Урод — это не ругательство
— Так это же не ругательство! — ответила та. — Просто форма обращения к покупателю.
Раньше говорили «не из графьев», но графья кончились. Теперь в ходу терпилы. Чувствуете прогресс?
— Тебе че, больше всех надо? — часто спрашивали меня.
— Больше всех мне не надо, — честно отвечал я.
— Ты че, самый умный?
— Ну, не то чтобы уж так… — отвечал я, подумав.
Ключ к пониманию хамства как к нашей национальной забавы кроется в рассказе Шукшина «Срезал», если кто шибко грамотный его читал. Там приехавшего к матери в деревню ученого «срезает» бессмысленными вопросами, состоящими из не связанных между собой умных слов, местный мужик. Под одобрительные гомон и ржание односельчан.
«Они свою образованность хочут показать и все время об непонятном говорят», — щебечет невеста в рассказе Чехова, когда речь идет об электричестве.
«Долго смеялся, глядя на электрическую лампочку...» — фиксирует в журнале наблюдений доктор Борменталь из «Собачьего сердца» Михаила Булгакова.
«Эти пойдут грузить люминий, а шибко умные — чугуний!» Кто из служивших в армии это не слышал? Только те, кто получил музыкальное образование: они были заняты в это время тем, что таскали рояль вверх и вниз по лестнице.
Умный подозрителен. Образованный опасен. «А че они, в натуре, как эти прям», — вот народный вердикт, не нуждающийся в расшифровке и переводе.
— Маску наденьте, пожалуйста, — через день просит моя жена в такси.
Она возит с собой лишние — для водителей. И регулярно ее высаживают из машины — как эту… Водонаеву. Почему же забота о своем здоровье и здоровье водителя так оскорбительна для многих?
«Брось считать, что ты — Каин и Манфред, а мы — плевки у тебя под ногами», — говорили Венечке сотоварищи в библии всех интеллигентов СССР — поэме «Москва — Петушки». Потому что Венечка, идя до ветру, не ставил об этом в известность окружающих, не мог. А они — могли. Ну как тут не срезать?
Причина этой беды, я думаю, лежит в наших глубинных комплексах неполноценности. В боязни всего, что кажется чужим, незнакомым, непривычным. В чем сила алкоголя? Можно расслабиться и вести себя, как у Пронькиных на даче. А с образованными стремно: могут и не понять, что шептунов пускать — это смешно.
— Пущу голубка, родимая? — спрашивал подругу в автобусе в Енисейске прапорщик из стройбата.
Та смеялась и разрешала. Прапор и пускал не единожды. Но в том автобусе ехала местная дама-прокурор. И прапор сел за хулиганство.
— А че?! — орал он на суде. — Я же спрашивал разрешения!
Беда, малята, в том, что прокуроры нынче в автобусах не ездят. Езжу я. И здороваюсь с водителем, входя: сначала меня считали чокнутым, а теперь здороваются в ответ…
