Жить или выживать: Россия после специальной операции

Даже в условиях тотальной гибридной войны, навязанной России коллективным Западом, нашей стране необходимо не просто выживать, а полноценно жить и сохранять возможности для развития. Эта мысль была лейтмотивом тридцатой ассамблеи Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), которая по давней традиции состоялась в минувшие выходные в подмосковном пансионате "Лесные дали".

Круглая дата напомнила, что СВОП, созданный в феврале 1992 года, был едва ли не первым в современной России неправительственным общественным объединением, призванным оказывать экспертную поддержку в выработке и реализации стратегических концепций развития страны, ее внешней и оборонной политики, становлению государства и гражданского общества. С годами востребованность и авторитет организации только росли, что подтверждается регулярным участием в ее проектах высших руководителей страны, включая президента и министра иностранных дел.

Не до праздника

Но сейчас не время почивать на лаврах. Настрой на юбилейной сессии, озаглавленной "После специальной операции: Россия на новом этапе развития", был не праздничным, а сугубо деловым и отчасти даже тревожным. Как указал в своем выступлении глава МИД РФ Сергей Лавров, "сегодня решается вопрос, станет ли мироустройство справедливым, демократическим и полицентричным", или же "небольшая группа стран сможет навязать международному сообществу неоколониальное деление мира на тех, кто считает себя "исключительными", и на остальных — тех, кому суждено выполнять волю "избранных".

"Речь не только и не столько об Украине. Она — инструмент сдерживания мирного развития Российской Федерации в контексте курса на "увековечение" однополярного миропорядка", — подчеркнул министр. И еще раз повторил, что "на нынешнем переломном этапе… определяется место России и всех остальных в будущей архитектуре мироустройства".

Вступительное слово Лаврова — до ответа на вопросы — было единственной частью двухдневной рабочей программы ассамблеи, открытой для прямого освещения в прессе. На остальных заседаниях действовали правила, согласно которым излагать и даже цитировать выступления позволяется, но только без прямой ссылки на автора. Такой формат полузакрытых дискуссий был в свое время придуман британцами, но теперь, по шутливому замечанию министра, вполне может считаться и "правилами "Лесных далей".

"Россия — это навсегда!"

Что ж, попробую по этим правилам рассказать о том, чему был свидетелем. Поскольку программа ассамблеи обнародована, назову основные темы трех общих дискуссий: "Россия после украинской кампании", "Внешняя политика в кольце обстоятельств" (именно на этом заседании выступал Лавров) и, наконец, "Следующие 30 лет: каким мы хотим видеть будущее, а каким нет". Направляли ход разговора лидеры СВОП Сергей Караганов и Федор Лукьянов, среди участников были законодатели и дипломаты, политики и политологи, экономисты и предприниматели, военные и журналисты. Причем не только отставные, но и действующие.

Вся работа ассамблеи была проникнута верой в то, что Россия с честью преодолеет очередные испытания, выпавшие на ее долю, и выйдет из них победителем. Что у нас есть для этого все ресурсы — и духовные, и материальные: военные, политические, экономические, социальные. Что сломить волю нашего народа к победе никому не удавалось и не удастся. Что нам, собственно, не оставили иного выбора, кроме как принять вызов и победить.

Но при этом в дискуссиях не было и намека на шапкозакидательство. Наоборот, указывалось, что обойтись "блицкригом" не удалось и теперь надо быть готовыми к изнурительной затяжной борьбе, требующей максимального напряжения сил. Выражалась уверенность, что это надо признавать прямо и открыто, называя вещи своими именами и, например, внятно объясняя себе и другим, что мы сами готовы будем считать победой. Звучали сравнения с Великой Отечественной войной, призывы не уповать на то, что противник дезорганизован даже "больше нашего". Цитировался Макиавелли (не смог проверить, точно ли, но по духу вполне в его стиле): "Нет большей ошибки, чем действовать неполными силами, когда на кону судьба". Предложен был лозунг: "Украина — это надолго. Россия — это навсегда!" Но при этом подчеркивалось, что тот сам собой не реализуется, что "это не воспоминание, а задание", причем требующее "серьезной работы над собой".

Под занавес ассамблеи один из ее участников обратил мое внимание на то, что среди экспертов напрочь отсутствуют ожидания некой будущей "нормализации", возвращения к довоенному статус-кво. По его словам, в московских коридорах власти, куда он также имеет доступ, подобные иллюзии порой до сих пор проскальзывают: мол, рано или поздно все утрясется и вернется на круги своя.

Согласен: на форуме СВОП царило общее убеждение в том, что миропорядок меняется на наших глазах раз и навсегда. Что никакого "возврата к прошлому" быть не может, чем бы ни завершилась нынешняя "горячая фаза" противостояния России с Западом, которое "не в этом году началось и не в этом году окончится". Я и сам тоже так думаю.

Скорее — не значит лучше?

Кстати, волнующий всех вопрос о возможных сроках завершения этой самой "горячей фазы" на Украине для меня на ассамблее совершенно не прояснился. Большинство выступавших говорили о том, что, раз уж дело начато, надо идти до конца — в том понимании, как мы его для себя определили или определим. Один из аналитиков, видный публицист, провозгласил, что "Украины раньше не было и [впредь] быть ее не должно". При этом он запальчиво предлагал его "не обезличивать", то есть прямо ссылаться на него по имени при возможной будущей публикации стенограмм. Другой утверждал, что в ходе военных операций любые заминки и прекращение огня в конечном счете ведут лишь к многократному увеличению потерь. По его словам, это подтверждается исследованиями.

Правда, один из самых маститых членов СВОП говорил, что, на его взгляд, "чем раньше будет [достигнуто] прекращение огня и перемирие, тем выгоднее будут позиции России на основе такого перемирия, и наоборот". Но и он делал оговорку, что для этого, во-первых, президент РФ должен решить, что задачи спецоперации выполнены, а, во-вторых, "Запад и Украина должны отбросить безумную идею нанести поражение Российской Федерации, обескровить ее и подорвать ее оборонный потенциал, чтобы она уже никогда больше не могла повторять таких операций". Между тем даже сам этот специалист признает, что последняя цель "уже и официально провозглашается на Западе, не говоря уж про Украину".

Дождавшись окончания ассамблеи, чтобы не нарушать "правила "Лесных далей", я спросил руководителей СВОП, согласны ли они с тем, что Москве выгодно закончить спецоперацию как можно скорее. Но однозначного подтверждения тому ни от почетного председателя президиума организации, ни от его действующего коллеги не услышал.

"Я абсолютно не уверен, что этот тезис правильный, — сказал Караганов. — Естественно, всем нам хочется закончить эту спецоперацию как можно быстрее, хотя бы для того, чтобы было меньше жертв, но коль с блицкригом не сложилось, теперь уже нужно основательно разгромить [противника]. Все равно [дело] в том или ином виде растянется на годы, поскольку Запад нам навязал войну на уничтожение. Так ли, эдак ли — все равно столкновение было неизбежно. Мы в СВОП это прекрасно знали и годами, десятилетиями предупреждали, что мы в предвоенной ситуации и нужно готовиться".

"Быстрее и выгоднее — это разные вещи, — уточнил со своей стороны Лукьянов. — Идея остановить [спецоперацию] любой ценой как можно быстрее — она тут явно непопулярна. И действительно, это ничего хорошего не даст. А вот что касается необходимости четко сформулировать тот минимум, который обязательно должен быть достигнут, но которым можно удовлетвориться на данном этапе, — это верно. К сожалению, у нас и на уровне дискуссии нет никакого определения успеха".

"Не тупое единомыслие!"

Заодно я поинтересовался у собеседников, изжита ли в СВОП памятная с советских времен и губительная для настоящих споров, призванных порождать истину, практика восприятия любых исходящих сверху решений как "единственно правильных". А если да, то в чем наши собственные ошибки и просчеты, приведшие к нынешней ситуации?

Оба, не сговариваясь (беседовал я с ними порознь), в один голос заверили, что как раз в их организации греха единомыслия отроду не водилось. Качество дискуссии, на их взгляд, было на юбилейной ассамблее даже более высоким, чем в прошлые годы, поскольку сейчас, так сказать, ситуация обязывает.

Другое дело, как подметил Караганов, привычной для СВОП жесткой и нелицеприятной взаимной критики, политических междоусобиц на сей раз было меньше обычного. "С моей точки зрения, это признак консолидации элиты, — сказал он. — Мы понимаем, что у нас общие задачи, общее выживание [поставлено на карту], и мы начали беречь друг друга. Это было даже забавно наблюдать: люди, которые по идее должны были резко критиковать друг друга, не делали этого!"

Лукьянову, по его словам, дискуссия тоже понравилась. "Она подтвердила, что в Совете по внешней и оборонной политике хватает мыслящих людей, — пояснил он. — А при этом, поскольку острота и переломность ситуации всеми осознается, дискуссия носила на сей раз, как мне представляется, гораздо более прикладной и перспективный характер".

"Не буду никого обманывать: никаких решений [для выхода из] ситуации мы не придумали, да и никто не может сейчас этого сделать, — добавил собеседник. — Но потенциал есть, и мы будем его развивать. Я бы сказал, что такой уровень компетенции и открытости мышления, как в СВОП, сейчас мало где увидишь".

В порядке самокритики собеседники в один голос сетовали, что в свое время "не дожали" тему расширения НАТО. По их словам, СВОП всегда предупреждал об опасности этого процесса, но его не всегда слушали. Задним числом специалисты признают, что надо было, что называется, лечь костьми, но настоять на своей правоте. Теперь же, по убеждению Лукьянова, Россия вообще "уже не может себе позволить некритического подхода" ни к каким спорным вопросам. "Консолидация — это же не тупое единомыслие!" — отчеканил он.

"Ядерному взрыву — нет, нет, нет!"

Сам я тоже всегда в это верил. В частности, поэтому и обратил внимание на заочный спор о том, следует ли поспешить с завершением спецоперации.

Хотя была и еще одна причина, на мой взгляд, очень веская: маститый эксперт, предлагавший не мешкать, в целом говорил на другую, профессионально близкую ему тему — о стратегической стабильности и ядерной безопасности. Он утверждал, что "после 1945 года Россия и Запад ни разу не подходили так близко к ядерной войне, как сейчас, за исключением Карибского кризиса в октябре 1962 года".

Специалист напомнил, что на Украине нет ныне ядерного оружия — благодаря соглашениям по контролю над вооружениями, о которых в наши дни, как правило, не услышишь доброго слова. Им же мы, по его словам, обязаны и тем, что в целом нынешняя ситуация "в военном отношении более благоприятная, поскольку сохраняется стратегическая стабильность: ни США, ни Россия не могут нанести друг по другу разоружающий ядерный удар и избежать сокрушительного возмездия". 60 лет назад такая угроза со стороны США присутствовала.

"Это ставит некий потолок той эскалации напряженности, которой мы сейчас являемся свидетелями, — сказал аналитик. — Но, тем не менее, сейчас эскалация возможна, и ядерная война возможна". "Целый ряд сценариев такой эскалации широко обсуждается специалистами", — пояснил эксперт, приведя ряд конкретных примеров и добавив, что возможна и непреднамеренная эскалация — в результате разного рода случайностей, несанкционированных действий или технических сбоев.

Соответственно, главными приоритетами на сегодняшний день этот профессионал считает прекращение огня и предотвращение неприемлемой эскалации конфликта. А у нас, по его словам, в последнее время "часто приходится слышать, что будет или победа, или ядерная война".

Те, кто говорит о подобной альтернативе, "по существу, допускают возможность… самого чудовищного поражения России в ее тысячелетней истории", сказал специалист, пояснив: "Потому что не будет ни российского народа, ни российского государства. Утешаться тем, что вместе с нами погибнут и Украина, и Запад, и Соединенные Штаты, может только психически ненормальный человек".

Я слежу за дискуссией на эту тему и знаю, что схожие предостережения в адрес собственных "ястребов" звучат сейчас и по другую сторону Атлантики. Я с ними совершенно солидарен. Рисковать миллионами чужих жизней в любом случае преступно и аморально. В ядерной войне не может быть победителей, и она никогда не должна быть развязана. Совсем недавно это было подтверждено на высшем уровне — по инициативе Москвы — пятеркой постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Что будет через 30 лет?

То же простое пожелание — "чтобы не было ядерной войны" — прозвучало и на заключительном рабочем заседании ассамблеи СВОП. Его ведущий настойчиво добивался от группы молодых экспертов как можно более конкретного ответа на вопрос о том, что им хотелось бы и не хотелось бы увидеть в России и мире в ближайшие 30 лет. Вот один из них, специалист по военно-техническим вопросам, и начал с самого очевидного.

Среди других выступлений мне, например, понравился рассказ профессионального латиноамериканиста о том, чему Россия могла бы поучиться у стран Центральной и Южной Америки в плане как решения внутренних проблем социально-экономического развития, так и выстраивания международных отношений. Женщина-дипломат предложила интересный взгляд на закулисное устройство гуманитарных и правозащитных организаций системы ООН, чей аппарат, по ее словам, активно используется западными спецслужбами для решения собственных задач.

Но назвать все это прогнозами было, конечно, довольно сложно. Собственно, выступавшие и сами это понимали: один из них предложил задуматься, мог ли кто-нибудь из отечественных специалистов в 1992 году представить себе нынешнюю ситуацию в России и мире. И далее, с таким же 30-летним интервалом: в 1962-м спрогнозировать 1992-й, в 1932-м — 1962-й, в 1902-м — 1932-й? В ответ прозвучала известная шутка: мол, в России "за сто лет не меняется ничего, а за тридцать — все", поэтому и легче заглядывать вперед на века, чем на годы и десятилетия.

Ни войны ни мира?

Ясно пока одно: ближайшее время для нас будет сложным. Как констатировал известный аналитик, выступавший после Лаврова, в отношениях России с коллективным Западом произошел переход "от противостояния к противоборству", "от разлада к разрыву". "Надеюсь, не будет войны в уже прямом смысле слова, но не думаю, что будет и мир", — сказал этот человек, пояснив, что имеет в виду "достаточно долгую перспективу" и ту концепцию "мирного сосуществования", которая сложилась в свое время между Востоком и Западом.

Соответственно, по убеждению этого специалиста, главные битвы за будущее России будут происходить не на "внешних" фронтах, а на "внутреннем" — в борьбе, как он выразился, за "новое переиздание" страны, то есть ее преображение и обновление за счет собственных духовных и материальных сил. Которых, по его убеждению, у нас достаточно.

О том же говорили и другие. Под самый занавес общей дискуссии прозвучало короткое, но яркое выступление о том, что "экономика военного времени, экономика выживания" у нас сложилась или во всяком случае складывается. Но мы хотим жить, а не выживать и потому должны думать о том, чтобы "сформировать контуры экономики развития" и опереться на них при ближайшей возможности.

"Умных тоже мало"

Вопрос, конечно, в том, как именно это лучше сделать. Ясного ответа на него я из "Лесных далей" не разглядел. Может, на то они и дали, особенно лесные? Все время пребывания там у меня не шел из головы известный разговор Сергея Довлатова с филокартистом о "псковских далях".

Ну и, конечно, собрание в одном месте множества людей, которые сами себя считают интеллектуальной элитой, не могло не напомнить мне о том, что настоящая мудрость — это ум, помноженный на милосердие, на доброту. Задолго до того, как я прочел об этом у Дмитрия Лихачева, любимая моя уже покойная бабушка однажды при мне посетовала, что "умных много, добрых мало".

Но, во-первых, знакомый дипломат, с которым я завел на ассамблее разговор на эту тему, абсолютно уверен, что в нынешней ситуации игумен земли Русской Сергий Радонежский был бы на стороне специальной военной операции. А, во-вторых, Лукьянов, с которым я поделился бабушкиной сентенцией, сразу сказал, что он с ней согласен лишь отчасти. Потому что "умных тоже мало".

Да, и еще одно, напоследок: не припоминаю, чтобы за два дня непрерывных дискуссий на конференции я хоть раз услышал слово "ковид". Если оно и звучало, то, что называется, проскальзывало мимо ушей. Да и в неформальной обстановке со мной лишь однажды заговорил на эту неизбежную еще недавно тему гревшийся на лавочке под неярким подмосковным солнцем убежденный антипрививочник.