Другой Грушевский. Часть II. Украинизатор Донбасса и Кубани

В первой части нашего исследования рассказывается о том периоде деятельности Грушевского, когда он был активным участником русского движения и противником «украинства». С поражением белых этот период подошел к концу. Покаяние перед советской властью После эвакуации из Киева в декабре 1919 г. Сергей Грушевский добрался до Одессы и некоторое время жил там. Когда белые покидали город, уезжая в эмиграцию, он решил не следовать за ними и остаться в Советской России. Показательно, что остался в России не только Грушевский, но и ряд других бывших сотрудников «Киевлянина» и «Киевской Руси». Скорее всего, похожие настроения были характерны не только для Грушевского, но и для его ближайшего окружения, а причиной их было как крушение Белого дела, так и желание примириться с советской властью. Но, оставшись в Советской России, Грушевский, видимо, решил не испытывать судьбу и пока что не появляться в Киеве. В 1920—1923 гг. он преподает в провинциальной трудовой и профессиональной школе, читает лекции на педагогических курсах для учителей Чигиринщины, возглавляет основанный им самим Кременчугский институт народного образования им. III Интернационала в Златополе. Затем в течение двух лет работает инспектором Полтавского губернского отдела образования и преподавателем истории в Полтавском институте народного образования (ИНО), деканом которого стал Р.В. Кутепов. В газете «Більшовик Полтавщини» и журнале «Путь просвещения» появляются его статьи, посвященные различным практическим вопросам становления высшего образования на Украине, сам он избирается делегатом I, II и III Всеукраинских педагогических конференций и нескольких губернских и окружных съездов. Все было благополучно, но вдруг неожиданно «всплыл» сборник киевских студентов-националистов с упоминаниями Грушевского и Кутепова, изданный еще в 1912 г. Итогом стала кампания по разоблачению «буржуазных националистов» в Полтавском ИНО. После обсуждения «националистической деятельности» своих коллег коммунисты ИНО потребовали от Грушевского и Кутепова публично отречься от «ошибок молодости». Выполняя это требование, 11 мая 1923 г. в органе Полтавского губисполкома и губкома КП(б)У, газете «Голос труда», было опубликовано их покаянное письмо. Из этого документа совершенно ясно, что каялся Грушевский за свое прежнее участие в русском движении. Это не помешало некоторым современным украинским историкам приводить данную историю как пример того, что «украинская интеллигенция в полной мере испытала на себе» «сокрушительную силу» тоталитарного режима, и преподносить дело так, что Грушевский и Кутепов были якобы обвинены «в прежней украинофильской деятельности». После процедуры публичного покаяния было решено «использовать обоих пока что для работы на Донбассе». В Луганске был создан Донецкий институт народного образования (ДИНО), Грушевского переводят туда и решением Коллегии Наркомпроса Украины утверждают на постах проректора института по учебной части, декана факультета социального воспитания и профессора кафедры истории классовой борьбы на Украине. Так что, очевидно, переход Грушевского в украинский лагерь относится не к полтавскому периоду его жизни, а к следующему — луганскому. Почему же это произошло? Можно предположить, что Грушевский начал активно «украинствовать» лишь для того, чтобы окружающие забыли о его прежних увлечениях, ведь вряд ли в 1920-е гг. что-то могло так испортить биографию, как участие в русском национальном движении. Так что в данном случае речь может идти уже не о карьеризме, а о стремлении остаться на свободе и занять хоть какое-то более или менее достойное место в обществе. Правда, закономерно встает вопрос — какова цена такого решения? Дальнейшая его судьба показала, что цена эта оказалась чрезвычайно высокой как для окружающих, так и для него самого. При этом не стоит забывать, что С.Г. Грушевский всегда был сторонником сохранения региональной самобытности Малороссии (Украины). Ранее его страстный малороссийский патриотизм — порой принимавший достаточно радикальные формы — вполне мог существовать в рамках русского национализма. В советской же системе, запретившей само наименование «малороссы» и считавшей русским национализм («великодержавный шовинизм») ключевым своим врагом, единственной легальной возможностью для реализации его взглядов стал украинский национализм — само собой, в коммунистической обертке. Также возможно, что он увидел в СССР реализацию своих прежних идей, просто в иной, специфической форме: мощное, «единое и неделимое» государство, объединяющее все народы Руси, при особом внимании к местным — пусть теперь не «малорусским», а «украинским» — языку и культуре. Возможно, определенную роль в возвращении его к «украинству» сыграла и семья. Вряд ли какое-то влияние на него имел крестный отец, находившийся в то время в эмиграции. А вот влияние родного отца, также в начале 1920-х гг. вернувшегося в украинское движение и ставшего в 1921 г. священником Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ), отколовшейся от Русской церкви и тесно связанной с украинскими националистами, оставлять без внимания нельзя. Правда, в 1924 г. из эмиграции вернулся и М.С. Грушевский, и исследователь В.Ф. Семистяга пишет, что «некоторые данные дают основания полагать, что в это время он (С.Г. Грушевский. — Авт.) поддерживал контакты со своим дядей», но «авторитетным именем своего великого родственника ученый никогда не пользовался». Нельзя исключать и психологических мотивов: возможно, увидев крушение всего того, во что он верил, Сергей был морально сломлен и просто поплыл по течению, стремясь выжить и хоть как-то обеспечить свою семью. Распад старого мира мог привести его к переоценке ценностей, а влияние семьи и окружающей среды — помочь признать «ошибки» прошлого и вернуться в лоно украинского движения. Наверное, было бы ошибочным выделять какой-то один фактор — свою роль могли сыграть и желание приспособиться к советской действительности и сделать так, чтобы окружающие забыли о его прежних «прегрешениях», и горячий местный патриотизм, и влияние семьи. Но, так или иначе, в Луганск С.Г. Грушевский приезжает уже в качестве проводника большевистской линии по украинизации Донбасса. Украинизатор Донбасса В ДИНО Грушевский читал лекции по истории классовой борьбы на Украине и научной организации труда в педагогических заведениях, занимался с аспирантами, под его руководством проводилась студенческая педагогическая практика. Несмотря на то что он занимался и разрабатываемыми ранее историческими проблемами, в Луганске он играл, в первую очередь, роль организатора системы украинского высшего педагогического образования. Грушевский выступил активным участником украинизации высшего образования в Донбассе. При его непосредственном участии ДИНО был украинизирован более чем на 80%, что было лучшим показателем среди всех высших учебных заведений Донбасса. Также он был инициатором и основным разработчиком проекта создания научно-исследовательской кафедры по изучению природы, истории и быта Донбасса («кафедры донбасознавства»). Кафедра должна была способствовать изучению местных революционных движений и развитию украинской национальной культуры на территории всего Донбасса, готовить аспирантов из числа пролетарской молодежи, партийцев и комсомольцев. Но в итоге вместо кафедры в 1926 г. была создана общественная организация при ДИНО — «Наукове товариство Донбасу» (НТД), председателем которой и был избран С.Г. Грушевский. Основной целью было определено расширение влияния общества на остальные округа Донецкой губернии (Старобельский, Артемовский, Сталинский и Мариупольский) и их украинизация. На фотографии 1928 г., изображающей преподавателей и выпускников ДИНО и сохранившейся в музее Луганского университета, мы видим и С.Г. Грушевского, одетого в вышиванку. К концу 1920-х гг. у него начинаются проблемы, вызванные, вероятно, активной украинизаторской деятельностью и родственными связями с М.С. Грушевским. Давление постепенно нарастало, критике подвергались «национально сознательные» студенты и беспартийные преподаватели ДИНО, в том числе и Грушевский. Закончилось все арестами ряда студентов и преподавателей по сфабрикованному делу так называемого «Союза освобождения Украины» (СВУ). Стремясь избежать новых обвинений, теперь уже в украинском национализме, Грушевский выступает на митинге сотрудников и студентов ДИНО, посвященном процессу СВУ. Заслушав его доклад, участники митинга «гневно осудили врагов народа». Украинизатор Кубани В конце концов Грушевский решил перебраться с семьей (женой и двухлетним сыном) на Кубань, где политика украинизации все еще активно продолжалась и где требовались украинские кадры. Получив приглашение и заручившись поддержкой Наркомпроса УССР, он в августе 1931 г. поехал в Краснодар. 1 октября он выступил в Северо-Кавказском украинском научно-исследовательском институте (СКУНИИ) с пробной лекцией «Положение на украинском историческом фронте», а в середине октября окончательно переезжает в Краснодар, перевозит семью и назначается заведующим кафедрой истории Украины Краснодарского педагогического института им. Н.А. Скрыпника. Следующий год с небольшим он читал разработанный им курс лекций на украинском языке для студентов института и слушателей рабфака, проводил семинарские занятия, писал учебники для украинских школ Кубани, в частности, являлся одним из авторов учебного пособия «Суспільствознавство» («Обществоведение»). В 1932 г. при участии Грушевского была составлена брошюра «План украинизации Северо-Кавказского украинского агропедагогического института имени Н.А. Скрыпника (СКУАПИ)» (так стал называться Краснодарский педагогический институт). Приведя цитату из работ Сталина о великорусском шовинизме, авторы отмечали, что данный уклон проявляется и на Северном Кавказе и заключается в «уменьшении роли и значения украинизации, проводимой партией на основах ленинской национальной политики, которое доходит зачастую вплоть до отрицания самого факта существования на Северном Кавказе украинского населения и украинского языка и до отрицания надобности в украинизации», а также в «стремлении сохранить в украинских районах Северного Кавказа преобладание и даже исключительное употребление русского языка в советской, общественной и культурной жизни». Полная украинизация института должна была окончиться к 1 января 1934 г.. При этом кафедра истории, возглавляемая профессором Грушевским, опережала план и была полностью украинизирована к концу 1931 / 32 учебного года. В апреле 1932 г. Грушевскийбыл награжден грамотой как «лучший научный работник-ударник, показавший образец социалистического отношения к производственной, научной и общественно-политической работе». Дело «Союза Кубани и Украины» Рвение, проявленное Грушевским при проведении «украинизации», его и погубило. 26 декабря 1932 г. Краснодарский райисполком издал постановление о прекращении «украинизации» Кубани, которое дублировало аналогичное постановление ЦК ВКП(б), вызванное, в свою очередь, кризисом хлебозаготовок и опасениями, что «украинизация» способствует организации «буржуазно-националистических элементов». Вскоре, 13 января 1933 г., С.Г. Грушевский был арестован по обвинению в участии в «украинско-кубанской самостийнической контрреволюционной повстанческой организации "Союз Кубани и Украины" (СКУ), управляемой зарубежными эмигрантскими украинскими кругами». Данная организация, якобы, хотела путем интервенции, поддержанной выступлением казаков, отколоть от СССР Кубань и Украину, реставрировать капиталистический строй и создать националистическое буржуазно-демократическое государство «Единая Соборная Украина». В деле говорилось о том, что коллеги охарактеризовали Грушевского и других арестованных как антисоветски настроенных украинских националистов и идеологов украинизации Кубани. Похоже, это было единственное правдивое утверждение во всем уголовном деле, да и то их «антисоветскость» находится под большим вопросом. Обвинения в «самостийничестве» тоже не имели под собой особых оснований, так как обвиняемые не выходили за рамки специфической советской версии украинского национализма. Никаких других доказательств, кроме признания своей вины и самооговора, некоторых «прегрешений» в прошлом и неправильного классового происхождения, не было. Несмотря на всю абсурдность обвинения, Грушевский полностью признал свою вину, которая также была «подтверждена» показаниями других обвиняемых. 22 августа 1933 г. С.Г. Грушевский был приговорен к 10 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях согласно сразу нескольким пунктам ст. 58 УК РСФСР. После вынесения приговора он еще около года находился в тюрьме Ростова-на-Дону. Вероятно, его хотели использовать в потенциально возможном процессе над М.С. Грушевским. К тому же, он пытался заинтересовать Москву предложением написать большой исторический труд о черноморском казачестве и надеялся, что таким образом избежит лагерей и будет направлен преподавать в Среднюю Азию, Закавказье или на Дальний Восток. В итоге ему сделали некоторую поблажку, и до августа 1934 г. он имел возможность время от времени встречаться с женой, переписываться с родителями и даже ходить работать в архив, хоть и под конвоем. Интересно также, что от этого периода жизни Грушевского остались отрывок из дневника, письмо и жалоба в стихах. Все они написаны по-русски, да и в семье он, очевидно, разговаривал на «великом и могучем». Несмотря на все украинизаторские усилия, сам Сергей Григорьевич так до конца и не «украинизировался». Выходит, от себя не убежишь… В конце июля 1934 г. в Москве признали работу Грушевского «интересной», но «несколько сырой», а освобождение автора — нецелесообразным. В августе 1934 г. он был отправлен сначала в Дмитровский лагерь, а затем на Соловки. 9 октября 1937 г. по приговору «тройки» УНКВД по Ленинградской области Грушевский был приговорен к высшей мере наказания на основании материалов дела 1933 г. Приговор был приведен в исполнение в урочище Сандармох в Карелии 3 ноября 1937 г., где вместе с Грушевским было расстреляно еще 1110 заключенных. Семью Сергея Григорьевича выселили из профессорской квартиры, и она была вынуждена ютиться в бывшем соляном сарае. О.Н. Грушевская долгие годы добивалась реабилитации своего мужа, которая состоялась лишь 8 августа 1960 г.