Как я искал дивизию отца

Прошло много лет, прежде чем отец 8 мая 1985 года, накануне 40-летнего юбилея Победы, впервые надел свой «боевой» пиджак и мы отправились искать его дивизию. Был яркий солнечный день. Парк Горького массово заполнили ветераны. От обилия табличек с названиями соединений и парада иконостасов рябило в глазах. Мы долго ходили по аллеям, пристально вглядывались в лица, задавали вопросы, но вразумительного ответа не получили. А интерес был прост – нет ли здесь ветеранов 96-й горнострелковой дивизии? - 96-ю ищешь? – спросил очень довольный собой бравый подполковник. – Я воевал в ней. - Когда воевал? – уточнил отец. - В 44-м. - Кем был? - Политруком. - Заметно, - съязвил отец. – А я в ней начинал в 1937-м. Они так и не договорились. Слишком велик оказался временной разрыв. Сколько людей прошло через два, а то и три формирования каждого соединения можно лишь догадываться… Уже после смерти отца я впервые копнул глубоко. И узнал, что после призыва он попал служить в Киевский особый округ, точнее, на Западную Украину. Через год после окончания учебки его направили в 209-й полк 96-й дивизии имени Я. Фабрициуса. А еще через два года дивизию передислоцировали в Северную Буковину – район непосредственно близкий к Бессарабии, которую Советское правительство под угрозой военного вмешательства отторгло у Румынии в порядке возвращения захваченных в 1918 году земель Российской империи. Гитлер тогда еще не был готов к войне с СССР и посоветовал королю решить вопрос миром. 22 июня немецко-румынские войска перешли советскую границу. Накануне 96-ю двинули из-под Черновцов в летние лагеря… Несмотря на внезапность нападения, наши показали зубы и вместе с бойцами 60-й дивизии на своем участке отбросили гитлеровцев обратно за кордон. Все это можно было бы принять за происки лживой советской пропаганды, но есть важный свидетель, и он не даст соврать. «На фронтах все неплохо. Значительные успехи. На юге крайне ожесточенные бои. Дороги практически непроходимы. Взяты Черновцы. У противника больше нет оперативного руководства. Пленные дают показания, что они не капитулируют лишь из-за боязни расстрела. Боевые действия ведутся с предельным упорством. О прогулке (легкой прогулке, как мечтали немцы – А.С.) не может быть и речи. Красный режим мобилизовал народ. К тому же добавляется всем известное упрямство русских. Нашим солдатам приходится нелегко», -эту запись Геббельс оставил в своем дневнике в начале июля 1941 года. Вскоре прогноз немецкого «министра пропаганды» получил новое подтверждение. Сухим языком войны донесение в штаб 18-й армии извещает о том, что «50 солдат под руководством командира 209-го полка майора Миклея совершили ночной налёт на штаб немецкого подразделения, успешно захватив его». «25 - 26 июля 1941 года, прикрывая отход 96-й дивизии, в бою у села Тростянец Винницкой области бойцы Миклея подбили 42 танка». Через неделю, 2 августа, в районе села Красногорка Миклей был ранен, но продолжал руководить полком, пока не был убит осколком немецкой мины. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 ноября 1941 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» майор Геннадий Миклей посмертно удостоен звания Героя Советского Союза». Одним указом с ним звание Героя получил и командир дивизии генерал-майор Иван Шепетов – за успешное прикрытие и помощь при выходе из окружения 18-й армии Южного фронта. Много горьких дорог войны прошла героическая 96-я дивизия, прежде чем попала в мае 1942 года в страшную мясорубку Харьковской катастрофы. Тогда, по разным оценкам, наши войска потеряли 270 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести, и еще 130 тыс. человек оказались в немецком плену. Из многих десятков тысяч солдат и офицеров, оказавшихся запертыми в немецких тисках, до своих удалось дойти небольшой группе из 600 человек. Был среди них и мой отец. Знамя дивизии вынесли на себе, и часть ушла на новое формирование. Пройдя через сито СМЕРШа, отец получил назначение в 151-ю дивизию, которая с боями дошла до Кавказа. А его 96-я, ранее получившая наименование 14-й гвардейской, уперлась в берега Волги. Командира дивизии Шепетова ждала не менее драматичная судьба. Он оказался в плену, на сотрудничество не согласился и через год был расстрелян в концлагере Флоссенбюрг за попытку побега. Но история на этом не закончилась. Кто смотрел фильм «Китайская шкатулка», рассказывающий о подготовке покушения на Сталина, тот помнит эпизод задержания русского агента абвера Петра Таврина-Шило. Провалился он глупо. Патруль заметил, что награды на кителе бравого вояки расположены неправильно. Это были награды погибшего Шепетова – звезда Героя и орден Ленина. …Несолоно хлебавши и порядком набродившись в парке Горького, отец решил попытать счастья в Сокольниках. Это была последняя надежда. Искали 140-ю Новгород-Северскую дивизию, с которой он вошел в Прагу. Но до столицы Чехии были и Миус-фронт, и освобождение Донбасса. Там личная история отца сделала новый поворот. Помню, я еще был малым ребенком, и мы ехали куда-то на поезде через Украину. В одном месте отец оживился и показал в окно место, где получил тяжелое ранение. Местность там изрезана оврагами и балками – Донецкий кряж. Солдатики поставили минометы на склоне холма, чтобы не было видно. А немец тоже не дурак. Стоило открыть огонь, как в небе появилась «рама». Покружила с минуту – и была такова. А потом мир вдруг рухнул: батарею накрыл шквал огня. Видимо, работал шестиствольный немецкий миномет. Ранение в голову. Три месяца госпиталя. И списание вчистую – угроза потери зрения. В декабре получил назначение в 128-ю дивизию старшиной учебного батальона. Но уже в марте 1944 года отец снова оказался на фронте. Армия вскоре должна была подойти к границе СССР, до Европы рукой подать. По сусекам скребли основательно… На войне каждый бой может стать последним. Тут уж как ляжет карта. Один танкист рассказывал мне о Карпатско-Дуклинской операции, в которой принимала участие и 140-я дивизия – когда они в Южной Польше получили приказ пробиваться в Словакию. - Стоим с батальоном в засаде. Вокруг горы, дорога одна – ни вправо, ни влево маневра нет. Вижу в прицел, как на относительно небольшое пространство выходит много пехоты. Бах, трах, несколько минут – и батальона нет. Скрипим зубами, наверное, у немцев слышно, а открыть огонь не можем. Нет приказа. Эх, жизнь - копейка, судьба - индейка… В боях за Чехословакию мы потеряли 140 тыс. человек. А в Польше – 600 тыс. Такие, брат, дела. Давай-ка примем фронтовые сто граммов… …В Сокольниках история повторилась - блуждали очень долго и уже отчаялись, когда заметили в конце аллеи скромно притулившийся фанерный транспарант. Рядом скучал высокий, седовласый, но подтянутый военный. Это был полковник Алексеев, начальник штаба 140-й дивизии. Тут все случилось быстро. Он задал отцу какой-то вопрос, тот ответил кратко и без запинки – и братание состоялось. На следующий день мы снова пошли к ветеранам. Их было очень много. С детьми, внуками, женами. Встретились с командиром батальона подполковником Петром Брегманом из Чернигова, поговорили с ротным, старшим лейтенантом Гришей Мулявой из Киева, многими другими. Посетили Мавзолей. Сделали фото на фоне памятника «Освободителям России» Минину и Пожарскому. Была незабываемая встреча со Знаменем дивизии в музее Вооруженных Сил. И отменный банкет на Автозаводской. Положено по штату. Все же юбилей. Бойцы вспоминали минувшие дни… - Ну, а теперь за то, чтобы встретиться на 50 лет Победы, - произнес тост Алексеев. - Если доживем, - с иронией добавил отец. Он, как всегда, оказался прав… P.S. «Накануне, утром 22 июня, на сайте «Дорога памяти» ничего не было. Открыл его после обеда и вдруг обнаружил 21 фамилию близких мне людей. Еще трех не досчитался, но, уверен, это обычный недочет. Итого, получается, всего в моем роду воевали 24 человека. 16 погибли. Вечная им память!»