в огонь конфликта подлило то, что жильцы и хозяева принадлежат к разным народам. Первые, в основном, представлены луо, а вторые — суданскими нилотами. В ожесточенных стычках под ударами мачете и дубинок с жизнью расстались полтора десятка жителей трущобы. Когда армия и полиция восстановили порядок и защитили частную собственность, Кибера местами напоминала зону военных действий: груды досок и искореженного металла, разбросанные по земле клоки одежды, дымящиеся кучи мусора.В следующий раз я побывал в трущобе трущоб через полгода с обладательницей звания «Мисс Вселенная», которая путешествовала по миру и проводила в Кении рекламную благотворительную акцию. Убогие лачуги вновь заполняли все пространство, и внешне ничто не напоминало о недавних кровавых событиях. Кавалькада джипов сопровождения Мисс едва протиснулась по кривым узким проходам, которые язык не поворачивается назвать улочками. Миновав сотни сколоченных из разномастных обрезков хибар, авто затормозили напротив кривой вывески «Вино, спиртные напитки и сексуальные услуги». Вселенскую красавицу повели в дом напротив, где в мрачном низеньком бараке, который на фоне остальных хижин смотрелся почти дворцом, расположилась лаборатория диагностики СПИД, оборудованная зарубежными спонсорами. Оттуда путь лежал в детский дом. До него было метров 200, но пройти их пришлось пешком, перепрыгивая через лужи грязи и нечистот. Мисс, одетая в элегантный брючный костюм и туфли на шпильках, угодила в самое затруднительное положение. Рядом бежали ребятишки в грязных майках, с восторгом прижимавшиеся к ней и к прочим белым посетителям трущобы, нежданно свалившимся из другого мира. Вечерний воздух был пропитан дымом костров, на которых обитатели Киберы готовили ужин.— Ужас! — невольно вырвалось у красавицы, продолжавшей стойко улыбаться.— Хорошо, что не попали сюда в сезон дождей, — произнес кто-то из свиты, навернувшись на пакет с экскрементами. В Кибере такие целлофановые изделия называют «летающими туалетами». Настоящих нет и в помине. Сделав дело, пакет забрасывают как можно дальше от хибары, руководствуясь принципом: в кого попадет, чур, я не виноват.Район примыкает к роскошным виллам, что не редкость в городе. Контраст между нищетой и богатством присущ многим столицам, но Найроби потрясает тем, что противоположности соседствуют бок о бок, без промежутков или хотя бы миллиметровых зазоров. К стене, окружающей фешенебельный торговый комплекс, могут спокойно привалиться хибары, сколоченные из случайных кусков фанеры, рядом с чистенькой виллой — гнить высокие кучи разлагающихся отходов, а через дорогу от дорогого отеля — расположиться чумазые землянки, вызывающие ассоциации с норами средневековых рудокопов. Найроби. Трущобы в пригородном районе Кибера. День сбора мусора © Ninara / Flickr Кибера выделяется и тем, что отстоит недалеко от центра города. Это делает район удобным для осмотра высокими гостями. Жители привыкли к вереницам «Мерседесов» и «Ленд Крузеров», и удивить их непросто. На моей памяти улочек, сплошь покрытых мусором и нечистотами, касались подошвы ботинок послов, мэров, актеров, политиков, среди которых блистали госсекретари США и генеральный секретарь ООН. Что ни год, выдвигаются новые предложения по превращению Киберы в африканский образцовый район нового типа. В 2005 году солидный план, рассчитанный до 2020 года, обнародовал президент Мваи Кибаки. Но изменений к лучшему до сих пор не заметно.Не видно их и в Матаре, где также проживают сотни тысяч людей, не видно и в других трущобах. Последний генеральный план развития Найроби разработан в 50-е годы прошлого века, то есть до независимости. Тогда речь шла о городе в четверть миллиона жителей, на них рассчитывалась инфраструктура. Сейчас в столице проживает больше трех миллионов, но ширина дорог, пропускная способность водопровода, мощность электрических подстанций или остались такими же, или возросли незначительно.Большая часть столичных жителей коммунальными службами не охвачена, но и те, кто имеет возможность поселиться в престижных кварталах, не избавлены от неприятных сюрпризов. Помню, как, сославшись на засуху, власти месяцами лишали горожан воды, а подачу электричества ограничивали шестью часами в сутки. Относительно спокойно чувствовали себя лишь те, кто полностью перешел на самообеспечение, установив электрогенератор и объемный бак с водой, куда жидкость заливалась из привозных автоцистерн.На муниципальные власти надежды мало. Городской совет Найроби — явление редкостное по любым, в том числе и невысоким африканским меркам. Он избран на демократических многопартийных выборах и не может быть уволен по команде сверху, но коррумпирован настолько, что несколько комиссий по расследованию его деятельности рекомендовали орган упразднить. Реформированию не подлежит — таков был их единодушный вывод.Как явствует из докладов, ни один проект не затевался ради хотя бы самой незначительной, крошечной пользы. Члены совета раздавали городские земли под индивидуальные застройки, присваивали выделенные городу кредиты, повышали себе зарплату под видом выдачи жалования «мертвым душам», то есть несуществующим служащим, никогда не оплачивали счета, совершали массу других подлогов. Плачевный итог не заставил себя ждать: столичные власти не только довели городское хозяйство до полной деградации, но и накопили колоссальный долг.Для понимания того, как организовано управление Найроби, показательной стала история с массивной золотой цепью, украшавшей столичного мэра на официальных церемониях. После того, как ее похитили, а вора, как положено, не нашли, совет постановил срочно изготовить в ЮАР копию, выделив на это 130 000 долларов. Южноафриканские ювелиры с честью выполнили заказ, но на градоначальственной груди он так и не засверкал. К тому времени деньги бесследно исчезли, и южноафриканцы, отчаявшись дождаться обещанной платы, расплавили цепь, пустив материал на изделия для других, более обязательных клиентов.Скорее всего, результаты расследований были бы еще убийственнее, если бы не пожар, случившийся в здании совета в 2004 году. Тогда в огне сгинули центнеры важных бумаг. Погибла, например, документация по строительству объектов инфраструктуры и новых дорог. Деятельность такого рода всегда была раздольем для взяточников, так как влиятельные кенийцы обожали строить роскошные виллы на территории, отведенной под градостроительные работы. Для этого требовалось дать взятку нужному человеку, и участок, приобретенный отнюдь не по рыночной стоимости, превращался в частную собственность, а инфраструктурный объект оставался в виде чертежей и благополучно перекочевывал в архив.Высказывались подозрения, что в пожаре исчезли важнейшие финансовые документы, хотя официально это отрицалось. Огонь не ограничился кабинетом главного инженера города, а перекинулся на другие помещения, похозяйничав на трех этажах, в том числе и в финансовом отделе.Примечательно то, как пламя тушили. Пожарные прибыли на место происшествия с большим опозданием, потому что телефоны мэрии были отключены за неуплату, и охране пришлось больше километра бежать до центрального полицейского участка. На помощь огнеборцам пришли армейские подразделения и аэропортовые службы, но к тому времени, как с пожаром удалось управиться, то есть шесть с лишним часов спустя, все, что мог, он уже сделал.Особого внимания заслуживает практика найма. Из проверки, проведенной накануне пожара, следовало, что к «мертвым душам» можно было отнести каждого пятого или даже каждого четвертого сотрудника. Когда новый министр по делам местных органов власти, представлявший бывшую оппозицию, начал изучать доставшееся ему наследство, он решил проинспектировать штат мэрии и приказал всем явиться с удостоверениями на городской стадион. Из 20 000, числившихся в списках муниципальными работниками, на стадионе выстроились менее 15. Даже если предположить, что часть служащих злостно проигнорировала приказ, разрыв между бумажной и настоящей реальностью был слишком велик, чтобы свести объяснения исключительно к недисциплинированности. Найроби. Трущобы в пригородном районе Кибера. Школа © Ninara / Flickr Подозрения в существовании тысяч «мертвых душ», за которых исправно получает жалование начальство, возникли давно. На зарплату уходило 90% муниципального бюджета, поэтому исключение из списков сотрудников-призраков могло бы принести весомую экономию средств. Но время шло, а ничего не менялось.Убедившись в бесполезности городских служб, автономными энерго- и водными системами обзавелись все дома, претендующие не только на звание элитных, но и на жилье для среднего класса. Стандартной стала мощная охрана: круглосуточная стража с рацией, видеонаблюдение, собаки, высокий забор, колючая проволока под током. За толстыми стенами зеленели подстриженные лужайки, белели спутниковые антенны, плескались бассейны, мерцали мониторы компьютеров, в лучах прожекторов холеные господа разыгрывали теннисные партии. Снаружи, за пределами гетто для богатых, как только на город падала ночь (а на экваторе темнота круглый год наступает в один и тот же час, около семи вечера), улицы столь же стремительно пустели. И только свет фар нервных автомобилей, не притормаживавших даже на светофорах, выхватывал из мрака редких, испуганных прохожих.Коренные найробийцы рассказывали, что не так давно, в 1980-е годы, кенийская столица считалась сравнительно безопасным местом и справедливо именовалась в туристических справочниках «городом под солнцем». Поверить в это сложно. В последние годы Найроби борется за звание криминальной столицы Африки, конкурируя с южноафриканским Йоханнесбургом и нигерийским Лагосом. Быть может, самый верный показатель участия в позорном конкурсе — то, что кенийцы все чаще называют родной город Найроббери, образовав неологизм из названия своей столицы и английского слова «robbery», что значит «грабеж».