В этот день в 1990 г. Михаил Горбачев занял пост президента СССР. Этот пост был создан специально под него и просуществовал ровно столько, сколько он оставался у власти. Сегодня историков и политологов не оставляет вопрос: а зачем тогда надо было городить весь этот огород? «Ридус» попытался найти на него ответ.
Политическая карьера Михаила Горбачева является уникальной не только потому, что это был, пожалуй, единственный в истории лидер страны, который целенаправлено (сознательно или по неумению — это вопрос второй) страну разрушал. Его карьера потому еще кажется не вполне адекватной, что чем больше формальных полномочий он себе добивался, тем меньше у него оставалось реальных возможностей страной управлять.
Генеральный секретарь ЦК КПСС — Председатель Президиума Верховного Совета СССР — Председатель Верховного Совета СССР (без президиума) — наконец, Президент СССР.
Если бы сам СССР не исчез как геополитическое явление, кто знает, какой был бы следующий шаг в карьере Михаила Сергеевича. Вряд ли бы это был «Император СССР», хотя в той обстановке нарастающего хаоса возможно было абсолютно всё.
Историк Рой Медведев, который в 1990 году был депутатом Верховного Совета СССР, рассказал «Ридусу», как Михаил Горбачев просил его совета по шагу, на который он сам, очевидно, решиться никак не мог: принимать ли пост президента или оставить всё как есть?
«Горбачев дал мне на экспертизу проект статьи Конституции СССР, которой вводился пост президента через выборы на съезде народных депутатов. Мое мнение для него тогда было, по-видимому, очень важным», — вспоминает бывший депутат.
Рой Медведев просьбу Председателя Верховного Совета выполнил, посоветовав не идти в президенты, а оставаться председателем ВС, но потребовать больше полномочий.
Медведев видел опасность в том, что если выборы будут честными (то есть всенародными и альтернативными), то растерявший почти всякую популярность к тому времени Горбачев их может проиграть Борису Ельцину, который как раз был на подъеме популярности и своих союзных амбиций не скрывал.
А если выборы будут кулуарными и безальтернативными (как оно и случилось на 3-м съезде народных депутатов), то у такого президента изначально не может быть авторитета в стране: поскольку выбравший его депутатский корпус мог его и снять с должности двумя третями голосов.
«Мои опасения, в общем, оказались оправданными: Горбачев даже на съезде народных депутатов с большим трудом получил необходимое большинство голосов, чтобы занять пост президента. Когда в 1989 году мы его же выбирали на пост председателя Верховного Совета, за это проголосовало подавляющее большинство депутатов. Всего за год Горбачев полностью утратил авторитет депутатского корпуса, а это было единственное, на что он вообще мог опираться как лидер страны», — говорит Медведев.
Горбачев на этом съезде сам висел на волоске, вспоминает историк: из-за того, что кандидат в президенты шел в связке с Геннадием Янаевым (на должность вице-президента), и депутаты ни в какую не хотели видеть тогдашнего зампредседателя советских профсоюзов в этой роли. Они «коллективным чутьем» уже тогда ощущали, что Горбачев выбрал на роль своей «тени» человека, который в удобный момент его предаст.
Однако самого Горбачева чутье подвело (если бы только в этом случае): он ни в какую не желал отказываться от кандидатуры Янаева — дошло до того, что Михаил Сергеевич откровенно шантажировал демократическое крыло съезда, что снимет с себя полномочия председателя Верхсовета «и тогда вам придется иметь дело с агрессивно-послушным большинством один на один».
«Это стало решающим аргументом: мы не могли рисковать, и скрепя сердце проголосовали за предлагавшуюся Горбачевым связку. Но вот к моему совету — не вводить пост президента — Горбачев не прислушался. Тем не менее, когда дело дошло до голосования, я проголосовал за него. Мне тогда он казался меньшим злом, чем Ельцин, против которого я открыто выступал», — рассказывает Медведев.
Однако с самого первого дня на посту президента Горбачев оказался в политической и административной изоляции: его полномочия существовали на бумаге, но «близок локоть, а не достанешь»: у лидера СССР не было никакого аппарата, чтобы свои полномочия осуществлять.
На практике это означало, что президент издавал указ за указом, но исполнять их было некому: отсутствовала союзная «вертикаль власти» — которая, кстати, на уровне РСФСР была у антипода Горбачева, Ельцина. «Мотор» крутился на полных оборотах, но в отсутствие «механизма сцепления» его энергия не передавалась на «колеса», машина работала вхолостую.
«Став президентом, Горбачев перестал контролировать средний уровень власти — то есть областные советы. К тому же, тогда главами облсоветов в ста процентов случаев были первые секретари обкомов КПСС. В стране не существовало иного, кроме партийного, механизма передачи решений из Кремля на места. А партийное большинство в 1990 году уже не признавало своего Генерального секретаря «своим» и саботировало его инициативы совершенно открыто», — объясняет Медведев.
Ошибкой Горбачева (одной из ошибок) стало то, что он начал строить дом с крыши, а не с фундамента: вместо того, чтобы сперва создать аппарат президентской власти, найти людей на местах, которые будут его решения проводить в жизни, он сел в кресло президента, руководить из которого он мог не дальше Садового кольца.
«За полтора года существования поста президента СССР Горбачев смог привлечь к работе в своем аппарате всего 200 человек — и это на всю страну! Ни политики, ни чиновники не хотели связывать свою карьеру с человеком, дни которого у власти — это уже тогда стало ясно — были сочтены», — говорит историк.
Единственное, откуда Горбачев мог черпать себе кадровый резерв — это был аппарат КПСС, но для этого президенту надо было партию распустить, чтобы ее аппаратчики перестали быть связаны двойной лояльностью. Но у Горбачева не хватило духу уничтожить партию, в которой он провел почти всю свою жизнь.
У партии же таких сентиментов к Горбачеву не было, что показали события августа 1991 года, когда ни один партийный функционер не вступился за своего Генсека. Лишь тогда Горбачев, наконец, нашел в себе силы порвать с КПСС — что уже не играло никакой роли, потому что и самой партии, и державшейся на ней как на «скелете» стране оставалось жить несколько месяцев.