Секретность судебного процесса порождает слухи
Что нам реально известно о деле Ивана Сафронова, бывшего журналиста, а в последнее время помощника Дмитрия Рогозина в Роскосмосе? Исключительно то, что ему предъявлено обвинение в государственной измене, но он вину не признал, а накануне отказался от того, чтобы пойти на сделку со следствием. Что в принципе логично, поскольку согласие на сделку, обычно сводящее наказание к двум третям возможного срока, также является формальным признанием вины. Но в результате подследственный отказался назвать и свои источники информации.
Одновременно адвокаты Сафронова жалуются на закрытое следствие, которое не предоставляет никаких конкретных сведений стороне защиты. А юристы не понимают, как строить свою стратегию. В свою очередь правозащитники настаивают, что после редакции статьи, по которой обвиняют Сафронова, у адвокатов, работающих по подобным делам, появились дополнительные трудности.
Немаловажная деталь: все работодатели бывшего журналиста в один голос повторяют, что он не имел доступа ни к каким государственным тайнам. В принципе такая констатация может вести к ещё большему усугублению его потенциальной вины. Ведь высший пилотаж «агента» и состоит в том, чтобы найти подход к головам людей, такими секретами «нафаршированными».
И тут мы подходим к самому главному. Если Иван Сафронов сам не имел доступа в гостайнам, то значит, он имел свободный доступ к секретоносителям, которые находили возможность делиться с журналистом своей конфиденциальной информацией. Мы не знаем, почему они были столь откровенны. Из простого ли тщеславия, желания покрасоваться перед тружеником пера и клавиатуры. Или просто по причине расслабленности за чашкой чая. А, может, Ивана кто-то использовал для засылки в информационное пространство некоей дезинформации, в составе которой могли оказаться и вполне конкретные сведения. Нельзя исключить и простую конкуренцию в среде компетентных лиц, когда слив, сделанный одним, мог осложнить положение другого.
В конце концов Иван Сафронов явно не телепат с отличными экстрасенсорными способностями, позволяющими ему проникать в память собеседников и копаться в их сером веществе без их воли.
Версий можно строить сколько угодно. Но одно ясно: если отвечать придётся всё-таки одному Сафронову, это будет в высшей степени несправедливо. Мы, конечно, не хотим ставить в пример нынешним следователям времена Лаврентия Палыча, «орлы» которого из подобного дела раскрутили бы целую цепочку судебных процессов против целой группы потенциально причастных к «утечкам» чиновников. Но, видимо, без того, чтобы публично были названы конкретные имена «источников» Ивана, всё дело будет выглядеть односторонним и просто тенденциозным. А пока мы не знаем, у кого он информацию получал и кому конкретно в той же Чехии направлял.
Вопрос секретности для нашей страны болезненный, учитывая манию засекречивания всего и вся, которая была свойственна Советскому Союзу. Теперь область, интересующая иностранные разведки в России, в значительной степени сузилась. Многие вещи — от точных цифр урожая до запасов полезных ископаемых — в открытом доступе. Но работа по России ведётся, причём зачастую руками наших же недавних социалистических союзников, к которым сохраняется большее доверие.
Словом, 90-е годы, когда окна даже в самых высоких учреждениях оставались абсолютно незащищёнными, что позволяло снимать любую информацию по колебаниям стёкол, остались в прошлом. Но далеко не у всех компетентных персонажей язык служит для того, чтобы скрывать некоторые мысли. В любом случае Сафронов выглядит исключительно ретранслятором.
Будет несправедливо, если только его и решат в конечном итоге наказать. А то ведь был у нас глава антидопинговой лаборатории, сбежавший в США и выстроивший целую антироссийскую обвинительную стратегию. И даже президент Владимир Путин, отвечая на вопрос журналистов, отметил, что известно, кто привлёк к работе человека с сомнительной биографией — Григория Родченкова. Но ничего не слышно о том, кто был за такой кадровый просчёт разжалован или хотя бы «поощрён» пенсией.
