Заклейменный КаПо депутат Стальнухин: слабому всегда нужен враг
ТАЛЛИНН, 29 мар — Sputnik, Александр Иконников. Редакция Sputnik Эстония предлагает вниманию читателя беседу с депутатом, которую мы разделили тематически на несколько частей. В первой Михаил Стальнухин рассуждает на тему внутренней политики Эстонии. - Уже известно, что КаПо дает рекомендации госчиновникам и политикам, с кем им не стоит общаться. Этим рекомендациям следует и "свободная" пресса. Как вы оцениваете тот факт, что в европейской стране один департамент, представитель исполнительной власти, может давать указания законодателям, с кем можно разговаривать, а с кем нет? — Конституция Эстонской Республики гарантирует каждому право выбирать собеседника и обмениваться с ним мнениями. Не говоря о том, что и право на собственное мнение — это мое конституционное право. Люди, кому-то это запрещающие, занимаются антиконституционной деятельностью, нарушают Основной закон. Интересно, сами они понимают, насколько точно копируют этим КГБ? У нас средства массовой информации порой такие фейковые, ориентированные на желтизну, избегающие реальных проблем, которые есть в обществе. И такое отношение к миру насаждается и пользуется поддержкой власти. На этом фоне говорить вещи откровенно неприятные означает попасть в еретики. Идет усиленный поиск врага, ищут его постоянно. Ведь если у тебя нет врага, то как ты объяснишь, что ты, такой "умный и красивый", наделал столько ошибок? Враг — это абсолютно необходимая субстанция. Как жить дальше, если тебе не объяснить людям, почему сделаны те или иные глупости? Враг — существенная составная часть современного политического мира. Он виноват. А ты — нет. И тут Кылварт и Стальнухин попадают во враги за защиту русской гимназии. Михаил Кылварт в этом плане самый "удачливый": всего лишь общение с дипломатом посольства РФ в Эстонии, официально аккредитованным в стране, вдруг возводится в какое-то страшное преступление. - Почему, на ваш взгляд, это возводится в страшное преступление? — У таких людей как-то очень странно работают радары. "Свои" могут миллионами воровать, гробить целые государственные предприятия, такие как Estonian Air. И никто никогда дурного слова не скажет. Так, обмолвятся — и все. Выкинули 80 миллионов в Estonian Air, и ничего — "хорошие люди, пускай". Но они ничего не прощают, в том числе и придуманного, тем, кого они считают "чужими". То есть вы чужие для них. Я чужой. Для них чужой Кылварт. Очень многие для них чужие. И из нас старательно делают врагов. Я в эти потуги особо не верю, потому что правда все равно побеждает, рано или поздно. Демократией у нас занимается одно учреждение. Мы с вами зрелые люди. Как было в годы нашей молодости в Советском Союзе? Была такая "контора", покрытая ореолом мудрости и героизма. А о том, что "она" выросла из НКВД, мало кто вспоминал. Их не увязывали с 37-м годом, заградительными отрядами и прочим. И вот они приходили и советовали. Они никому не давали официальных рекомендаций. Они просто тихо советовали — как говорить, как поступать. Почему вы думаете, что сейчас по-другому? - А разве нет? — Все остается по-прежнему. В стране есть секретная служба, все дела которой — абсолютная государственная тайна, их финансирование — абсолютный государственный секрет, и там, внутри, у них все "очень хорошо"… Помните скандал с их делягой, взяточником, у которого оказалось несколько имений, хуторов, это начальник службы безопасности Индрек Пыдер? Разглядеть Пыдера в своих рядах, который занимался еще и вымогательством, они были не способны. Мы опять имеем, как любая страна, эдакую службу, которая обладает cверхсамостоятельностью. И возникают перегибы. - Что вы имеете в виду под словом "перегибы"? — "Перегибами" я называю желание некоторых людей всех учить жить. Вот я никого не учу жить. Просят о помощи — я помогаю. Если я вижу, что можно сделать что-то полезное моему городу, уезду, стране — я стараюсь это сделать. Я никого не учу. Не поучаю. А у многих это — неистребимое желание, и эта практика для секретных служб очень типична. Я все это перенервничал и пережил, когда меня обвинили в их ежегоднике из-за того, что я якобы оказывал на кого-то давление, чтобы защитить образование на русском языке. А потом я узнал, что зря наезжаю на КаПо. Два директора нарвских школ написали на меня доносы. Я их видел. Так что всё, как везде и как всегда. - Почему реформисты были изгнаны из власти? — Лучше всего и крепче всего люди сплачиваются "против кого-то". Тут даже к доктору не ходи: реформисты, при всем моем к ним уважении, достали всех до самых печенок. И эта их совершенная безнаказанность, несмотря на то что ряд процессов дошел до суда, а ряд даже до суда и не дошел; их наглые высказывания на любом уровне, когда с партнерами уже вообще не считаются. При этом у них очень тяжелый диагноз: все знают, что это только вопрос времени, когда они вас предадут. Я считаю, что то правительство, которое было до выборов 2007 года, до "бронзовой ночи", было лучшим правительством. - Чем оно было лучше? — Там была как раз коалиция центристов и реформистов. Сколько мы тогда сделали — это сравнимо только с нынешней коалицией, где сейчас такие основополагающие вопросы решаются, о которых прежде и мечтать не могли. Но у реформистов произошла смена поколений. И на смену прежним людям (неважно, как я отношусь к Калласу или Ансипу, но это люди, которые имели практический опыт жизни, обладали знанием законов общения) пришли "бройлеры". Эти хотят продавливать решения силой, а сила у них является признаком ума. Достали реформисты всех до крайней черты, и создание новой коалиции было закономерным. Если бы реформисты так себя не вели, конечно, они могли бы оставаться во власти еще долго. - Как в парламенте людям со столь разными политическими взглядами удается искать и находить компромиссы? — У нас в любом сообществе, в любой компании есть два принципиальных пути. Сначала спланировать свои жесткие цели, потом сказать: "Это та граница, от который я не отступлю". Можно представить, как трудно с ними потом работать. Другой вариант — поиск компромисса, без него в современном мире ничего сделать нельзя. Поэтому я не обсуждаю своих коллег по парламенту. Даже тех, которые мне активно не нравятся. Хотя среди ста моих коллег есть один, которого я хотел бы видеть где-нибудь на Южном полюсе, но я и его имени не назову. В Рийгикогу девятого созыва, когда еще не появилась политика с термином "майданная", можно было договариваться. Скажем, я с Мартом Нуттем категорически не соглашался в вопросах гражданства и миграции и русского образования, но обсуждать плюсы и минусы, договариваться было можно. У меня лично, с моей подписью в девятом Рийгикогу прошло законов двенадцать штук. Двенадцать, будучи в оппозиции! Да, здесь, в Рийгикогу, очень разный народ собрался. Но при этом я никогда не скажу ничего про своих коллег такого, что может унизить их человеческое достоинство. Продолжение следует.
