Войти в почту

«Ну вот, наконец-то пазл сложился!»

Наташа радостно глядела вслед парочке чудаков.

«Ну вот, наконец-то пазл сложился!»
© Новый Омск

Кабинет пуст, все коллеги ушли на обед. Можно растворить окно и впустить порцию свежего воздуха. Пусть разгонит сложный запах семи видов духов! Почти весеннее и почти жаркое солнце пригревало подоконник, на который облокотилась Леся. Глядеть-то особенно было не на что. Вот старый дом напротив, на балконе второго этажа сидит кошка - старая знакомая. Ей хочется гулять, да нет возможности спуститься. Просто для того, чтобы морально поддержать кошку, умильно глядящую на тщедушного котишку, сидевшего у колодца теплотрассы и явно неравнодушного к ней, Леся отворила окно и пропела первое, что пришло на ум:

Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый,

Адонис, женской лаской прельщённый!

И вдруг откуда-то снизу, где была стоянка, хорошо поставленный баритон подхватил:

- Не довольно ль вертеться, кружиться,

Не пора ли мужчиною стать?

Леся взглянула вниз. Мирно стояли автомобили сотрудников организации, только и ждущие, когда ровно в назначенное начальством время можно будет развезти по домам трудящихся. За углом мелькнула мужская фигура. Это, конечно, Павел. Так, по крайней мере, показалось Лесе.

Томный брюнет с вежливой улыбкой встречал утро всегда в окружении девочек-сотрудниц. Всем он был рад, со всеми шутил, а некоторых и приобнимал. Лесю он иногда трепал по стриженому затылку и улыбался как-то особенно озорно. В этот момент девушка расцветала. Она и не подозревала, что Павел просто фыркает от сдержанного хохота, глядя на её оттопыренные уши.

Леся - поздний ребёнок. Родители к моменту её рождения были уже вымотаны жизнью и расстройствами, связанными со старшим братом, Славой. Он не захотел почему-то тихо-мирно оканчивать среднюю школу в Омске. Уехал в новосибирский Академгородок, поставив родителей перед фактом. Жил-не тужил, подавал большие надежды. Потом поступил в университет и никогда не стремился вернуться в Омск, чтобы, как выражался папочка, стать опорой любящих родителей в старости. Ему было двадцать два года, когда на свет появилась сестрёнка - Леся.

Папочка, конечно, души в ней не чаял. Подступавшее старческое бессилие диктовало ему простое и, казалось, верное решение. Леся никуда не ходила, ни с кем не гуляла. После школы - домой. Вот только в музыкалку три раза в неделю под руку с мамой.

На музыкалке настояла тётя Вика, старшая сестра папочки. Она не раз говорила, что это преступление - держать ребёнка всё время под строгим присмотром.

- Пусть хоть немного отдохнёт от твоей заботы, тем более что у девочки уникальные способности. Ну, может, и не уникальные, но редкий музыкальный слух.

- Конечно, - ехидно подхватывал папочка, - уши-то вон какие оттопыренные, прямо как у тебя!

Когда мама заболела, Лесю начала провожать на занятия тётя Вика. По дороге им почти всегда попадался попутчик - Веня. Мальчик на два года старше занимался по классу гитары и всегда очень смешно передразнивал своих товарищей, да и преподавателей. И планы строил грандиозные.

- Вот окончу школу - и вперёд! Обязательно стану великим гитаристом. Буду по всему миру с концертами ездить.

- А как же без денег? - задавала резонный вопрос Леся. - Папочка говорит, что без денег никакой талант никуда не пробьётся.

- Надо только очень стараться. Давай вместе выступать будем? А заниматься будем у нас дома. Папа тебе позволит играть на нашем пианино.

- Да! - восторженно подхватывала Леся.

- Вот и держитесь друг за дружку. Вместе можно многого добиться, - одобряла проект тётя Вика.

Мама умерла, когда Лесе исполнилось пятнадцать. Приехал Слава - стройный и уверенный в себе мужчина, взявший на себя все хлопоты. Обнимал Лесю, тёте Вике шептал какие-то слова о позднем раскаянии. Вот только к папочке не подходил. Уезжая через две недели, улучил момент и негромко сказал сестрёнке:

- Ушастик, от папочки надо избавляться как можно раньше.

Когда подошла пора определяться с будущей профессией, Леся оповестила папочку, что будет поступать в музыкальное училище. Веня уже учился на втором курсе Шебалинки. Их совместные выступления (разумеется, втайне от папочки) вызывали бурное одобрение преподавателей.

Надо отдать должное папочке - сценарий у него был потрясающий. И громкие слова о том, что дети - неблагодарные существа, и выпучивание глаз в притворном сердечном приступе, и наконец неприличная ругань по поводу открывшихся ему отношений дочурки с каким-то парнишкой с длинным волосами и татуировками.

- Какое музыкальное училище?! Жопой вертеть на сцене десятой в пятом ряду? Ни денег, ни славы, с твоей-то внешностью!

В конце недели репертуар немного сменился. Папочка начал слезиться, гладить доченьку по голове и откровенно давить на жалость:

- Милая, что же ты затеяла? Мама ведь всегда хотела, чтобы ты была финансистом. Какие перспективы, какие деньги будешь получать! А я-то! Ты обо мне хоть чуть-чуть подумала? Вот умру, тогда и поступай, куда захочешь, а меня пожалей, получи нормальную профессию, я же всё оплачу! Девочка моя, не ходи ты в этот вертеп!

И Леся в конце концов сдалась. Окончила финансово-экономический колледж. К своему удивлению, не последней студенткой была, хотя мир цифр с детства был для неё дремучим лесом. Папочка на радостях, обмывая диплом, подарил дочке ключи от машины.

- Копил на неё, Лесенька, много лет. Вот теперь будешь кататься куда хочешь, только меня в больницу да на дачу вози.

Надо ли говорить, что все выходные проходили у Леси в бесконечных поездках на дачу. У папочки всегда находилось неотложное дело. Да ещё и соседку надо было подхватить, помочь то с рассадой, то просто так. Папочка явно был к ней неравнодушен. Минуты не было свободной, чтобы спокойно встретиться с Веней, сесть за инструмент. А уж работа, которой вынуждена была заниматься Леся, вызывала у неё почти каждое утро приступ ненависти. «Господи, за что мне это? Ну и вертела бы жопой на сцене пятой в десятом ряду, как папочка напророчил. Пусть за копейки, пусть без копейки, но была бы счастлива».

Тем временем Веня уехал в другой город - пробивать дорогу. Каждый день слал ей смешные отчёты и всегда прибавлял: «Ты умница, будешь в нашем тандеме не только виртуозом-пианистом, но ещё и счетоводом. Всё сложится! Надо только стараться!». Однако со временем сообщения стали поступать всё реже и реже, звонить перестал, а если и отвечал на телефонные звонки, то быстро сворачивал разговор - работы, дескать, очень много.

Леся, подозревая самое худшее, не находила себе места. Она и так слыла на работе обидчивой белой вороной, а тут и вовсе стала нервной. Коллеги дамочки всех возрастов за её спиной шуршали и крутили пальцем у виска. А ей просто нужно было во что бы то ни стало вернуться в то время, когда главным для неё была музыка. И тут вдруг сегодня - Павел и Моцарт, Моцарт и Павел! Он понимает, он всё понимает!

Закончился обеденный перерыв, девочки вернулись на свои места. Женский шелест, который всегда раздражал Лесю, заполнил комнату. Обсуждались новости, даже самые мелкие. Кто-то вспомнил про Павла, и тут Леся вдруг задала вопрос Алине, сидевшей за соседним столом:

- А что, Павел хорошо поёт?

В кабинете на секунду повисла тишина.

- У нас тут что, Большой театр? Откуда я знаю? На фига ему петь на работе? - Алина прыснула и уткнулась в монитор.

- А почему бы ему и не петь? В субботу будет корпоратив, точно узнаешь, - доброжелательно улыбнулась сидевшая напротив Наташа, кое-что знавшая про Лесю и явно ей симпатизировавшая.

Субботний праздник, устроенный начальством в небольшом кафе, был посвящён юбилею фирмы. Сотрудники стеснённо расселись за столами, прослушали приличествующие случаю слова, подняли бокалы с шампанским. Диджей за столиком у сцены отладил оборудование, и полилась музыка. После второго бокала было предложено каждому показать свой талант - спеть, рассказать стишок, станцевать. Леся увидела, как Павел лёгкой походкой прошёл к ведущему, взял в руки микрофон.

- Самый лучший день

Приходил вчера,

Ночью ехать лень,

Пробыл до утра…

Подражая знаменитому исполнителю, Павел, конечно, подпустил трагизма и не жалел голосовых связок. Но где же тот звучный бархатистый голос, который заставил Лесю так волноваться? Нет, этого не может быть!

Когда Павел пробирался на своё место за столиком, Леся почти в голос произнесла:

- А как же Моцарт?

- Чего? Ты про что, слонёнок ушастый? - молодой мужчина приостановился за её спиной и привычным жестом взъерошил стриженый затылок девушки.

Сквозь завесу слёз, вызванных и шампанским, и этим последним разочарованием, Леся тихо соображала, как потихоньку покинуть мероприятие. Всё показалось ей смешным: и жемчужные серьги, и чёрное бархатное платье, и причёска - гривка золотых волос, такая чудесная укладка, и неуместный её вопрос про австрийского композитора.

Где-то в зале кто-то сдвинул стул. Рядом с Лесей возникла Наташа. Улыбаясь, она подтащила к столику высокого кудрявого юношу, тонкого и бледного, как картофельный росток из подполья.

- Ну вот, наконец-то пазл сложился! Леся, это Максим, наш сисадмин. А это та самая барышня, которая для тебя спела тогда!

- Почему же для него? Я просто…

- Просто так ничего не бывает, тем более если люди поют вместе. Прошу на сцену!

Наташа, не давая им опомниться, подбежала к столику диджея, и тот, сидевший со скучающей миной, вдруг засмеялся и приглашающее помахал рукой. Максим галантным жестом подал руку Лесе, и она чёрно-золотой королевой пошла на сцену, начиная на ходу знаменитую арию и трепля шевелюру своего кавалера:

- Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый!

И Максим хорошо поставленным баритоном подхватил:

- Адонис, женской лаской прельщённый!

Зал просто взорвался. А эти двое вскоре незаметно ушли в ночь. И никто Лесе не был нужен - ни Веня, ни папочка.