Белорус поневоле. Загадочная жизнь после смерти революционера Кастуся Калиновского
В начале октября кандидат в президенты Беларуси Светлана Тихановская посетила могилу Кастуся Калиновского в Латвии. «Не народ для правительства, а правительство для народа» – эти слова Калиновского, по мнению Тихановской, сегодня актуальны как никогда, и что помнить о Калиновском важно, поскольку Кастусь боролся за свободу белорусов. Историки, впрочем, до сих пор не сошлись во мнении, его ли останки захоронены в Вильнюсе, был ли он белорусом - и был ли вообще Кастусем. Разбираемся, кто такой Кастусь Калиновский и за кого он там боролся. Он вам не Кастусь 2 февраля 1838 года, в Гродненском уезде, в семье безземельного шляхтича Симона Калиновского и Вероники Рыбинской родился сын. Назвали его, по старой польской традиции, двойным именем: первым было Винсент – так записал викарий Яловского костела в метрической книге. Второе имя - Константин. Причем, судя по воспоминаниям его современников, оно использовалось чаще, но сам Кастусь именовал себя Викентием. Сейчас Гродненский уезд – территория Польши. В ту пору эти земли входили в состав Российской Империи (как и частично сама Польша). А значит, можно было запросто поехать учиться, например, в Москву, или в столицу – Санкт-Петербург. Что Винсент и сделал, тем более, там уже учился его старший брат Виктор. Поступив на юридический факультет Петербургского университета, Винсент с головой бросился в бурлящую столичную жизнь. Через брата он влился в один из революционных студенческих кружков, коих в ту пору было немало. Где-то в Лондоне бил в свой «Колокол» Герцен, а в самой России, как скажут потом историки, «зрела предреволюционная ситуация». На это влияло множество факторов: и до сих пор не подписанный манифест об отмене крепостного права, и тяжелое положение этих самых крестьян, и мода на левые идеи – социализм, антибуржуазные настроения, и даже тенденция на радикализацию протестов против царской власти… Проводниками всех этих идей, разумеется, была интеллигенция, притом, как правило, из обедневших дворян. Всё ради Польши В это самое время на западных окраинах Империи поднимало голову движение за освобождение Польши от гнёта Москвы и возрождение Речи Посполитой (не в первый, кстати, раз). Независимость подразумевала необходимость прихватить с собой на выходе немножечко земель, входящих в состав Российской Империи. Всё бы ничего, да только мнения крестьян, живущих на этих самых землях, никто из польской шляхты не спрашивал. В сознании современного человека борьба за независимость представляется эдакой прекрасной вещью – мол, вот кровавые тираны, а вот порабощённый народ, мечтающий о свободе, и если он вдруг поднимет на вилы этих самых тиранов, ну или карету чью взорвёт – то это, мол, хорошо и правильно Применительно к польскому восстанию, всё было немного не так. Во-первых, уж если от кого крестьяне на западных окраинах империи и страдали, так в первую очередь от самой польской шляхты. Панове и «быдло» исповедовали разную веру – одни католики, вторые – в массе своей православные, и даже говорили на разных языках. А что же Россия? После очередного раздела, Польша была на особом положении в составе Российской Империи, и в ту пору так и называлась: Царство (или Королевство) Польское в составе России, обладавшее автономией и даже неслыханным для остальной империи бонусом – Конституцией. Тем не менее, такое положение поляков не устраивало: у царских (как бы теперь сказали, федеральных) властей и у местных элит было своё видение на развитие королевства, и решать земельный вопрос с крестьянами они тоже планировали по-разному. С одной стороны, вопрос обретения Польшей самостоятельности действительно был вопросом времени. Но в самой Польше элиты спорили между собой, каким именно путём эту самую самостоятельность обрести. Часть элит хотела разрешить этот вопрос с Александром II мирным путём. Вторая часть выбрала террор. Вторым вопросом был вопрос о землях: западные окраины Российской Империи, то, что мы сейчас частично именуем Украиной, Беларусью и Литвой, до своего вхождения в состав Речи Посполитой никакой Польшой не было, а население принудительно дерусифицировалось и загонялось в униатство – причём не единожды, и не только Польшей, Австро-Венгрия действовала на этих землях точно так же. История несчастной Галиции тому яркий пример. Но суть не в этом. А в том, что каким-то непостижимым образом польская интеллигенция и её радикальные устремления внезапно снискали особую любовь со стороны интеллигенции русской Главный светоч русского либерализма тех времён, Александр Герцен, издававший главный оппозиционный журнал XIX века – «Колокол» - на протяжении нескольких лет вещал из европейских столиц, как прекрасны поляки, и что всем достойным людям в России нужно срочно поддержать их в борьбе с кровавым царским режимом. Ничего не напоминает? А что же Кастусь? Но вернёмся к герою нашего рассказа, Кастусю, то бишь, Винсенту Калиновскому. Как и многие соотечественники, он, вдохновившись статьями «Колокола» да атмосферой знаменитых петербургских революционных тайных подполий, решил присоединиться к польскому восстанию, которое случилось в 1863 году. И не просто присоединиться, но и возглавить его на землях бывшей Речи Посполитой. Винсент агитировал крестьян подняться на борьбу против российской империи, для чего издавал для них газету «Мужицкая правда». Своё дворянское происхождение при этом Винсент старался не подчёркивать, делал упор на то, что его семья, дескать, земли потеряла, и вообще он «сын ткача» - его отец владел фабрикой тканей в Мостовлянах. Мужики «барчука» Калиновского по большей части не поддержали и даже боролись против его отрядов вместе с частями регулярной российской армии, отправленной на подавление мятежа. Собственно, даже по оценке польских историографов, восстание потому и провалилось, потому что не было поддержано «широкими народными массами». В январе 1864 года Калиновского арестовали, а через месяц с небольшим повесили. Было это на Лукишской площади в Вильне, ныне – Вильнюс. Так, стоп. А при чём тут Беларусь? Вот тут, пожалуй, и кроется главная загадка Винсента Калиновского. Кастусем Калиновским, боровшимся за независимость Беларуси, он стал лишь в начале XX века: в 1916 году в статье Вацлава Ластовского, который в будущем станет одним из руководителей Белорусской народной республики, впервые применительно к Калиновскому прозвучало имя «Кастюк» (то бишь Константин), а Кастусем он стал в 20-е годы. А до этого он был Винсентом, который и правда самоотверженно боролся. Только ни за какую не Беларусь, а за Польшу. Однако с тогдашними польскими властями он дел иметь не хотел, а мечтал о независимости края – то бишь, устроить как бы ещё одну Польшу, но с блекджеком, ну и так далее. Для нас же важно, что ни в издаваемой им «Мужицкой правде», ни в написанных уже во время арестов «Письмах из-под виселицы» Калиновский ни разу не написал слово «Беларусь» или «Белоруссия». «Польша поднялась за вашу и свою свободу… все сыны одной Польши, отчизны нашей»: вот за что боролся Кастусь Был ваш герой, станет – наш Быть может, Кастусь Калиновский и мог бы быть для какого-то народа героем, лидером национально-освободительного движения. Но точно не для белорусов. Даже для самих поляков не стал: Йозеф Пилсудский, к слову, о мятежниках отзывался не шибко лестно, да и призывы убивать православное население симпатий к повстанцам тоже не добавили. Но кто и зачем слепил из Калиновского борца именно за свободу Беларуси? Ответ донельзя прост: этому потворствовала советская власть. Сразу после большевистского переворота в 1917 году новой империи срочно требовалась новая идеология и новые герои. А борец против треклятого царского режима Калиновский отлично на эту роль подходил - в качестве протобольшевика, предтечи революционной борьбы против царизма во имя социалистических идей. И не важно, что поляк. Борец с царизмом, ещё и казнённый царскими властями, он замечательно вписался в общую революционную канву и, начиная с 20-х годов XX века, постепенно превратился в национального героя Беларуси. Личность Кастуся Калиновского и вся его жизнь донельзя мифологизирована. Даже о его останках спорят: он ли захоронен на литовском кладбище? Дело в том, что останки мятежников были захоронены тайно, и лишь в 2017 году во время раскопок на горе Гедимина в Вильнюсе были обнаружены останки нескольких человек, предположительно – казнённых участников Польского восстания 1863 года. Повышенный интерес к Кастусю Калиновскому в последние годы объясняется, собственно, ровно тем же: потому что с москалями боролся, да за унию выступал, больше ничем. Ровно об этом и нужно помнить, глядя на кадры, как Светлана Тихановская приносит бело-красно-белый букет к останкам Винсента Калиновского.
