От Хрущева и Кеннеди до Путина и Байдена: тернистый путь к вершинам
60 лет назад, 4 июня 1961 года, советский лидер Никита Хрущев встречался в Вене с американским президентом Джоном Кеннеди. Теперь нас ждет новый июньский саммит, на сей раз в Женеве — между президентами Владимиром Путиным и Джо Байденом.
Говорят, история учит прежде всего тому, что ничему не учит. Но искушение провести параллели все же возникает, тем более что сейчас, как и тогда, отношениям между Москвой и Вашингтоном остро не хватает стабильности и предсказуемости. И я попробовал спросить специалистов в РФ и за океаном о том, есть ли вообще смысл оглядываться в прошлое. А если да, то содержит ли опыт венской встречи какой-то урок, применимый и в наши дни.
Food for thought
Особого сходства между двумя политическими вершинами, откровенно говоря, никто не усматривает, однако учиться на их примерах все равно не вредно. Как сказал мне замглавы МИД РФ Сергей Рябков, полезны как минимум три вещи, и в первую очередь то, что "на пике конфронтации важен сам по себе контакт, даже не приводящий к каким-то строгим и тем более долгоиграющим договоренностям". К сожалению, за прошедшие десятилетия "было слишком мало ситуаций, когда сама потребность в контакте двигала бы лидеров наших стран к разговору даже в отсутствие понимания, сможем ли договориться", посетовал дипломат.
Он напомнил, что обмена визитами на высшем уровне в отношениях России и США нет с 2013 года, да и встречи на территории третьих стран крайне редки, хотя значение "свежих личных впечатлений" от непосредственного общения невозможно переоценить. Прежде всего потому, что в двустороннем диалоге есть еще один важный аспект — "несовместимая во многом ментальность". "Нельзя вложить в голову контрагента то, как ты думаешь и какие выводы делаешь из того, что он сказал, — пояснил собеседник. — Но то, что ты слышишь от другого, все равно становится food for thought (англ., "пища для размышлений"). И это ровно то, что на затертом суконном языке называется укреплением доверия и взаимопонимания".
Наконец, в-третьих, Рябков исходит из того, что на нынешнем безобразном фоне двусторонних отношений, уже который год меняющихся "от плохого к худшему", чуть ли не любой конкретный позитивный результат саммита может стать прорывным. "Если каким-то чудом или, наоборот, в результате подготовки, которая продолжается, получится договориться хотя бы об одном каком-то вопросе и сформулировать что-то в виде инструкции, это будет вообще game changer (англ., "перелом в игре") в значительной мере", — сказал специалист.
Шансы на это, по его оценке, "есть, хотя и не очень большие". Американской стороне переданы, в частности, наши предложения по стратегической стабильности. Оформление любых "полетных заданий" на будущее на этом направлении или, например, в сфере кибербезопасности стало бы серьезным достижением даже и без подписания официальных итоговых документов, на которые пока мало кто рассчитывает.
К тому же, как напомнил Рябков, в дальнейшем важно было бы следить, чтобы договоренности не стали "предметом ревизии [со стороны] американского госаппарата". Подобное случалось при прежнем президенте-республиканце Дональде Трампе. Считается, правда, что в отличие от него Байден для вашингтонского истеблишмента "как бы свой" и при нем "риск бюрократического ревизионизма ниже", чем при его предшественнике. Но, как говорится, береженого Бог бережет.
Как Кеннеди "измордовали"
Венская встреча Хрущева и Кеннеди взаимопонимания между ними, мягко говоря, не улучшила. Наоборот, по общему мнению специалистов, она скорее привела к усилению заранее сложившихся у них стереотипов в восприятии друг друга. Попросту говоря, советский лидер недооценил своего американского визави и это довольно скоро привело к чрезвычайно опасным последствиям.
Кеннеди, правда, сам напросился на неприятности. В российских СМИ мелькают упоминания о том, будто саммит проводился по советской инициативе. Но подтверждений не приводится, а вот в американских архивах есть документы, свидетельствующие об обратном.
JFK, как 35-го президента США давно принято именовать по всему миру, въехал в Белый дом в январе 1961 года, одолев чуть ранее на выборах республиканца Ричарда Никсона. А уже 22 февраля, почти ровно через месяц после инаугурации, он направил Хрущеву послание, в котором, в частности, писал: "Надеюсь, в не столь отдаленном будущем нам представится возможность лично встретиться для неформального обмена мнениями". Послу США в Москве было поручено начать диалог об организации такой встречи.
Американские комментаторы считают, что в этом письме, текст которого имеется в открытом доступе на сайте Госдепартамента США, Кеннеди первым выдвинул идею личного рандеву. Хотя его, между прочим, отговаривали от подобной поспешности советники, включая его собственного госсекретаря Дина Раска и автора стратегии сдерживания СССР Джорджа Кеннана. Но JFK, по свидетельству одного из американских биографов Хрущева, решил, что они с советским лидером поладят, если усядутся за общий стол.
В итоге, как теперь принято выражаться, "мало ему не показалось". Он сам признавался журналистам, что "в жизни не переживал ничего хуже" (а он ведь воевал во Второй мировой) и был в Вене "измордован" (savaged) собеседником, принявшим его за "неопытного и бесхребетного" слабака. Не далее как в 2008 году New York Times напоминала обо всем этом Бараку Обаме в ответ на его броский лозунг: "Давайте никогда не вести переговоры из страха. Но давайте никогда не бояться переговоров".
Главный урок
Как бы то ни было, Хрущев тогда, видимо, имел все основания полагать, что успешно "разобрался" с заокеанским "молодчиком". Эту фразу мне привел недавно коллега, который, по его словам, беседовал об этом с зятем советского лидера Алексеем Аджубеем. Если верить его рассказу, Хрущев даже отмахнулся тогда от досье на Кеннеди, подготовленного для него к саммиту, поскольку был уверен, что справится и так.
Известный историк-американист из МГИМО Владимир Печатнов мне напомнил, что к венской встрече советский "председатель" (так к нему обращался в своем письме Кеннеди, не вникавший в тонкости партийной номенклатуры) подошел на пике своего могущества. Это же был 1961 год! Юрий Гагарин только что триумфально вернулся из космоса. КПСС готовилась провозгласить на очередном съезде программу строительства коммунизма. Страна развивалась, сокращала экономическое отставание от США, поддерживала процессы деколонизации, привлекала растущие симпатии так называемого третьего мира. За океаном между тем нарастали антивоенные настроения, разворачивалось движение за гражданские права афроамериканцев, а предпринятая в апреле того же 1961 года попытка свержения правительства Фиделя Кастро на Кубе завершилась для участников вторжения в заливе Кочинос и их вдохновителей и покровителей в США позорным провалом.
В общем, неудивительно, что на встрече в Вене американский лидер в основном оборонялся и призывал советского визави к сдержанности и разделу сфер влияния, а тот, наоборот, на него наседал — и по Берлину, и по той же Кубе, и по Лаосу, и по другим пунктам тогдашней повестки дня, ничуть не менее бурной и насыщенной, чем нынешняя. Задним числом Печатнов, ссылающийся еще и на оценки знаменитого советского дипломата Анатолия Добрынина, сожалеет, что не был принят "вариант своеобразной ничьей, которую нам предлагали".
А чуть более года спустя грянул Карибский кризис, поставивший весь мир на грань ядерной войны. Поэтому и теперь Печатнов подчеркивает, что нельзя принимать учтивость за признак слабости и вообще недооценивать партнеров по переговорам, даже когда для этого имеются вроде бы реальные возрастные и иные основания. Именно в этом он видит главный урок венского саммита.
"Испытание Путиным"
Самому мне эта тема тоже кажется настолько важной, что я даже специально спросил о ней на брифинге пресс-секретаря президента России. Как мне показалось, Дмитрий Песков такого вопроса не ожидал: он взял небольшую паузу и затем ответил подчеркнуто аккуратно и дипломатично. По его словам, "глубокий анализ всего спектра внешней политики" — от дел, слов и событий до "пропорции соответствия заявлений конкретным действиям" — для того и проводится, "чтобы не было ни переоценки, ни недооценки" кого и чего бы то ни было.
Да и на Смоленской площади дают понять, что ни о какой предвзятости в отношении действующего президента США речи быть не может. "Боже упаси, — сказал мне по этому поводу знакомый дипломат. — Мы совершенно лишены попыток даже не то что подтрунивать, а и выпячивать известные аспекты".
Надо полагать, имелись в виду всякого рода оговорки, спотыкания и иные оплошности нынешнего хозяина Белого дома, мгновенно подхватываемые и тиражируемые СМИ и у нас, и за океаном. В официальных комментариях в России им действительно никогда места не было; да и просто по факту, на мой личный взгляд, их в последнее время стало заметно меньше. Судя по всему, человек, что называется, втянулся. И тот же дипломат, например, уверен, что "Байден очень достойно выдержит испытание Путиным".
Кто кому покажет "кузькину мать"?
Другое дело, что само по себе дотошное внимание СМИ к публичным политикам высшего ранга, по моему убеждению, совершенно уместно и правильно. И оценки им даются зачастую самые нелицеприятные.
Так, политолог Нина Хрущева, правнучка (и приемная внучка) бывшего советского лидера, преподающая сейчас в частном исследовательском университете New School в Нью-Йорке, мне написала, что в отличие от Вены 60-летней давности в Женеве с обеих сторон будут встречаться "совсем матерые волки в политике, причем уже друг с другом хорошо знакомые". Она, по ее словам, "уверена, что и тот, и другой думает, что может показать другой стороне "кузькину мать".
В целом, на ее взгляд, перед давним саммитом "было больше надежд", а теперь, "хотя никто не думает, что будут большие прорывы, главное, чтобы они больше не поссорились". Тем более что, "как и в Вене тогда, сейчас может быть достигнуто какое-то понимание, а может стать хуже". Ей также памятен "кубинский ядерный кризис", и она надеется, что хотя бы в этом смысле повторения пройденного удастся избежать.
Между прочим, в предвыборной гонке 1960 года Никсон записал рекламный ролик, в котором, в частности, подчеркивал: "Когда Хрущев говорит, что наши внуки будут жить при коммунизме, мы должны ответить, что его внуки будут жить в условиях свободы". С тех пор история в каком-то смысле рассудила этот давний спор. Но дело в том, что у нее не бывает окончательных вердиктов. И где будут жить внуки и правнуки нынешних лидеров, покажет время.
Вена или Рейкьявик?
Корифей российской американистики академик Сергей Рогов также исходит из того, что "венский вариант" развития событий на женевском саммите и после него — "это, конечно, пессимистичный сценарий". "Но исключать его нельзя, — предупредил специалист. — Если, скажем, администрация Байдена по-прежнему не будет реагировать на предложения Путина о моратории на развертывание ракет средней дальности, то через год-два начнется развертывание американских ракет в Европе вблизи границ России с коротким подлетным временем и, соответственно, развертывание наших ракет. И нельзя исключать повторения кубинского кризиса, и даже в более опасном варианте".
Второй сценарий, предполагаемый Роговым, более оптимистичен и основан на сходстве с советско-американским саммитом 1986 года в Рейкьявике. "Я не исключаю, что Путин и Байден могут дословно повторить формулу Рейгана — Горбачева, касающуюся недопустимости ядерной войны, — сказал он. — И примут решения, которые приведут к началу интенсивных переговоров по вопросам контроля над вооружениями. Потому что, конечно, требуется отмашка президентов, чтобы команды заработали в поисках компромисса".
Далее академик непринужденно дал обзор тех направлений в российско-американских отношениях, где он видит наиболее реальные перспективы сотрудничества (климат, коронавирус, иранская сделка). С другой стороны, указаны были и факторы риска, прежде всего связанные с возможными бесконтрольными действиями третьих сил (например, на Ближнем Востоке или в Донбассе), которые могут быть специально приурочены теми к саммиту.
Та же Женева?
Со своей стороны один из лучших американских специалистов по России, экс-советник президента Джорджа Буша — младшего Том Грэм исходит из того, что в нынешних условиях венский сценарий повториться просто не может. "Байден едет в Женеву, вооруженный глубоким опытом во внешней политике и особенно в отношениях с Россией, — написал Грэм. — Он знает Путина и знает, чего хочет достичь. Российскому президенту его не запугать. Хрущев уехал с венской встречи, утвердившись в своем впечатлении, что Кеннеди слаб. Путин вряд ли сделает такой же вывод насчет Байдена".
Лучшей исторической аналогией, чем саммит в австрийской столице, Грэм считает первую встречу Рональда Рейгана и Михаила Горбачева в 1985 году в той же Женеве. "Отношения тогда были столь же глубоко враждебными, как и ныне, — пояснил он. — Несмотря на большое сопротивление в руководящих кругах, оба лидера хотя бы сознавали настоятельную необходимость перевести отношения на более конструктивный, менее опасный путь".
Теперь, по убеждению Грэма, оба участника предстоящей встречи в верхах заинтересованы в том, чтобы сделать отношения своих стран более стабильными, предсказуемыми и конструктивными. Это обусловлено прежде всего внутриполитическими причинами и задачами развития, а для США сверх того — еще и желанием высвободить силы и средства для ответа на "главный внешнеполитический вызов, со стороны Китая".
"Как и на предыдущем женевском саммите, сейчас ни одна из сторон не связывает со встречей президентов больших ожиданий, — пишет американский эксперт. — Ни прорыва в отношениях, ни перезагрузки не будет. Ни одна из сторон к этому и не стремится".
Цель же, по мнению Грэма, заключается в полном прояснении разногласий по всему спектру проблем, а также в достижении договоренности о взаимодействии по узкому кругу вопросов, прежде всего касающихся стратегической стабильности. "Если встреча пройдет хорошо, как и 36 лет назад, можно себе представить, что стороны согласятся восстановить более или менее нормальные дипломатические отношения, при которых послы вернутся на свои места, а посольства будут укомплектованы для более частых контактов и диалога", — пишет американец, который и сам работал в свое время в посольстве в Москве.
Сверх того, на его взгляд, опять же, как после встречи Рейгана и Горбачева, может быть решено создать несколько рабочих групп по конкретным темам — от стратстабильности и региональных конфликтов до климата и пандемии. Но продолжится и соперничество, пусть и в "более ответственных" формах.
Основное же отличие, по мнению Грэма, будет заключаться в том, что 36 лет назад Женева "заложила основы для быстрого потепления отношений, в основном из-за политических нужд Горбачева". "Предстоящая встреча вряд ли пойдет по той же траектории, — прогнозирует американский аналитик. — Ни президент Байден, ни президент Путин не считают более тесные отношения совершенно необходимыми для собственного успеха как дома, так и на глобальной арене".
Что ж, соображения здравые. А что американцу больше нравится исторический пример, когда с позиции силы диалог вели США, а не СССР, это тоже неудивительно.
Краеугольный камень
Напоследок хочу еще привести мнение человека, которого не было среди моих собеседников, но с которым я интуитивно солидарен.
Политолог и сооснователь общественного Американского комитета за согласие между Востоком и Западом Гилберт Доктороу напечатал на днях в именном блоге комментарий "Редукционистский подход к предстоящему саммиту Байдена и Путина в Женеве". Смысл редукции, как пишет автор, заключается в сведении всех движущих сил саммита с американской стороны к одной-единственной: "стремлению положить конец той гонке вооружений, которую США проигрывают, если уже безвозвратно не проиграли, и не допустить дальнейшего ухудшения стратегического баланса не в пользу Америки".
"Побочная выгода заключалась бы в том, чтобы аннулировать планируемые военные расходы бюджета [США], которые должны существенно превысить триллион долларов на одну только модернизацию ядерной триады, — указывает Доктороу. — Это высвободило бы средства для тех массированных инфраструктурных инвестиций, которые Байден сейчас пытается провести через Конгресс".
Автор поясняет, что его выводы основываются на публичных заявлениях президента Путина о новых системах оружия, созданных за последние годы в России и вызвавших тревогу в Конгрессе США и Пентагоне. "Можно смело предполагать, что именно эти опасения движут повестку дня саммита и что встреча Байдена и Путина завершится некой договоренностью о том, как вести переговоры о более широком и глубоком договоре по контролю над вооружениями, — утверждает Доктороу. — А все остальное, что может произойти на саммите в Женеве, станет просто вишенками на торте".
Конечно, это все не более чем предположения. Рябков говорит, что "никакого редуцирования не будет", и разговор пойдет "полностью по всей повестке дня". Но и он согласен с тем, что вопрос о стратстабильности правильно ставится во главу угла.
Первым же крупным шагом администрации Байдена в отношениях с Россией стало немедленное продление Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ). Это решение, о котором сам Белый дом с тех пор постоянно напоминает, вызвало вздох облегчения по всему миру. Но теперь пора, видимо, делать следующие шаги.