Запрет ислама в Анголе может иметь глобальные последствия

На фоне событий начала осени почти незамеченной осталась весьма важная новость – правительство Анголы полностью запретило ислам в своей стране, сделав республику уникальной в своем роде. Меж тем, в этой ситуации причудливо переплелись важнейшие мировые тренды – проблема с мигрантами, усиление ИГИЛ и особое внимание Госдепа США к нефтедобывающим странам. В начале сентября президент Анголы подписал документ, окончательно запрещающий исповедание ислама в стране. Фактически, речь идет об уникальном прецеденте. Несмотря на проблемы с радикальными исламистами и высокий градус межрелигиозного напряжения в ряде стран мира, в новейшей истории ислам еще никогда не попадал под полный государственный запрет. Убить в зародыше Процесс был запущен еще в 2013 году, когда министерство юстиции Анголы отказалось регистрировать ислам в качестве легальной религиозной группы. В конституции страны 2010 года закреплено право на свободное вероисповедание, но важным нюансом является необходимость быть членом одной из официальных религиозных конфессий или групп. А для этого численность приверженцев той или иной религии должна составлять не менее 100 тысяч человек. В 2013 году мусульманская община Анголы насчитывала 80-90 тысяч человек, что и стало формальным поводом для отказа в регистрации ислама в Минюсте. Учитывая, что население Анголы по переписи 2014 года составляет 20.5 миллионов человек, мусульманами могут себя назвать менее половины процента жителей страны. Для понимания и сравнения: буддисты и свидетели Иеговы представлены в России в значительно большей пропорции. Хотя исламская община в Анголе кажется незначительной, правительство Жозе Сантуша приняло меры к официальному закрытию девяти мечетей еще два года назад. Все остальные мечети в Анголе были объявлены вне закона буквально на днях «до дальнейшего уведомления». Прежде правительство республики неоднократно уведомляло мусульманских лидеров о том, что строительство новых молельных домов недопустимо до получения исламом статуса официально зарегистрированной религии, а в 2010-м в провинции Гуамбо неустановленные лица подожгли один из мусульманских храмов. Очевидно, что устойчивое намерение властей «пресечь разрастание исламского влияния» в стране имеет под собой какие-то основания. Дело в том, что подавляющее большинство мусульман в Анголе – мигранты. В основном, это беженцы из Ливана, перетекшие в Анголу после начала гражданского конфликта у себя на родине. При этом основой братоубийственной войны в стране стал как раз религиозный мотив – мусульмане вступили в конфликт с христианами. Развивая мысль, можно предположить, что ливанские беженцы-мусульмане не питают нежных чувств к христианству, которое является доминирующей религией в Анголе. Играя на упреждение, правительство Сантуша выбрало наиболее простой, но и наиболее очевидный путь разрешения назревающей проблемы: чтобы не допустить столкновений христиан с мусульманами на новых для ислама территориях, он был принесен в жертву покою и процветанию. Но мусульмане-ливанцы «старого разлива» - не единственные приверженцы послания Мохаммеда в Анголе. Среди новообращенных сторонников ислама большинство составляют «возвращенцы» из соседних стран с мощными исламскими общинами, то есть, бывшие жители Анголы и их дети, вынуждено покинувшие страну во время гражданской войны, которая началась в 1975-м году и продолжалась вплоть до 2002-го. Учитывая, что внутриполитическую ситуацию в стране до сих пор сложно назвать стабильной, принявшие чужую веру репатрианты могут стать достаточно серьезной проблемой для Сантуша и его окружения, и без того вынужденного отбиваться от нападок «демократической общественности» и «западных партнеров». Также стоит отметить, что не самым далеким соседом страны является Нигерия – база для Боко Харам, самой жестокой террористической организации в мире на сегодняшний день и нигерийского крыла Исламского государства. Кстати, первоначальную основу для Боко Харам составила всего лишь одна школа и одна мечеть, основными прихожанами в которой тоже были как раз беженцы. Для лидеров Анголы, пережившей гражданскую войну, человеческие жертвы – не история из фильмов, а совсем недавняя реальность. И хочется верить, что основным мотивом для Сантуша стало нежелание способствовать разрастанию влияния организаций вроде Боко Харам и Исламского Государства в целом. Госдеп против Для того, чтобы понять, кто стал главным критиком политики Анголы в отношении ислама, не требуется специальных знаний или исследования источников. Ответ достаточно очевиден для ситуации, где правительство «недостаточно демократичной страны» пытается правовыми методами снизить риски возникновения внутриполитического кризиса. Государственный департамент США еще в международном докладе «Religious Freedom» от 2012 года заявил о планомерном притеснении мусульман в Анголе, назвав поведение руководства страны недопустимым и недемократичным. При этом в одном и том же докладе численность мусульман в стране оценивалась то в 80 тысяч, то сразу в 500 тысяч человек, но ни одного конкретного факта притеснений, за исключением отмеченных в официальных ангольских источниках, приведено не было. Одновременно Госдепартамент не упустил возможности сообщить о том, что некие представители гражданского общества в Анголе недовольны сближением христианской церкви с правительством на фоне очевидной дискриминации мусульман. Длительный процесс по окончательному запрету ислама действительно сопровождался англоязычными публикациями в изданиях неправительственных организаций Анголы, открыто получающих финансирование из международных фондов, которые, в свою очередь, усердно наполняет все тот же Государственный Департамент Соединенных Штатов. В качестве доводов в пользу ошибочности действий правительства приводилось, например, нежелание властей бороться с коррупцией в своих рядах. Какое отношение данный вопрос имел к закрепленной в законах Анголы практике по признанию или непризнанию той или иной конфессии официальной – не уточнялось. Феномен ситуации в Анголе – не только в уникальности и прецедентности запрета. Довольно глубоким видится и посыл лидера страны Сантуша, демонстративно отвергшего мнение Запада о том, какую внутреннюю политику должна проводить Луанда. Важно, что здесь речь идет об африканской стране, которая в одиночку давлению извне противостоять не сможет. Как иронично бы это ни звучало по отношению к главному врагу ислама в Анголе, свой крест Сантуш на себя уже взвалил. Стоит подчеркнуть, что Ангола – достаточно успешное государство на фоне своих соседей – Конго, Намибии и Замбии. Экономика страны – самая быстрорастущая среди государств Африки южнее Сахары, а в 2008 году рост ВВП составил рекордные 15%. По официальным данным ЦРУ, в 2012 году республика тратила на свои вооруженные силы 3.2% бюджета, что в относительных цифрах ставило африканскую страну на 12-ю строчку в мировом рейтинге (по абсолютным показателям – на 32-ю). Уже этот факт является достаточным основанием для детального изучения ситуации с правами человека со стороны представителей государственных структур США. И еще одна деталь: основными продуктами экспорта Анголы являются нефть, газ и алмазы. То есть, традиционные полезные ископаемые, наличие которых рано или поздно приводит к появлению у западных стран желания проверить, достаточно ли демократично живет та или иная страна. Обычно выводы прогрессивной международной общественности неутешительны. Из них следует необходимость скорейшего международного вмешательства, желательно – с передачей власти лидерам «гражданского общества» из спонсируемых из США и Европы НКО. Не стоит считать, что запрет религии и запрет на молитву тем или иным богам – это панацея или очевидный выход из политического кризиса. Как раз наоборот: свобода вероисповедания может быть неплохим подспорьем для любого лидера в практически любом государстве, поскольку именно она дает неиллюзорную свободу выбора. Но, несмотря на то, что перед законом равны все, кто-нибудь всегда будет ровнее. Так, православному будет тяжеловато в Китае, а кришнаит не будет чувствовать себя достаточно комфортно в Ингушетии. При этом меры, предпринятые ангольским правительством продиктованы не только этно-культурными особенностями. Этот шаг, наверняка, скорее вынужденный, чем желанный, но от того – не менее важный. Вполне возможно, что Жозе Сантуш, сам на то не рассчитывая, дал старт глобальному и чрезвычайно важному процессу, требующему серьезного и даже научного внимания. Прецедент с запретом ислама может стать как катализатором для принятия подобных решений в ряде других стран на фоне разрастающегося влияния ИГИЛ, так и поводом для недовольства всего исламского мира – вплоть до осязаемого военного конфликта на рубежах Анголы, который может быть спровоцирован представителями все того же Исламского Государства. Очевидно, что случившееся – лишь первое звено в новой цепочке, которая если и не станет началом очередного переформатирования системы международных отношений (как минимум, в африканском регионе), уж точно заставит задуматься лидеров исламских радикальных движений. Задуматься о том, насколько эффективной является их пропаганда, если боязнь терроризма может привести к полному запрету религии, за которую они сами же и радеют.