Глава компании Success Rockets: частный космос в России — пока неопознанный зверь

Российская частная компания Success Rockets, или "Успешные ракеты", развивает сразу несколько направлений бизнеса в космической отрасли: компания занимается самостоятельной разработкой сверхлегких ракет и планирует строительство космодрома для них в одном из российских регионов, занимается сборкой и запуском малых космических аппаратов и ведет деятельность по анализу данных дистанционного зондирования Земли.

На Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ-2021) Suссess Rockets проведет ряд консультаций с представителями Катара об инвестициях $250 млн в проект по созданию глобальной климатической мониторинговой системы. Корреспондент ТАСС пообщался на полях форума с основателем компании Олегом Мансуровым и выяснил, в какой стадии находится разработка проектов и какую поддержку компании оказывает Роскосмос.

— В чем будет состоять договоренность с официальной делегацией Катара?

— Мы заинтересованы в том, чтобы привлечь от них инвестиции. Плюс Катар — это хорошая точка входа на ближневосточный рынок. Если мы в целом говорим о космических технологиях и сферах их применения, Ближний Восток сейчас очень активно работает в этом направлении. К примеру, Объединенные Арабские Эмираты финансируют космические программы и реализуют их у себя. Сейчас между Россией и ОАЭ ведется работа над проектом рамочного межправительственного двустороннего соглашения по космосу. В этом направлении смотрит и Саудовская Аравия. Катар тоже начинает присматриваться к теме космоса.

— Расскажите подробнее о проекте?

— Один из проектов, который мы сейчас обсуждаем с представителями Суверенного фонда Катара и с рядом других организаций, — это глобальная климатическая мониторинговая система. Все понимают, что значение рынка ископаемых углеводородов в мировой экономике в ближайшее время начнет сокращаться. Но значение углерода в нашей жизни ни только не сократится, но, возможно, даже увеличится.

Речь идет о так называемом углеродном регулировании или в целом о климатической повестке. Все страны Персидского залива выделяют парниковых газов больше, чем поглощают, тем самым имеют отрицательный углеродный баланс. Они в основном добывают нефть и газ, попутно выделяя парниковые газы, а поглощающей способности у них почти нет. У них нет своих лесов, болот и других природных экосистем. Поэтому они сейчас активно смотрят во все "зеленые" или климатические проекты: как они могут компенсировать и прийти к нейтральному углеродному балансу.

Осуществляется как космический, так и наземный мониторинг. Космическая часть будет представлять из себя порядка 60 спутников. Это малые космические аппараты, на борту которых будут расположены спектрометры двух видов. Они будут сканировать столб атмосферы и определять уровень содержания парниковых газов: СO2, метана и ряда других. Этот проект позволит производить объективный мониторинг, о чем говорил президент России в своем недавнем послании Федеральному собранию.

В рамках климатического форума, который проходил в апреле 2021 года, не раз поднималась тема верификации данных об изменении климата. Этот же вопрос будет подниматься и в рамках готовящейся конференции ООН в Глазго, конференции сторон, подписавших Парижское соглашение. И для России станет сильным геополитическим ходом, если она заявит на этой конференции о создании такого проекта по мониторингу климата, особенно если это будет осуществляться в рамках международного партнерства, к примеру с Катаром.

— Какие еще стороны участвуют в проекте и на какой стадии находится его создание?

— Здесь, по сути, создается широкий консорциум. Мы работаем с предприятиями, входящими в госкорпорацию "Роскосмос", с институтами РАН, в частности с Институтом космических исследований, с Росгидрометом и подведомственными институтами, в первую очередь с Институтом глобального климата.

Мы уже прошли публичные общественные слушания проекта в Торгово-промышленной палате, прошли межведомственную рабочую группу, прошли научно-технический совет. Речь идет о включении данного проекта в Федеральную научно-техническую программу по экологии до 2030 года. Проект масштабный, он потребует участия большого количества организаций — как частных, так и государственных.

— Какие еще страны, кроме упомянутых выше арабских, заинтересованы в нем?

— Мы понимаем, что такой проект востребован не только в России, он нужен и для других стран. Многие страны хотят иметь объективную информацию о себе. Это Латинская Америка, есть страны, с которыми у нас в большей степени дружеские взаимоотношения: Куба, Венесуэла, Бразилия и другие. Приведу пример: в Бразилии одно из исследований, которое недавно проводило NASA, показало, что леса Амазонки в большей степени выделяют парниковые газы, а не поглощают. И тут вопрос не только в вырубке, это вопрос состояния леса. Когда начинаются процессы гниения, лес больше выделяет. Но чтобы оспаривать такие исследования и их выводы, нужно обладать объективными данными.

Но, кроме угроз, есть еще и возможности. При высоких котировках на углеродные единицы или углеродные квоты некоторые территории выгоднее просто брать под управление как природную экосистему, чем вести там сельскохозяйственную деятельность, потому что с одного гектара земли вы заработаете больше, продавая эти углеродные единицы, нежели производя пшеницу, рожь или какую-то другую культуру.

Рынок углеродных единиц — это, по сути, новый огромный рынок, объем которого к 2030 году превысит $1 трлн. С другой стороны, уже сейчас, чтобы получить финансирование под многие проекты, вам необходимо соответствовать требованиям или критериям устойчивого развития (ESG). И как раз проверка, насколько вы соответствуете им, возможна с такого рода системой.

Сейчас все выбросы считаются статистически: вы столько-то топлива и ресурсов потратили, значит, примерно столько парниковых газов вы произвели. Понятно, что эти цифры могут сильно отличаться в зависимости от того, кто и как считает. На всех экологических форумах есть расхожая шутка, что березы в Финляндии поглощают больше, чем березы в Ленинградской области. Вопрос, как считаем, какая методика и так далее.

Многие страны заинтересованы в получении первичных данных и в верификации данных о своих предприятиях, своей территории. Чтобы никто не мог манипулировать данными и начислять несправедливые трансграничные налоги.

— Насколько государство лояльно относится к частным компаниям, особенно в космической отрасли?

— Я могу говорить про свой субъективный опыт. Относится очень лояльно, с одной стороны. Как в общении с отдельными людьми, так и система в целом. Но частный космос — пока настолько неопознанный зверь, что по многим направлениям нет даже нормативной базы под работу с такими компаниями. Часто, когда мы общаемся к каким-то государственным учреждениям, они не знают, как к нам подступиться. Но ситуация меняется, Роскосмос сейчас предлагает несколько хороших инициатив, специальных правовых режимов, планирует создать отраслевые технопарки.

Буквально неделю назад была конференция в Сбербанке, тоже посвященная космосу. То, что такие крупные игроки, на первый взгляд, далекие от космоса, как Сбербанк, "Мегафон", Ростех, Росатом, смотрят в сторону космоса, это говорит о том, что космос становится уже более доступным. Это мировой тренд.

Если говорить о текущей поддержке со стороны государства, то она заключается в двух вещах. Первый момент — это дерегулирование законодательства, потому что, как правило, частные компании не могут выполнить многие требования, которые раньше прописывались в рамках плановой космической отрасли. Когда отрасль создавалась, никто даже не думал о том, что возможны такие сценарии. Многое было завязано на военно-промышленный комплекс. Это накладывало определенные ограничения. Вы все время рисковали, во-первых, государственными деньгами, а во-вторых, безопасностью или суверенитетом страны.

К примеру, сейчас на этапе НИОКР нам не нужна лицензия на космическую деятельность. Это абсолютно логично: нам нужно что-то сделать, что-то показать и тогда уже лицензировать свою деятельность, чтобы доводить продукт до рынка. До этого была странная ситуация: вам нужно сперва получить лицензию, а потом заняться делом, которым вы никогда не пробовали заниматься, и, возможно, у вас что-то получится. Здесь положительный тренд наметился, и он явно будет продолжаться.

Мы очень тесно общаемся с различными подразделениями Роскосмоса, начиная от тех, кто занимается научными программами, частной космонавтикой, интеллектуальной собственностью и другими направлениями. Все готовы помогать, и Роскосмос понимает, что чем больше частных денег будет приходить в отрасль, тем больше выиграет от этого и сама госкорпорация, потому что многие издержки лягут уже не на плечи федеральной космической программы, а на частных инвесторов.

Второй момент — это доступ к инфраструктуре. Это испытательные стенды. Сейчас мы пока не используем их, но в рамках тех инициатив, которые предлагает ЦНИИМАШ (Центральный научно-исследовательский институт машиностроения — прим. ТАСС) и создаваемого на его базе технопарка, такой доступ будет открыт для всех российских частных космических коллективов и компаний.

— Кстати, на каком этапе план строительства частного космодрома? Удалось ли вам получить разрешение от региональных властей?

— Когда мы начали прорабатывать вопросы и смотреть мировые аналоги, почти все подобные компании имеют свои пусковые площадки. В США, к примеру, около 20 космодромов, и большинство из них частные. По-моему, всего четыре из них принадлежит федеральному правительству. Во многих других странах тоже есть частные космодромы.

Компания RocketLab, которая является близким аналогом Success Rockets, имеет две свои стартовые площадки: одна в Новой Зеландии, другая в США. В Европе тоже сейчас есть частные космодромы. Когда мы этим вопросом тоже озадачились, стало понятно, что нам для сверхлегких ракет не требуется такая инфраструктура, какая нужна для больших ракет-носителей типа "Союза", "Протона", "Ангары" и других. Она будет значительно компактнее и значительно дешевле.

Один из самых простых вариантов, к которому мы, возможно, придем, — это взять в концессию часть территории космодрома Восточный или полигона Капустин Яр. У этих площадок уже есть согласованные зоны падения и необходимая базовая инфраструктура.

— Конкретное место, где будете строить космодром, пока под вопросом?

— Решения о том, что это будет в конкретном регионе, пока не принималось. Мы начали со всеми регионами одновременно вести переговоры. Так получилось, что с Дагестаном при прошлом руководстве этот процесс был очень быстрым. До каких-то понятных результатов: конкретного места, конкретных процедур, подписания конкретных документов мы дошли быстрее. Дальше это уже дело республики. Там, насколько я понимаю, возникли какие-то внутренние разногласия или даже внутренний конфликт, который затормозил этот процесс. Дальше мы все равно продолжали коммуницировать с региональными властями, даже предложили встретиться с главой республики. Здесь сейчас мяч на их стороне: насколько республике интересны такого рода инвестиционные проекты, покажет время.

— В целом регионы выражают заинтересованность или, наоборот, опасаются?

— С космической сферой есть очень много стереотипов и предрассудков. Когда ты говоришь про космодром, люди представляют что-то очень масштабное, очень большое: сразу начинаются разговоры про гептил и вред для экологии. Никто не вдается в подробности, тем более речь идет про сверхлегкие ракеты — их запуск могут даже не заметить. Когда пролетает самолет на гиперзвуковой скорости, это создает больше шума, чем сверхлегкая ракета.

Сверхлегкая ракета сейчас для космической индустрии — это как персональный компьютер в эпоху мейнфрейма. Чем хороши сверхлегкие ракеты — их пуск дешевле в целом. Да, в стоимости за килограмм полезной нагрузки они проигрывают большим, но зато пуск в целом обойдется дешевле, и что часто важно — быстрее, и третье — ракета полетит именно туда, куда нужно нам, а не туда, куда летит основная нагрузка. Часто малые космические аппараты запускаются кластерно, и летят они туда, куда летит основная нагрузка. Не всем это подходит.

— Кого вы видите в качестве своих главных заказчиков?

— Если говорить про ракеты и спутники, то мы в первую очередь нацелены на себя. Сейчас в рамках компании работают три направления. Фактически это самостоятельные бизнесы, в том числе они будут юридически обособлены как отдельные компании, входящие в экосистему Success Rockets. Первое направление — это ракеты и все, что с ними связано, включая пуски, второе направление — малые космические аппараты и все, что с ними связано, третье — это анализ данных.

В целом рынок малых космических аппаратов у нас в стране не так растет, как нам бы хотелось, но тем не менее есть большой спрос на европейском рынке, и на упомянутом Ближнем Востоке, и в других странах.

— Расскажите про планы в области анализа данных. О каких данных идет речь?

— В основном это данные дистанционного зондирования Земли. Этим занимается много кто, но когда вам нужно решить прикладную гражданскую задачу, возникает следующая ситуация: данные не те, данные неполные, не в том формате, не в том качестве и так далее. Здесь важно иметь возможность получать данные быстро и с высокой периодичностью. Допустим, мы сейчас можем определять очаг возгорания в лесных пожарах, но раз в сутки или два раза в сутки. За полдня или за сутки пожар разрастется до такой степени, что и без спутника будет понятно, что и где горит.

С ледовой проводкой судов похожая ситуация. Спутники летают и дают информацию о ледовой обстановке, но она нужна постоянно, максимум раз в три часа. И тут речь идет именно о создании спутниковых группировок, и мы в первую очередь смотрим на них. Именно они обеспечивают сбор данных в реальном времени, который необходим для полноценной работы.

— В России есть действующие частные сильные игроки этого рынка?

— Смотря в каком сегменте. В ракетах нет. В ракетах мы лидеры. Таких отчаянных, как мы, мало.

В сегменте анализа данных есть крупные игроки: "Сканэкс", "Совзонд", та же компания "Терра Тех", которая частично принадлежит Роскосмосу, и еще ряд стартапов. Если говорить про спутники, здесь такие компании, как "Спутникс" и ОКБ "Пятое Поколение".

— На каком этапе сейчас ваши разработки в ракетной сфере?

— В ракетной сфере мы уже перешли к летным испытаниям. В апреле мы успешно запустили прототип ракеты, проверили все бортовые системы. Нам было важно понять, что у нас и телеметрия, и система навигации, и система спасения отрабатывают штатно. Так и произошло. Сейчас мы готовимся к пускам на большие высоты. Для этого мы получили разрешение Минобороны России на доступ к их полигонам. Соответственно, каждый пуск согласовывается с Росавиацией.

Точной даты следующего пуска пока нет. Скорее всего, это конец лета. У нас свои двигатели — и жидкостные, и твердотопливные. Мы разрабатывали их сами. По сути, я собирал команду под проект: это инженеры-конструкторы, химики, есть пиротехники в прошлом, баллистики, математики, электронщики, программисты. Большая часть штата — это айтишники.

— А у вас штат? Вы говорили, что привлекаете сторонние команды.

— У нас первоначально идея была в этом. Отчасти мы ее придерживаемся, но все равно все ключевые позиции у нас штатные. Что касается ракетных технологий, почти все в штате. Что касается IT-направления, в большей степени это аутсорс. Мы здесь многие вещи делаем в рамках какого-то коммерческого проекта: используем аутстаффинг, аутсорсинг. Непривычные слова для космической сферы, но они делают нас более конкурентоспособными.

— Космическая отрасль, тем более при отсутствии нормативной базы, очень рискованная с точки зрения бизнеса. Почему именно это направление выбрали? Риск стоит того?

— Сейчас мир пришел к ситуации, что объем риска, который присутствует в космической сфере, соответствует тем возможностям или тем возможным прибылям, которые сейчас дает космическая сфера. Космическая сфера сейчас активно растет. Каждый десятый доллар венчурных инвестиций в мире вкладывается в космическую сферу. Можно посмотреть по Европе, по количеству космических стартапов и денег, которые в них инвестируются, по США, Китаю — тоже очень много всего происходит.

Если вы как компания серьезно настроены выстраивать собственную экосистему, то вам не обойтись без космического сегмента или как минимум без космических технологий. Поэтому "Сбер", наверно, здесь может стать первопроходцем или лидером на российском рынке, но через короткое время к этому точно придут и другие. "Мегафон" уже заявил, что они вкладывают 6 млрд в разработку систем связи, обеспечивающих широкополосный интернет. "Яндекс" в этом направлении, думаю, тоже скоро заявит о себе. МТС уже заявлял, что им это интересно. Все эти экосистемы в той или иной степени сейчас присматриваются к космосу. Вопрос, кто будет лидером в этом направлении. Пока, так как все выжидают, сложно сказать наверняка.