Москва. Рынок. XXI век

— Она говорит, и говорит, и говорит. И все мнет помидор, и мнет! А я ничего не слышу, только вижу, как ее толстые пальцы помидор мне портят. Я только что дочке звонила, а вместо нее трубку какой-то мужик схватил и орал, что я не туда попала. Я нервничаю прямо вся — а тут она со своими двумя помидорами! Я думала, я ее сейчас убью этими вот помидорами! Я со своей девочкой не могу связаться — дети мои в Дербенте живут с мамой моей, отец их не помогает вообще, я тут по полгода сижу. Все время мечтаю, как приеду, — у нас там солнце же все время. В общем, хорошо дочка перезвонила, а то я прямо уже помидором в ее голову прицелилась. — Вот стою я у этой хурмы и смотрю на нее, а продавщица мне глазами показывает: не бери, мол. Я сначала не поняла даже, а она мне одними губами что-то говорит вроде по-татарски или по-турецки. Ну, слышу «яхши» и «йок» — точно. За свою приняла, представляешь? Предупредила, что нехорошие, значит. Видишь, как полезно Толстого читать! Татарские слова пригодились. — Да я этого Али не знаю, что ли? Сто лет я его знаю — я еще на рынке у метро с ним работала. Я когда пришла, у него только таджички продавали. Одна Шура, вторая Катя. У Шуры уже внуки есть, а она ему все время — «дядя Али». Я ей говорю: Шура, чего он тебе «дядя», он твоего возраста! Она говорит: мужчина же, надо уважительно. Таджички уважают мужчину только потому, что мужчина. Али этот мне говорит: Суба, ты мне испортишь их своими разговорами, вы, дагестанки, испорченные! Я говорю: я что, не видела, как твоя азербайджанская жена сюда приходила и вот таким красным маникюром тебе указывала: Али, то принеси, Али, се? Нет, посмотрите — скачет, как молодой козел, все время этой Кате говорил: «Мужчины все плохие, Катя. Вот посмотри на меня — я тоже очень, очень плохой!» — и так глазами делает, как в кино. Конечно, плохой, говорю. Тебе лет уже 50, а все строишь из себя молодого. Куртку купил «пилот», кольцо золотое с камнями, осталось на голову краску поставить. Кричит: «Субханат, я тебя выгоню!» Ну куда ты меня выгонишь? Я тут все твои проблемы решаю! С товаром, с поставщиками — вон толстый стал за десять лет, посмотри. «Пилот» на брюхе не застегивается. — Видела Мухарчика? Все вздыхал по своей молодой жене. Три года тут стоял, ничего, никакой жены, а потом мать ему написала, что бабушка умирает, так он с места сорвался, полетел — а там свадьба! Ну не знаю где. В середине страны их, в деревне какой-то. Невесту в глаза не видел, ну, у них там это нормально. Вырвался назад через месяц только. Но жена, видать, понравилась — вздыхать начал. Как молодую увидит — вздыхает. Так три месяца вздыхал, а потом Лине говорит — ну той, что на арбузах — иди, говорит, Лина, за меня замуж. Она ему говорит: ты же женатый! Так то дома же, говорит. А мне тут жена нужна! А чего не привезешь свою? Ну, там мама, бабушка, хозяйство, ухаживать надо. А Лина, она веселая такая, ей лишь бы посмеяться. Почему, говорит, Мухарчик, меня зовешь? А вы, говорит, молдаванки, вам так мужа можно, чтобы без регистрации. А я, говорит, буду за твою комнату платить и еще подарки дарить. Щедрый! — Я сначала на комнатах работала. С подругой вдвоем. Ну, убирали мы. Нагляде-е-елась! Такие засранки бывают! За холодильником вообще не моют, стенка в кухне липкая от сала. Но указывают как! Одна все хотела, чтобы мы шкафы двигали и там мыли. Марийка сорок кило, я — сорок пять. Хозяйка — все сто. Я в нее тряпку кинула — сама и мой. Я — черкешенка! У меня темперамент! Овощи легче продавать, они хотя бы не разговаривают. Хотя весь день — со стула на стул, роста не хватает же — так напрыгаешься, что думаешь: легче было тот шкаф подвинуть. — Слушай, как меня эта бабка достала! Она аперистка. Пришла, говорит: я тебе вчера пять тысяч дала, а не пятьсот рублей. У меня вчера вообще ни одной бумажки в пять тысяч не было. Я сначала думала, ну спутал человек, жалела ее. А она прямо как танк! Полчаса стоит и ноет про свои пять тысяч. Я говорю: идите в администрацию, там камеры все записывают. Пусть покажут, что вы мне давали пять тысяч. Она сразу убежала. А потом мне Маринка, которая мясом торгует, тоже говорит — она тут ко всем приходила с такой же песней. А с виду — такая бабушка хорошая. — Я все время ходила к одному парню покупать сухофрукты. Уже много лет — прямо даже наблюдаю, как он постарел за это время. Так вот, он мне всегда урюк хороший для сердца продавал, финики, чурчхелу. И еще всегда подарок в пакет положит — козинаки там или орехов грамм триста. А я все смотрела на этот рис коричневый. У меня соседка Анна Юрьевна говорила, что белый не надо рис есть, от него запоры. А надо коричневый. А у него, у Юсуфа-то этого, так красиво всегда в казанке рис коричневый. Ну, думаю, дай попробую. А он ко мне наклонился и так тихо говорит: «Не бери! Это простой рис и пыль от кирпича» — представляете? А Юрьевна-то моя ест такое! Прямо даже не знаю, говорить ей или нет! — Дети же со мной были тут. Я сильно скучала и забрала их, всех четверых. Мы двушку сняли, я их в школу устроила, девочки на танцы еще ходили, мальчики на футбол. А мы с мужем работаем. Я в 11 прихожу, пока все дела сдам, пока маршрутку дождусь. А муж у меня рыбу развозит, его раньше 12-ти ждать бесполезно. Старшая дочка следила за всеми. Я им говорю: «Чтоб в девять все дома были». Да, да, мама. А я однажды раньше освободилась, голова у меня болела. Прихожу — никого дома нет! Десять вечера. Пишу дочке как будто с работы — вы все дома? Да, мама, дома. Я рассердилась. Никому не звоню. Села и жду, свет в квартире не включаю, в темноте сижу. Через полчаса прибегают близнецы, еще через 15 минут — младшая дочь, а без пяти одиннадцать — старшая. Аж запыхалась. Ну ничего себе. Отправила их к свекрови жить — поездом, через неделю. Во Владикавказ. Рыдали все четверо — привыкли к свободной жизни. А не надо матери врать. Но скучаю ужасно. Все время свекрови деньги посылаю, чтоб она их баловала. И квартиру думаю поменять — зачем нам две комнаты? Только ночевать приходим, даже говорить сил нет. — У-у-у, ты вчера кино пропустила! Такой скандал был! К Коле жена приехала. Он товар завешивает, а она там перебирает картошку. Она маленькая такая, не видно ее под прилавком. А тут пришла одна, видимо, все время у Коли закупается, и таким тонким голоском говорит: «Кооля! А помидоры сегодня хорошие? А откуда? А почему так дорого?», «Кооля, а подскажите, какие кабачки лучше брать!» И так десять минут. И тут колина жена прямо выпрыгивает из-за прилавка и говорит: «Какой он вам Коля? Моего мужа Курбан зовут!» Коля ей потом шепотом говорит: «Марина, с ума не сходи, это клиентка постоянная!» А ему орет в ответ: «Ты что — парикмахер? Клиентка постоянная!» Поругались они. Коля сегодня не пришел — вон Аська вместо него. А мы все ждем, чем там закончилось. Тенгиз вон деньги собирает, ставки у него, что Коля с фингалом придет. А ты все пропустила! Иллюстрации Евгении Андреевой