Почему Нестор Махно не мог быть союзником украинских националистов

Однако сомнительно, что сам Нестор Иванович, идейный анархист, был бы рад тому, что националистический режим использует его имя в своих целях. Ведь с деятелями украинской Директории, которых «канонизируют» в современной Украине (особенно Симона Петлюру), у Махно отношения не сложились. Союзниками не стали Гражданскую войну 1918-1921 годов лучше всего характеризует формула английского философа Томаса Гоббса: «война всех против всех». Это был конфликт, где практически все политические «игроки», у которых были вооруженные силы (или их подобие) и подконтрольные территории, сражались друг с другом. Причем ситуация на фронтах, а значит и политическая обстановка на территории Украины, менялась со «скоростью света». Конечно, в этой обстановке хаоса политики и военачальники пытались найти союзников. Так, Махно три раза заключал союз с большевиками, и последний альянс в 1920 году стал гибельным для махновского движения, хотя оно и без этого союза на тот момент было уже обречено. Дважды Нестор Иванович пытался договориться и с руководством Директории. Первый раз, в декабре 1918 года, анархисты, получив от армии Украинской народной республики (УНР) оружие, говоря современным языком, просто «кинули» «жовто-блакитных» и вместе с большевиками атаковали сторонников Директории. Второй раз союз был заключен в июне 1918 года и направлен против деникинцев. Госпитали УНР даже приняли на лечение раненых махновцев. Однако, когда «белые» взяли Умань, сечевые стрельцы перешли на сторону Деникина и вместе с «белыми» вырезали в городе всех сторонников Махно. По воспоминаниям известного анархиста Всеволода Волина, в армии Махно были уверены, что сторонники Директории специально сдали город «белым», чтобы истребить анархистов. После этого второй союз между УНР и Махно распался. Кстати, незадолго до этих событий в Умани должна была состояться личная встреча между Махно и Петлюрой. По свидетельству начальника штаба махновской армии Виктора Белаша, анархисты собирались ликвидировать Петлюру, для этого в Умань был направлен диверсионный отряд, а в город должна была войти кавалерийская бригада, действия которой должны были способствовать операции диверсантов. Однако Петлюра почувствовал неладное и покинул Умань, так и не встретившись с Махно. А в ноябре 1919 года Нестор Иванович четко выразил свое отношение к петлюровцам, когда те попросили у него оружие. Махно сказал просителям: «УНР — наш классовый враг. Ни одной винтовки я не позволю отпустить из армии для этого империалистического вассала». И, конечно же, оружия не дал. Нестор Иванович Махно Государственное строительство Выводы очевидны: Махно не рассматривал петлюровцев как долговременных союзников, впрочем, и власти Директории не рассматривали его самого в таком качестве. Но почему? Ведь сама объективная реальность толкала Махно и Петлюру навстречу друг другу. И УНР, и анархическая республика Батьки оказались зажаты в «треугольнике смерти» между «красными», «белыми» и Польшей. Но расхождения во взглядах на государственное устройство, на национальную политику, да и в мировоззренческих постулатах были непреодолимы. В основе классической анархисткой идеологии лежит понятие свободы личности, при этом любая власть, ограничивающая эту свободу, считается неприемлемой. А так как государство не может существовать без отношений власти-подчинения, то анархисты выступали против любой формы государства. По их мнению, после ликвидации государственных институтов должна была возникнуть федерация свободных общин, связанных между собой экономическими отношениями, но независимыми друг от друга. Отношения в общинах должны были скрепляться общим трудом ее членов, при этом частная собственность ликвидировалась. В идеальном мире, по мнению анархистских теоретиков, федерация общин должна была стать общемировой. Спор о том, осуществима ли в принципе описанная общественная модель, или же это утопия, оставим философам. Историки же могут оценить, как в реальных условиях начала ХХ века ее пытался воплотить Махно. Одной из главных догм махновского движения было противодействие централизаторской государственной модели, кто бы ее ни навязывал: «белые», «красные», гетман или Директория. На подконтрольной Батьке территории функционировали «вольные советы», которые осуществляли управленческие функции и являлись низовыми органами самоуправления. У Махно была и армия, и карательный аппарат — а вот это уже признаки государственного строительства. Нестор Иванович был сторонником товарного обмена, но ликвидировать обращение денег все же не решился или не смог. В целом идеи, предложенные Махно и его соратниками, нашли отклик в юго-восточных землях современной Украины и прежде всего в ее сельской части, потому что людям надоело, что в Петрограде, Москве, Киеве, Екатеринодаре, Берлине за них решали, как жить, как работать, на каком языке говорить, в какую церковь ходить. Представители любой власти отбирали у сельских жителей продукты питания, скотину, лошадей. Люди хотели спокойной мирной жизни и возможности влиять на принятие решений, которые касаются их судьбы и будущего детей. Именно поэтому взгляды Нестора Ивановича получили широкую поддержку населения, и поэтому его армия трижды была уничтожена, но возрождалась, как феникс из пепла. И все это потому, что люди видели в Батьке истинного народного вождя, который понимает чаяния народа. А вот руководители Директории никак не могли решить, какую форму государственного устройства будут развивать. Выбор стоял между классической республикой с парламентом, исполнительной и судебной властью — и державой, построенной по советской системе. Советская модель государства, где власть, в теории, формировалась по пирамидальному принципу «снизу верх», казалась в начале ХХ века более прогрессивной, чем стандартная парламентская демократия. За создание Советов выступало левое «крыло» Директории. Однако первый глава Директории, Владимир Винниченко, который сам являлся социалистом, в 1919 году резко выступил против советской модели, хотя раньше был ее сторонником. Политик опасался, что создание Советов вырвет власть из «национальных рук», а он, как и Петлюра, был сторонником построения национального государства. В августе 1919 года в УНР была принята декларация «О дальнейшем направлении политики в УНР», согласно которой правительство заявило об избрании демократического парламентского пути, подготовки закона о выборах в парламент, реформировании органов местного управления на основе всеобщего избирательного права. Таким образом, УНР полностью отказалась от советской модели, избрав формулу государственного строительства, которую Махно и его сторонники воспринимали как сверхцентрализованную модель державы. Диаметрально разные взгляды на вопросы государственного устройства не могло не отразиться на политико-военных взаимоотношениях между Батькой и петлюровцами. 1919._Махно_среди_командиров_повстанцев,_БердянскМахно среди командиров повстанцев. Бердянск, 1919 г. Национальный вопрос Не менее непримиримые позиции были у сторон по вопросам национальной политики. Директория не только продолжила политику украинизации, начатую при Центральной Раде и гетмане Павле Скоропадском, но и радикализировала ее. Так, 1 января 1919 года украинский язык был объявлен государственным, как «обязательный к употреблению в армии, флоте и всех правительственных и общественных учреждениях». А уже 2 января «директора» потребовали от министров, чтобы те подавали документы исключительно на украинском! Был принят закон «Об автокефалии украинской церкви». В рамках политики украинизации перевозка школьных учебников и другой литературы на украинской мове была приравнена по важности к транспортировке хлеба и других грузов первой необходимости. И это в условиях военного времени! Разумными и рациональными такие шаги точно не назовешь. Сегодня на Украине любят цитировать выдержку из предисловия к книге Нестора Махно «Русская революция на Украине», которую он издал в Париже в 1926 году. Там бывший атаман написал: «Об одном лишь приходится пожалеть мне, выпуская этот очерк в свет: это — что он выходит не на Украине и не на украинском языке. Культурно украинский народ шаг за шагом идет к полному определению своего индивидуального своеобразия, и это было бы важно». Эти слова дают возможность современным украинским историкам и журналистам объявить Нестора Ивановича сторонником украинизации, почти «свидомым» политиком. Но в другой своей книге — «Под ударами контрреволюции», изданной в 1928 году, Махно вспоминает эпизод, когда он приехал на Украину в эпоху правления гетмана Павла Скоропадского и железнодорожные служащие отказались говорить с будущим атаманом на русском языке, требуя, чтобы он общался с ними исключительно на украинском. И вот какие мысли родились у Махно в этой ситуации по поводу насильственной украинизации: «Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование исходит не от украинского трудового народа. Оно — требование тех фиктивных «украинцев», которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон. Я был убежден, что для таких украинцев нужен был только украинский язык, а не полнота свободы Украины и населяющего ее трудового народа. Несмотря на то что они внешне становились в позу друзей независимости Украины, внутренне они цепко хватались вместе со своим гетманом Скоропадским за Вильгельма немецкого и Карла австро-венгерского, за их политику против революции». Из этих слов очевидно, что Нестор Иванович, во-первых, украинского языка не знал. Во-вторых, ему не нравилось, когда его заставляли на нем говорить. А в-третьих, он прекрасно понимал, что вся эта «игра в украинизацию» не имеет никакого отношения к таким понятиям, как свобода и благо людей, а является лишь проявлением политиканства и желанием выслужиться перед западными покровителями. Нестор Махно был идейным анархистом, а значит, и интернационалистом. А вот Симон Петлюра, напротив, видел в интернационализме зло. Уже находясь в эмиграции, бывший глава Директории критиковал создание в границах Советской Украины Молдавской автономной республики, а также районов с культурной автономией. Нестор Иванович прикладывал огромные усилия для борьбы с еврейскими погромами и жестко карал за них, хотя многим бойцам и командирам в его армии это не нравилось. Эпоху же Директории израильские историки назвали «малым Холокостом», ведь тогда на землях, подконтрольных Петлюре, погибло не менее 50 тысяч евреев. Правительство УНР лишь декларативно пыталось остановить массовое убийство людей. Показателен такой пример: в 1919 году на станции Мамиенка к Петлюре каким-то чудом прорвалась еврейская делегация. Люди стояли на коленях и просили его прекратить погромы. На это лидер УНР им ответил: «Послушайте, я не вмешиваюсь в то, что моя армия делает, и я не могу помешать им делать то, что они считают необходимым делать». Нестор Иванович Махно не мог стать союзником украинской Директории — он был истинным сыном Новороссии (юго-восточных территорий современной Украины), земли, где дух свободы витал еще со времен Запорожской Сечи, и где бок о бок, пусть и не всегда мирно, жили и уживались люди разных этнических и конфессиональных групп. Махно понимал значение свободы личности, значение истинной децентрализации, а значит, он не мог быть союзником тех, кто ставит идею национального государства выше свободы отдельного человека и целых групп.