12 июня в Сингапуре состоялась встреча президента США Трампа и Верховного лидера Северной Кореи Ким Чен Ына, первая в истории встреча на высшем уровне руководителей этих двух государств. По этому случаю мировая печать немедленно сообщила, что на этой встрече было достигнуто «историческое решение о ядерном разоружении Северной Кореи». Это заявление вызвало усмешку у большинства экспертов, занимающихся северокорейскими делами уже не первое десятилетие, и внимательно прочитавшими то заявление, которое в Сингапуре подписали Ким Чен Ын и Дональд Трамп. Однако голоса скептиков-профессионалов тонули в потоке оптимистических сообщений, с которыми выступали журналисты, не слишком разбирающиеся в корейских делах. Немалую роль в общем воодушевлении, конечно, сыграло и то, что сам президент Трамп, будучи по одной из своих профессий телевизионным шоуменом, превратил сингапурскую встречу в эффектный спектакль. Цель спектакля заключалась в том, чтобы убедить американского избирателя: именно Трампу удалось добиться того, чего не удалось добиться ни одному из его предшественников – решить северокорейский ядерный вопрос. Осознание грустной реальности, впрочем, неизбежно — и, кажется, оно наступает раньше, чем ожидалось. 7-8 июля в Пхеньян находился с визитом Госсекретарь США Майк Помпео. Он должен был там согласовать конкретные сроки и планы, связанные со поэтапным свертыванием северокорейской ядерной программы. Однако Помпео не смог добиться от северокорейской стороны ровным счетом ничего. Более того, Ким Чен Ын отказался встречаться с Помпео и демонстративно отправился инспектировать картофельную ферму. Когда Помпео покинул страну, северокорейская печать тут же объявила, что предъявленные им требования о немедленной сдаче ядерного орудия являются «гангстерскими». Северная Корея работает над ядерным оружием еще с 1960-х годов, а первые успешные испытания ядерного заряда там прошли в 2006 году. Руководители Северной Корее абсолютно уверены: только при наличии ядерного оружия можно обеспечить как безопасность страны от внешнего нападения, так и сохранение власти в руках нынешней наследственной элиты. В Северной Корее видели, что происходило со странами, которые от отказались ядерного оружия или не смогли его разработать. Там хорошо выучили уроки Ирака — страны, которая попыталась запустить собственную ядерную программу, но так и не оправилась после израильского удара по ядерному исследовательскому центру. Еще лучше там выучили уроки Ливии. Каддафи является единственным диктатором мировой истории, который когда-то согласился свернуть собственную ядерную программу. Результат этого хорошо известен. Когда в Ливии началась революция, страны Запада вмешались в происходящее и оказали поддержку революционным силам. В результате излишне доверчивый диктатор был убит, а не столь доверчивые руководители Северной Кореи в очередной раз убедились в том, что они, по большому счету, знали и так: единственной гарантией сохранения режима является ядерное оружие. Позиция эта логична, и спорить с ней сложно. Правда, в этой связи возникает вопрос, с чем же был связан был Сингапурский саммит, и почему Северная Корея, которая даже внесла упоминание о своём ядерном статусе в Конституцию, вдруг заявила о своей принципиальной готовности обсуждать вопросы ядерного разоружения? Поворот этот носит чисто тактический характер, и является реакцией на действия Дональда Трампа. На протяжении всего 2017 года президент США регулярно заявлял о том, что американская сторона, будучи крайне обеспокоенной успехами северокорейской ядерной и ракетной программ, готова к применению вооруженной силы против КНДР. Не известно, до какой степени эти заявления отражали реальные намерения американского руководства, а до какой степени являлись блефом, но во всех заинтересованных столицах — в том числе и в Пхеньяне – эти заявления были восприняты с полной серьезностью. Декларируемая готовность администрации Трампа к применению силы оказала влияние и на Китай, который до этого занимал амбивалентную позицию по отношению к северокорейской ядерной программе. С лета прошлого года Китай, действуя в связке с США, начала осуществлять беспрецедентную по своей жесткости политику экономического давления на КНДР. Политика эта близка практически к полному запрету на торговлю с КНДР. Таким образом, в 2017 году Северная Корея столкнулась с двойной угрозой. С одной стороны, руководство Северной Кореи опасалось, что непредсказуемый Трамп действительно решится на силовые акции, полностью пренебрегая тем обстоятельством, что в ответ на американский рейд северокорейская ствольная артиллерия может обрушить шквальный огонь на южнокорейскую столицу. Сеул находиться на самой границе двух Корей, и именно опасения по поводу эскалации конфликта всегда сдерживали предшественников Трампа. С другой стороны, в северокорейском руководстве опасаются того, что новые санкции спровоцируют в стране экономический кризис. В этой обстановке Ким Чен Ын решил, что имеет смысл уступить и изобразить готовность к сотрудничеству с Соединенными Штатами, сделать некоторые (обратимые и не очень значительные) уступки, а также пообещать, что со временем Северная Корея откажется от ядерного оружия. Именно это и было проделано им на протяжении первых месяцев 2018 года. Кульминацией этой политики стал саммит в Сингапуре, на котором обе стороны приняли весьма на удивление расплывчатое и мало к чему обязывающее заявление. Однако в последние недели ситуация изменилась, и причиной изменений, опять-таки, стала политика Дональда Трампа. Проявив нетипичную для политика верность предвыборным обещаниям, Дональд Трамп начал торговую войну с Китаем. Поскольку в Пекине вовсе не собираются подставлять под удар другую щеку, там стали искать ассиметричные варианты ответа — и заинтересовались Северной Кореей. Ким Чен Ын в последние месяцы весьма активно обхаживал Пекин, стремясь подорвать чрезвычайно опасный для его режима (и его страны) единый американо-китайский фронт — достаточно сказать, что в этом году произошло три китайско-северокорейских саммита. Торговая война радикальным образом облегчила задачи Ким Чен Ына. Северная Корея для Пекина из источника проблем превратилась в удобное орудие, с помощью которого можно оказывать давление на Соединенные Штаты. Почувствовав китайскую поддержку, Северная Корея заняла куда более жесткую позицию, чем можно было ожидать — что и было продемонстрировано демонстративным нежеланием вести с Майком Помпео разговоры о конкретных шагах к разоружению. Если бы позиция Китая не изменилась, Северная Корея все равно не согласилась бы на полный отказ от ядерного оружия, ибо сохранение ядерного потенциала является важнейшим условием сохранения существующего режима. Однако без пекинской поддержки Северная Корея вела бы себя, наверное, осторожнее, и на протяжении последующих нескольких лет делала бы уступки, всячески стараясь поддерживать впечатление, что она движется по пути к ядерному разоружению, пусть и медленно. Сейчас, впрочем, необходимости играть в эти игры стало существенно меньше и, скорее всего, воспоминание о июньских надеждах уже через несколько месяцев будет вызывать у всех только грустную усмешку. Нравиться нам это или нет, но в обозримом будущем миру придётся мириться с существованием ядерной Северной Кореи — и никакие твиты президентов этого факта не изменят.