Сергей Ястржембский: Работать с Ельциным было – все равно что находиться на вулкане. ЭКСКЛЮЗИВ

Гостем программы «Евразия.Дословно» на телеканале «МИР» стал российский дипломат, бывший помощник Бориса Ельцина Сергей Ястржембский. С ним пообщалась корреспондент Анна Бажайкина.

Как вам поступило предложение стать пресс-секретарем Ельцина? Оно было для вас неожиданным?

Ястржембский: Да, оно было совершенно неожиданным, потому что в тот период, 1996 год, я было послом России в Словакии, мне эта работа очень нравилась, она у нас получалась. И когда меня пригласили на встречу с Чубайсом, который возглавил администрацию президента, я не ожидал такого подвоха, я знал, что меняется команда, предполагал, что, возможно, это связано с внешней политикой, по моему профилю, скажем так, а Чубайс предложил стать пресс-секретарем, опираясь на мой мидовский опыт в том числе. Я взял на размышление ночь, все обдумал и принял этот вызов.

Почему согласились, что перевесило?

Ястржембский: Существовали опасения перед масштабом задачи, но имелся хороший опыт публичного общения с журналистами, поэтому было по профилю, в общем, но уровень ответственности был выше и надо было прервать дипломатическую карьеру, но в целом оказалось, что это мое и можно прыгнуть с головой вниз.

На каких условиях согласились?

Ястржембский: Ну, условия президенту не выдвигают, это слишком дерзко. Были пожелания, хотя в какой-то степени вы повторили вопрос Бориса Николаевича, потому что при встрече в Кремле он у меня как раз спросил: «У вас есть какие-то условия», я ответил примерно так же, что я не могу ставить условия, но есть пожелания, их было два: чтобы между президентом и пресс-секретарем не было никаких посредников, то есть чтобы никто не сказал мне, что надо озвучить те или иные мысли президента, если я сам не услышу от него такие указания. И это было очень полезно, так как сразу отсекалось большое число людей, которые считали, что пресс-секретарем можно манипулировать. И второе пожелание, чтобы те материалы, которые мы готовили для президента каждый день, – мониторинги газет, зарубежная пресса, ТВ и радио, – мы попросили, я попросил Ельцина, чтобы эти мониторинги были максимально откровенными, то есть только таким образом он мог узнать страну и что страна думает о нем, так как та продукция, которую я видел из предыдущего периода, она вызвала большие вопросы, она была абсолютно комплиментарная, и, конечно, из тех материалов президент не представлял, что о нем думали и говорили на страницах СМИ.

Это была первая встреча?

Ястржембский: У нас были до этого встречи, так как Ельцин приезжал с официальным визитом в Братиславу, когда я был послом Словакии, поэтому встречались до этого.

Какое впечатление он на вас произвел?

Ястржембский: Дело в том, что он на меня произвел впечатление за много лет до этого, потому что я имел возможность наблюдать его по ТВ, вызывал человеческую симпатию, он мне импонировал своей решимостью, и я посчитал это большой честью – работать пресс-секретарем для такого человека.

Как он реагировал на публикацию критичную, болезненно реагировал, старались оградить?

Ястржембский: Нет, не старались, так как я следовал своей линии: уж если правда, то какая есть. Газета «Завтра» при всей моей антипатии тоже была среди упоминавшихся, я считал, что это честная работа, что президент должен быть максимально информирован о реальной ситуации в стране. Если все время повторять сладкое, это будет медвежья услуга, поэтому мы давали много негативной информации, и к чести Бориса Николаевича, который относился стоически к критике, он был в этом отношении удивительно терпеливым человеком. На мой характер я бы уже давно потребовал разобраться с некоторыми журналистами, а он никогда не говорил мне: уберите того-то или того-то человека из кремлевского пула. И только один раз, видимо, концентрация чернухи была запредельная, он с утра позвал меня в кабинет, я видел, настроение у него плохое, сел напротив него, он вот так пальчиками брезгливо этот мониторинг взял: «Вот как только почитаешь эти ваши мониторинги, сразу настроение портится», вот так бросил его. Я говорю: Борис Николаевич, это же не мы пишем, как вы помните, это зеркало, которое отражает мысли журналистов разной политической ориентации, мы работаем с ними. «Мало работаем, лучше надо работать». На следующее утро пришло обратное – он мне по телефону говорит: «Вот умеете работать, когда хотите, вот сегодня совсем другое дело». Естественно, за сутки ничего нельзя исправить, просто по какой-то объективной причине меньше было критических материалов, больше позитивно-нейтральных.

Были истории, когда он лояльно отнесся к журналистам?

Ястржембский: Такие сцены не запоминаются. Другое дело, скандалы. Не было случая, чтобы президент среагировал по персоне, то есть человека, чья критика ему не могла понравиться, не было такого, чтобы была какая-то ответная агрессивная реакция. Считаю, что это дорогого стоит, потому что есть масса обратных примеров со стороны руководителей государства.

А как ваши отношения складывались?

Ястржембский: У меня все эти годы с ним были замечательные отношения, он обращался действительно всегда на вы, очень уважительно, выслушивал мнения, которые не совпадали с его взглядами, не совсем или совсем не совпадали. Но если идет какой-то процесс, обсуждение вопроса, до того, как принято решение, я считаю, что это очень полезно, когда лидер имеет возможность услышать разные точки зрения, а потом принимает решение. И поэтому высказывались самые разные предложения, и по ответам журналистов, когда он спрашивал, что бы мы сказали вот на такой вопрос, мы старались перед каждой встречей с журналистами предсказать, какие будут вопросы, и рекомендовали, если он спрашивал, как на эти вопросы отвечать, он спрашивал, я говорю: вот так, а он: «да-да», хотя мог потом сказать абсолютно другое, так было тоже.

Ваша фраза, которая ушла в народ: «Президент работает с документами». Как она родилась и чем он на самом деле занимался?

Ястржембский: Действительно, он работал с документами. Дело в том, что процесс госуправления непрерывный, и есть различные регламенты, сколько времени отводится на подписание того или иного закона, то есть приходит закон и есть определенное время, чтобы посмотреть и поставить или нет подпись, поэтому, хочет он или не хочет, он обязан работать с документами. Есть поздравления, телеграммы, которые он должен подписать именно сегодня, а не завтра, так как они должны по протоколу уйти другому главе государства, и есть переписка личная, срочные телеграммы, которые он должен увидеть именно сегодня, потому что это горячая картошка, которую обязательно нужно подержать в руках сегодня, чтобы не оказаться аутсайдером завтра. Поэтому, когда были периоды, президент подолгу не появлялся на экране ТВ, то тут же появлялись спекулянты, которые говорили о том, чем занимается президент, поэтому мои брифинги, они были столь частыми, потому что мы старались закрыть эти пустоты моим присутствием на ТВ, с тем чтобы я озвучивал, чем занимается президент. Эта фраза родилась из реалий, потому что каждый день мы отправляли документы, даже если Борис Николаевич находился на даче или в больнице, все равно он с ними работал, потому что обратно они возвращались с подписью президента, поэтому у меня была абсолютно чистая совесть, когда я сказал, что президент работает с документами.

Фраза «рукопожатие крепкое», почему она стала популярна?

Ястржембский: Потому что президент был серьезно болен, а я обращал внимание журналистов на крепкое рукопожатие, это очевидно было как бы в диссонансе, хотя опять же это исходило из моей практики, когда перед брифингом я оказался у него в кабинете и поглядывал на часы. Он говорит: «Вы торопитесь?» Я говорю: «У меня сейчас брифинг». Он говорит: «Ну хорошо, передавайте привет журналистам». Хотя это было уже незадолго до того, как операцию на сердце делали Борису Николаевичу. Но он лапу свою здоровую протянул, мою скомкал и смотрел на меня, какая реакция на его рукопожатие. Я говорю: «У вас рукопожатие такое…» Он довольно так отпустил меня. После брифинга кто-то из журналистов кричит мне вслед: «А как здоровье Бориса Николаевича?» Я говорю: «Я только что от него и почувствовал, какое крепкое у него рукопожатие». Ну, естественно, это вызвало улыбки и смех из-за того, что это было в диссонансе с представлением о том, какое здоровье у президента, нормальная реакция.

1996 год, крупный бизнес поддержал Ельцина, почему? Имели ли они влияние?

Ястржембский: Действительно, крупный бизнес сыграл большую роль в переизбрании, я считаю, это была грамотная политика и ответственная социальная позиция бизнеса, так как все они опасались коммунистического реванша, потому что с учетом исторического наследия СССР свежи были в память славные страницы СССР, поэтому никто не хотел возврата. Крупный бизнес почувствовал, что запахло жареным и нужно было выступить в поддержку Ельцина. Что касается влияния, то на протяжении тех лет, что я с ним работал, я бы не сказал, что я ощущал вообще чье-либо влияние на Бориса Николаевича, потому что особенность этого человека в том, что он был, во-первых, самостоятельным игроком, во-вторых, очень своенравным игроком, и в-третьих, с такой хитринкой, то есть он мог показать вам, что он с вами согласен, покивает головой, а потом примет решение, которое будет полностью расходиться с вашими ожиданиями. Поэтому я не видел вообще людей, которые вот так оказывали какое-то очевидное влияние на президента. Ну, во-первых, я не принимал участие во всех встречах президента, потому что я был замглавой администрации президента, но отвечавшим за внешнюю политику. Вот что касается международных встреч, поездок, конференций, вот тут я могу говорить от А до Я, а что касается экономики, социальных вопросов, военных, они были от меня далеки, поэтому вот что касается моей поляны, то я могу сказать, что я не видел людей, которые оказывали на него какое-то решающее влияние.

Его уход стал неожиданностью, как вы об этом узнали?

Ястржембский: Я тогда не был в команде Бориса Николаевича, хотя все мои симпатии сохранялись на его стороне, но для меня это была большая неожиданность, я считаю, что это еще один поступок, который говорит очень хорошо о Ельцине, а такой политический и конституционный опыт в России очень важен, что политический лидер может принять такое решение, и произошел транзит власти без потрясений, так что я считаю, мы должны уважать Бориса Николаевича за этот жест тоже.

Но вы ведь не в новогоднюю ночь узнали?

Ястржембский: Я узнал чуть раньше.

Помните свои ощущения?

Ястржембский: Не могу сказать, как он все это оформил и какие слова говорил. Берегите Россию, эмоционально это хорошо смотрелось.

Он вас не знакомил с Путиным? Почему именно ему доверил сберечь Россию?

Ястржембский: Нет, в тот период я не общался с Борисом Николаевичем. Что касается Путина, я был знаком довольно задолго до этого. У меня была одна встреча с Собчаком, когда он был мэром Питера, и мы готовили большое интервью в журнале, который я выпускал, «ВИП», была большая беседа. И вот в рамках подготовки к той беседе я и познакомился с будущим президентом России.

Сейчас если посмотреть на тот период работы с Ельциным, как бы вы его охарактеризовали в двух словах?

Ястржембский: Я даже одним словом назову: вулканический или турбулентный, вот выбирайте любое слово. Эта работа была как на вулкане, реально, я не преувеличиваю, и вот эти три года проскочили, как один миг.