Зимой хозяева Верхнего Рыболово — тени людей со старинных фотографий

К причалу Верхнего Рыболова нас не пустили, типа «сломаем частную собственность». Швартовались к общественному — о двух досках и с веревочками от птиц. «Некто» местный пришел и встал поперек, но «Разрешите пройти?» оказалось достаточным, чтобы «некто» отошел в сторону. Коронавируса боятся, ненастойчивые самоизолянты? Посмотреть в Верхнем Рыболове есть на что. Три дома могут претендовать на звание памятника истории и культуры, правда никто заниматься волокитой не будет, и окончат они свой век как незаслуживающие «охраны государства». Один дом — с кованными консолями крыльца, с реки выглядит из-за золотистой таблички как «памятник». Но при ближайшем рассмотрении на ней оказывается начертано не «Дом купца…», а «Здесь проживает заслуженный работник племсовхоза «Приморский» Аверкиева Галина Васильевна». Нынешняя хозяйка, как сказали соседи, будет только вечером, так что спросить о доме не у кого. Мы уже было собрались обратно, как появившийся «ниоткуда» мужик сообщил, что дальше «большой и красивый дом». К нему пошли над берегом по тропинке, пробитой в зарослях сирени и черемухи. Второй дом, как радость импрессиониста, играл красно-фиолетовыми красками, и напоминал архитектурой несеверный город. В окно выглянул хозяин, и на вопрос «что за дом?», да «есть ли старые фотографии?», ответил «есть, можно зайти». Лестница за дверью уходила вверх не как в избах, а как в архангельских домах. Ольга Дмитриевна Пахолова, мялась да стеснялась, но рассказала свою историю. Она Хвиюзова, внучка одного их трех верхнерыбаловских братьев-домовладельцев. Отец работал бухгалтером, в 1930-е почувствовал, что грядет национализация дома, пошел в сельсовет и отдал здание под детский садик. Семья переехала на лесозавод, отец менял работу и жилье, о родовом доме вспомнили в 1941 году. К тому времени сельсовет устроил в доме сеновал и конюшню. Мать Ольги Дмитриевны заявила, что дом отдавался под садик, его нет, и она забирает дом обратно. На удивление, женщину не остановили, и Хвиюзовы зажили в своем доме. Ольга Дмитриевна достала дореволюционные фотографии и разложила на столе. Мужчины с благородными лицами смотрели вдаль, мимо не менее благородных девушек, как будто все имели как минимум дворянское происхождение. — Они все были рабочими на лесозаводах, но жили зажиточно — оборвала сказку Ольга Пахолова. Муж Ольги Дмитриевны из семьи знаменитой сказительницы Марфы Крюковой. Марфа жила в Зимней Золотице, на берегу Белого моря, и мир обнаружил 25-летнюю песенницу-былинницу когда в 1901 году в деревню приехал известный фольклорист Алексей Марков. Ехал он писать былины Аграфены Крюковой, матери Марфы, а записал еще и марфины. Муж Ольги не помнит былин ни Марфы Крюковой, ни своей матери — марфиной родной сестры. Говорит, никто в деревне их не помнит — умерло искусство. Но родословную свою знает — с Аграфеной, девушкой из деревни на Терском берегу Белого моря, его прадед познакомился на рыбном промысле. Погостил, взял замуж знаменитую тогда уже сказительницу и увез в Зимнюю Золотицу. Талант Марфы Крюковой как ветка вырос из таланта матери Аграфены! Третий дом встретил нас головой хозяйки выглядывавшей из окна. Комплимент о красоте дома и желании осмотреть его изнутри, и хозяйка ответствует «заходите». В огромном здании живут две сестры, им уже никто не нужен — настолько «приросли» друг к другу. Снаружи дом побогаче первых двух, но внутри скуден — столы-стулья, кровати, фото на стене и все. Начавшую течь с краешка крышу не пытаются заделать — нет мужика. Дом, со стройными, как девушки, печами, жалко. Фото «старого владельца», того самого Ивана Хвиюзова, достала одна из сестер. Иван, как и персонажи соседских фотографий, был рабочим лесозавода, но тонкий нос, аккуратная борода, белая рубашка, галстук, вводили в заблуждение, что перед нами купец, как минимум, 2-й гильдии. А жена рядом — одно лицо с Ольгой Пахоловой, как в фильме — «так и поверишь в переселение душ». «А есть что из старых вещей?» ‑ и сестры повели на поветь, закопошились у сундука, открыли миру его внутренности, наполненные лежалыми одеждами. На свет поднялась лисья шуба — из кусочков, дореволюционная по исполнению, но советская по духу. Обмен шутками о несметных сокровищах, и мы уходим. Катер, брызги Северной Двины… Скоро зима, жители Верхнего Рыбалова вырвут из деревни свои многовековые корни и отплывут в Архангельск, в человейники с горячей водой и удобствами. А тени людей сойдут с фотографий, и на зиму останутся хозяевами красавцев — домов — как живые 100 лет тому назад.