«Юра был очень мудрым!»
Заведующая лабораторией физиологии ускорений и искусственной силы тяжести Института медико-биологических проблем РАН, профессор Адиля Котовская участвовала в подготовке первых полетов в космос. Она поделилась с «Известиями» воспоминаниями о том, как появилась профессия «космонавт» и что отличало Юрия Гагарина от его коллег. — Как вы попали в программу подготовки космических полетов? — Я окончила Первый медицинский институт и аспирантуру на кафедре физиологии в 1955 году, и меня пригласили в Институт авиационной медицины. Собеседование проводил полковник медслужбы Владимир Иванович Яздовский. Я сразу же почувствовала, что понравилась ему, ведь я родилась в Самарканде, а он много лет жил и работал там. Кроме того, предстояла работа с собаками, и ему были нужны специалисты-физиологи. В это время уже проходили космические полеты с собаками на борту. Тогда же решался принципиальный вопрос: должен ли первый полет человека в космос быть баллистическим (в виде «прыжка» в космос без длительного захода в космическое пространство) или орбитальным (вокруг Земли). Сергей Павлович Королев настоял на втором варианте, потому что он предвидел особую значимость этого события. — Получается, вам довелось готовить к полетам не только людей? — Работы с собаками и людьми выполнялись параллельно. 3 ноября 1957 года мы отправили в полет Лайку — первое животное, выведенное на орбиту Земли. Тогда космические корабли еще не умели возвращаться, и мы понимали, что Лайка летит на верную смерть. Прощаться с ней было очень тяжело. Перед запуском человека провели пять взлетов и спусков собак на точных копиях того корабля, на котором позже полетел Юрий Гагарин. Каждый из них отрабатывал свои задачи. Например, во время полета Чернушки 9 марта 1961 года были апробированы средства спасения человека. А во время полета Звездочки 25 марта испытывались все системы спуска. Кстати, Звездочкой собаку назвали сами космонавты, которых привезли на космодром, чтобы показать, как стартует ракета. Изначально собаку звали Удачей, но нас всех очень смущала такая кличка. — На что вы опирались, готовя к полету первых космонавтов? — Нам помог опыт авиационной медицины. Но профессии «космонавт» еще не существовало, и мы очень многого не знали. Методику подготовки космонавтов отрабатывали на добровольцах. Тренировки проводились на трофейных немецких центрифугах — других в нашей стране не было. В течение двух лет удалось разработать программу отбора кандидатов и подготовки к полетам. Королев решил отбирать будущих космонавтов только из летчиков реактивной авиации, потому что у них есть необходимые технические навыки. Изначально было 3 тыс. претендентов, но в первую группу попали только 20 человек. В процессе подготовки кандидаты в космонавты подвергались всем воздействиям, которые могли их ожидать, — вибрации, перегрузке, гипоксии, повышенной температуре, изоляции. По переносимости перегрузок были отличниками только двое — Быковский и Николаев. Мы выбрали шесть человек — Юрия Гагарина, Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича, Валерия Быковского и Григория Нелюбова. — Гагарин был среди хорошистов по перегрузкам. Почему первым космонавтом выбрали именно его? — Вдумайтесь, что такое первый космонавт. Это человек, который перед всем миром будет представлять нашу Родину! Он должен быть не только внешне приятным и обаятельным, но еще и мудрым. Юра был очень мудрым. Когда ему задавали вопрос, он не спешил с ответом. Ждал минуту, обдумывал и только после этого отвечал. Он говорил мне: «У меня мама очень мудрая, я в нее пошел». Кроме того, учитывалось происхождение космонавта. Тогда была власть рабочих и крестьян, а интеллигенция считалась прослойкой. Первый космонавт никак не мог быть из прослойки. — Все ли прошло гладко на старте? — Был небольшой казус. Когда космонавтов (и Гагарина, и его дублера Титова) уже одели в скафандры, оказалось, что на шлеме не написано СССР. На это обратил внимание первый начальник Центра подготовки космонавтов Евгений Александрович Карпов. А что если корабль сядет в другой стране? Срочно стали искать краску. Надпись сделали от руки. — Каково было медицинское состояние Гагарина до и после полета? — Из всех показателей изменился только пульс. У Гагарина, единственного из всех космонавтов в моей практике, перед стартом был пульс 138. У всех остальных гораздо ниже. Но это был первый полет, сыграло роль эмоциональное состояние космонавта. Все остальное не изменилось. Такой короткий срок в невесомости, как один виток вокруг Земли, не мог отразиться на состоянии человека. — Вы готовили Гагарина и ко второму, несостоявшемуся полету? — Да. Это было спустя пять лет. Юра пришел ко мне в Институт авиационной и космической медицины в ноябре 1966 года. Меня часто спрашивали, изменился ли он. Да, конечно, очень. Видно было, что он пополнел. Первое, что он мне сказал на ушко, когда мы обнялись: «Надоело, не могу. Я летчик, я хочу летать!» Он очень беспокоился, что эти годы не прошли для него бесследно. Я обещала ему помочь. И Юра сделал все возможное, чтобы восстановить форму. Испытания он прошел очень успешно. Кто мог предположить, что летная подготовка перед вторым полетом закончится трагедией? На память у меня осталась подписанная Юрой книга «Дорога в космос»: «Аде Равгатовне Котовской — непосредственной участнице в подготовке и проведении полета в космос. С уважением, Гагарин».
