Последствия «сталинского гуманизма»
75 лет назад свою работу завершила Лондонская конференция, в ходе которой представители стран-победительниц разработали устав Международного военного трибунала. Этот юридический документ не только лёг в основу Нюрнбергского процесса, но и сформировал новые нормы международного права, актуальные в наше время. Суд вместо расстрела Идею привлечь нацистских преступников к публичному суду поначалу разделяли не все союзники. Как ни странно, но наиболее радикальных взглядов придерживались США и Великобритания, которые в сравнении с СССР понесли значительно меньше потерь. Например, на внесудебной расправе настаивал британский премьер Уинстон Черчилль. Президент США Франклин Рузвельт придерживался более мягкого подхода, предлагая рассматривать преступления гитлеровцев без прессы и публики. Однако Москва считала, что ключевые военные преступники должны предстать перед открытым международным трибуналом. О необходимости организации прозрачной юридической процедуры с целью неоспоримого осуждения нацистской идеологии неоднократно говорил Иосиф Сталин. В итоге победила именно эта точка зрения. Беспрецедентные преступления Третьего рейха и организация суда, проводимого странами с разной юридической традицией, требовали серьёзных усилий для выработки новых правовых норм и процедур. Кроме того, страны-победительницы опасались, что в ходе международного открытого процесса будут упомянуты обстоятельства, выставляющие их в неблагоприятном свете. В частности, особенную тревогу в Лондоне и Вашингтоне вызывала вероятность обсуждения Мюнхенского соглашения 1938 года, по которому в рамках политики «умиротворения» Гитлеру была отдана Чехословакия. В свою очередь Москва стремилась избежать упоминания переговоров с Берлином летом 1939 года, результатом которых стал пакт Молотова-Риббентропа. Данные вопросы были урегулированы посредством специальных договорённостей. 14 июня 1945 года первый советник посольства СССР в Вашингтоне Николай Новиков в рамках дополнений к первоначальному американскому проекту устава Международного трибунала предложил запретить действия подсудимых, которые могут привести к неоправданному затягиванию процесса, и высказывания, содержащие пропаганду против Объединённых Наций. Именно эта обтекаемая формулировка позволила избежать нежелательных высказываний подсудимых в ходе слушаний. Юридические тонкости и парадоксы Лондонская конференция, проходившая с 26 июня по 8 августа 1945 года, внесла основной вклад в правовое обеспечение Нюрнбергского процесса. Представители СССР, США, Великобритании и Франции смогли найти компромисс по спорным вопросам и унифицировать свой подход к оценке Третьего рейха. Для проведения Нюрнбергского процесса была создана новая процессуальная система, соединяющая в себе черты континентальной и англо-саксонской правовых систем. В рамках разработки Устава было дано новое, более чёткое определение понятию «международное преступление». Страны-победительницы договорились считать им развязывание агрессивной войны в нарушение международных соглашений, «преступления против человечества» и военные преступления, то есть нарушения законов и обычаев войны, которые предполагают гуманное обращение с пленными и гражданским населением Многочисленные случаи коллаборационизма и тяжесть преступлений, совершенных пособниками нацистов, вынудили участников Лондонской конференции отдельно указать, что подсудимые, действовавшие по приказу гитлеровского командования, не освобождаются от ответственности. Тем не менее, в ходе дискуссий в Лондоне некоторые положения Устава вызвали существенные разногласия между странами-победительницами. Например, американская делегация настаивала на признании преступными некоторых силовых ведомств Третьего рейха — гестапо (государственная тайная полиция) и СС. Таким образом США предлагали судить непосредственно организации. Позиция советского правительства заключалась в необходимости привлечения к ответственности конкретных лиц, которые служили в карательных структурах нацистской Германии. Уже на основе вынесенных приговоров трибунал мог делать вывод о преступном характере организации в целом. В итоге делегаты поддержали такой подход. Особенно важным для СССР был вопрос возвращения гитлеровских головорезов в страны, где ими были совершены преступления. Убедив в этом союзников, Москва получила возможность репатриировать коллаборационистов, сбежавших в другие государства. На первый взгляд Советский Союз добился карт-бланша на проведение судов над предателями, присягнувших Гитлеру в годы ВОВ. Однако, согласно исследованиям историков, только 6,5% репатриантов оказались в цепких лапах НКВД, остальные, несмотря на свои преступления, получили возможность свободно жить и работать. Очень лояльно советское правительство было настроено к совершившим госизмену гражданам прибалтийских республик. Постановлением Совета министров СССР все репатриированные латыши, эстонцы и литовцы были освобождены уже в течение 1946 года. Не по-сталински либерально советские власти отнеслись к украинским и прибалтийским националистам, оставшимся в СССР. Почти все, кто сложил оружие или не оказывал сопротивление Красной армии в период боевых действий с вермахтом, были де-факто и де-юре амнистированы Парадокс такого подхода заключался в том, что на западных окраинах СССР вплоть до первой половины 1950-х годов орудовали банды коллаборационистов. Их деятельность находила поддержку достаточно широкой прослойки местного населения, часть которого как раз избежала справедливого наказания. Историки продолжают спорить об адекватности политики советского правительства в отношении коллаборационистов. На первый взгляд понятно стремление Москвы к реинтеграции «заблудших душ», особенно тех, кто не повинен в военных преступлениях. К тому же громкие процессы над представителями нацменьшинств не вписывались в пропаганду культа единства советского народа. Москва стремилась избежать разжигания межнациональной розни, сплотить понесшие огромные потери страну и перезапустить экономику, что было невозможно без большого количества рабочих рук. Необходимость скорейшего восстановления СССР и укрепление дружественных связей между разными республиками и регионами оказались важнее идеи возмездия и совершенно обоснованного с юридической точки зрения правосудия. Кара закона и всеобщее осуждение обрушились, по сути, только на «власовцев», которые не были замешены в масштабных преступлениях против гражданского населения. Окончательно юридический вопрос с коллаборационистами был закрыт в 1955 году, когда вышли на свободу лица, получившие длительные тюремные сроки. Их сотрудничество с оккупантами в указе об амнистии рассматривалось как следствие «малодушия и несознательности». Реабилитация нацизма Гуманность советского правительства и отказ осуждать конкретные вооружённые формирования на Нюрнбергском трибунале обернулись весьма тяжёлыми последствиями для нашей страны. Советская пропаганда не смогла перевоспитать недобитых националистов и их потомков. Одним из итогов «реинтеграции» коллаборационистов стало воцарение после краха СССР на Украине и в Прибалтике режимов, культивирующих русофобские ценности пособников нацистской Германии. С 1990-х годов в данных государствах на официальном уровне проводится системная политика, направленная на реабилитацию всех, кто служил в националистических формированиях и дивизиях СС. В сознании граждан боевиков и солдат Третьего рейха пытаются представить борцами за независимость, главным препятствием для обретения которой являлся СССР в лице Красной армии, а не нацистская Германия. Такой взгляд на историю закреплён в заявлениях официальных лиц и документах. Весьма показательно, что в 1999 году латвийские власти даже учредили день памяти легионеров СС. Потом это решение было отменено, но «ветеранов»-коллаборационистов чиновники и депутаты Сейма продолжают чествовать каждый год Более того, в Латвии, где около 30% русского населения, регулярно проходят своеобразные «съезды» сторонников героизации формирований СС, в числе которых всегда присутствуют высокопоставленные чиновники. Примерно такая же идеологическая политика наблюдается на Украине, в Эстонии и Литве. Несмотря на то, что реабилитация нацизма и пособников Гитлера (вне зависимости от их реальных политических взглядов и поступков) неприемлема с общечеловеческой и морально-этической точек зрения, на Западе данный процесс не находит какого-либо осуждения. На волне антироссийской конъюнктуры Европа и США сквозь пальцы смотрят на события в Прибалтике и на Украине. Лондонская конференция 1945 года и Нюрнбергский трибунал, завершивший свою работу в 1946 году, имели огромное значение для международного права и будущего человечества, но для России в долгосрочной перспективе этот положительный эффект носил ограниченный характер. Избегая обсуждения проблемы коллаборационизма, советская делегация отказалась вписывать в судебные документы названия всех организаций, которые выступили на стороне Третьего Рейха и осуждать их деятельность по самому факту прислужничества нацистам, хотя с похожим предложением выступали американцы. Допущенный Москвой юридический пробел позволил властям прибалтийских республик и Украины легитимизировать героизацию националистов и соединений СС. Причём нынешняя российская дипломатия лишена возможности эффективно бороться с подобными явлениями (за которыми в реальности скрывается, конечно же, не симпатии к Гитлеру, а махровая русофобия), апеллируя к международному праву.
