Пожароопасная социология: можно ли доверять соцопросам

Более 40% россиян считают, что тяжелые времена еще впереди, в то время как 21% респондентов ответили, что они уже наступили. При этом 31% опрошенных заявили, что такие времена уже прошли. Таковы данные нового опроса, проведенного ВЦИОМ. Сами по себе эти цифры практически ни о чем не говорят, если не знать, что ВЦИОМ — как все социологические службы в России сейчас — в своих опросах очень ограничен в возможности задавать конкретные вопросы. Социологи вынуждены формулировать их так, что журналисты могут интерпретировать результаты максимально широко, вставляет «Ридусу» шпильку директор Центра социологических исследований РАНХиГС Виктор Вахштайн. «Вы, журналисты, рассуждаете как обыватели: якобы в стране есть какая-то общая социально-экономическая ситуация, которую все россияне должны воспринимать и оценивать одинаково. На самом деле, никакой общей социально-экономической ситуации в стране нет», — жестко разоблачил эксперт социологическую неграмотность автора «Ридуса». Вам одним куском или нарезать? Ситуация радикально отличается, причем сразу по нескольким срезам, поясняет социолог. «Один срез — это место работы респондента: работает ли он в госструктуре или в частном бизнесе. Срез второй: живет ли он в городе-миллионнике или в маленьком моногороде. Срез третий: есть ли у него дополнительный источник дохода или нет. Это те исходные различия, которые влияют на субъективное восприятие экономической ситуации», — объясняет Вахштайн научно грамотную интерпретацию данных соцопросов. Что бросается в глаза при прочтении данных данного опроса ВЦИОМ, однако, это не сам факт различия оценок (чтобы понять, что быть богатым и здоровым лучше, чем бедным и больным, не обязательно получать социологические образование), а примерная одинаковость числа оптимистов, пессимистов и… скажем так, позитивистов. Хотя, если соглашаться с экспертом, население городов-миллионников не составляет тех 30-ти с лишним процентов, кто записался в «оптимисты». А здесь проявляется совсем другой фактор, который хорошо знают социологи, но который скрыт от глаз непосвященных, не смущается Вахштайн. «Социология работает не так! Вы смотрите в корень: как сформулирован вопрос и как построена выборка. ВЦИОМ ведь не задавал вопрос: „ожидаете ли вы потерять работу в следующем году?“ или „повысят ли вам зарплату в будущем году?“ Нет, вопрос был задан предельно абстрактно, чтобы в случае чего, не подставиться под закрытие. Но это отдельная тема», — притормаживает эксперт. Экономический оптимизм Однако выяснить, что на самом деле чувствует население России, можно и не рискуя тем, что к социологам назавтра придут с проверкой соблюдения правил пожарной безопасности. «Есть в социологии такое понятие: экономический оптимизм. Формулируется он предельно просто: „Как вы считаете, будет ли следующий год для вас лучше, хуже нынешнего или без перемен?“ Мы как раз ведем такой барометр. По нашим данным, экономический оптимизм в России в этом году резко пошел на спад — при том, что он рос все предыдущие годы, невзирая на очевидный кризис», — рассказывает Вахштайн. Почему задавать вопрос про экономический оптимизм для социологов безопаснее, чем, например, про желание свалить из страны, эксперт объясняет следующим образом. «Несмотря на то, что россияне уже несколько лет заявляют, что уровень их доходов стабильно падает, до конца 2016 года сохранялся высокий уровень экономического оптимизма. Причем чем хуже становилась в стране экономическая ситуация, тем больший процент россиян верил, что свет в конце туннеля вот-вот зажжется. Тренд впервые поменялся в начале 2017 года», — рассказывает он. Гляжу в себя, как в зеркало Хотя, казалось бы на первый взгляд, нет большой разницы между «оценкой экономической ситуации» и «экономическим оптимизмом», для профессиональных социологов (и теми, кто их курирует от пожарного ведомства) отличие есть, и принципиальнейшее. «Здесь уже вступает в игру совсем другой критерий, который именуется „восприятие кризиса“. Одно дело — задать вопрос „Находится ли страна в полной… или еще не совсем?“, и совсем другую окраску имеет вопрос „Считаете ли вы, что кризис уже пройден?“ Второй вопрос дает гораздо более широкую возможность для интепретации результатов и, соответственно, для „отмазки“ проводивших этот опрос в случае чего», — раскрывает кухню профессии социолог. Очень важным моментом для выявления действительных, а не мнимых настроений в обществе является правильная выборка, добавляет он. Ведь умный человек отлично понимает, что его личное позитивное или негативное самоощущение и экономическое положение совсем не обязательно означает, что так же хорошо или плохо дела идут у всех прочих. «Субъективное восприятие кризиса напрямую не коррелирует с экономическим положением респондента. А вот с его оптимизмом — да! Ведь ясно, что-то, как человек оценивает настоящее, и то, каким он видит будущее — вещи совершено не взаимосвязанные! Резюмирую: все такие соцопросы вскрывают феномены не экономики, а психологии», — резюмирует Вахштайн. Граждане, подкрутите мозги Соцопросы и не могут отражать объективную картину состояния дел в обществе, защищает коллег руководитель департамента факультета социологии ВШЭ Александр Чепуренко. «Профессор Преображенский (персонаж романа Михаила Булгакова „Собачье сердце“ — ред.) был прав: разруха не в клозетах, а в головах. Поэтому соцопросы сообщают правительству не о том, каковы товарные остатки на складах магазинов и не о покупательской способности населения. Их задача — показать властям, что в головах у граждан. Потому что „подкрутить“ населению мозги намного проще, чем „подкрутить“ реальную экономику», — сказал он «Ридусу». Данные соцопросов соотносятся с реальным положением дел примерно в такой же степени, как изображение в зеркалах в комнате смеха соотносится с реальным видом смотрящих в них посетителей. Излишне упитанный человек вполне может увидеть себя стройным, и наоборот — хиляк в другом таком зеркале вполне сойдет за атлета.\ «Подавляющее большинство людей — то есть с невысоким уровнем образования, не читающих специальную аналитику, — не в состоянии отличить реальные тренды от субъективного восприятия ситуации. Этим — умением видеть не сиюминутный „снимок“, а тренд — самый плохой эксперт отличается от самого вдумчивого обывателя», — объясняет эксперт (далеко не самый плохой; вряд ли в НИУ ВШЭ плохих держат). А этот «снимок» на осень 2017 года выглядит не так уж мрачно, подчеркивает Чепуренко. «Материальное положение людей ухудшается, но не резко. Ухудшается оно одновременно у всех — поэтому обыватель, сравнивая себя с соседом, не замечает никакой разницы. На выборах президента, вроде бы, тоже ничего неожиданного не произойдет. То есть вроде бы всё в порядке, так зачем социологов расстраивать?» — рассуждает большинство респондентов. А раз так, рассуждает обыватель — все в порядке, пошли пить пиво.