Полтора месяца на атомной подлодке. Необычный опыт мурманского конструктора Яны Смирновой

Снежногорск — закрытый гарнизон в Мурманской области в составе закрытого административно-территориального образования Александровск. Там расположено предприятие, где ремонтируют и обслуживают атомные подводные лодки и корабли — судоремонтный завод "Нерпа", филиал Центра судоремонта "Звездочка". Чужие здесь не ходят Девять утра. Подходим к проходной. Нас встречает охрана, проходя шлюзы, предъявляем документы, сумки, аппаратуру. Сверяют каждый винтик, каждую запятую, выверяют маршрут движения по территории завода — она огромная, и посторонним даже в сопровождении ходить разрешено далеко не везде. По другую сторону проходной уже вижу Яну: терпеливо ждет, пока мы минуем кордоны. Небольшого роста, спортивная, энергичная, но вместе с тем невероятно спокойная и уверенная, а еще скромная — таким было первое впечатление от знакомства с ведущим конструктором завода Яной Алексеевной Смирновой. — Впервые у нас? Давайте тогда в эллинг сначала, — начинает небольшую экскурсию Яна Смирнова. Входим в огромнейший ангар высотой с девятиэтажный дом, а площадью, наверное, с два футбольных поля. Внутри, в самом конце, видим очертания подводной лодки, которая отсюда кажется совсем маленькой, она вся в лесах, идет ремонт. Здесь не принято озвучивать названия, для всех это вроде и не лодка, а "изделие проекта 636" или "заказ". За 55 лет работы завода через руки судоремонтников "Нерпы" прошло больше 80 таких "заказов". "Здесь корабли проходят средний ремонт, модернизацию, им практически дают вторую жизнь. Они приходят к нам уставшие, подрастерявшие силы после дальних походов и тяжелых служб, пройдя десятки тысяч морских миль, а выходят от нас как новые, и — снова в моря!" — вступает в беседу Ирина Анзулатова, она на предприятии возглавляет пресс-службу и обязательно должна быть в группе сопровождения. Заглядываем в цех корпусных конструкций, он в соседнем здании, здесь шумно, многолюдно, работают сварщики-судокорпусники. "Любой корабль начинается с корпуса, — это снова Яна Смирнова. — Создаются отдельные корпусные конструкции, а потом из них формируется прочный корпус лодки, например. Представляете, какая на корпусниках лежит ответственность?! Они, по сути, обеспечивают непроницаемость той оболочки, которая станет границей между жизнью и смертью в море для экипажа". Девочка и моторы Кабинет у Смирновой просторный, на шестом этаже одного из корпусов завода. Кругом даже не цветы — деревья, лимон почти до потолка. Из окна отличный вид — причалы как на ладони. Вижу внизу яркое пятно. "Это судно "Яуза" — бывший сухогруз, переоборудованный на "Нерпе" под специальный транспорт ледового класса для ВМФ. По сути, от прежнего корабля остался только корпус, все остальное заново собрали на заводе", — говорит конструктор. "Яуза" — один из проектов Яны Смирновой. На полке вижу модель подводной лодки. Уловив мой взгляд, Яна Алексеевна улыбается: эту лодку она когда-то сконструировала из фанеры. Говорит, с детства любила технику, чинила стиральные машинки, собирала радиоприемники. Однажды, еще школьницей, не задумываясь взяла дома из шкафа деньги, целых десять рублей, и отправилась покупать запчасти для воплощения очередной технической идеи. "Да, было дело, — Смирнова смеется, — раньше такие моторчики продавали одноцилиндровые, на модели ставить. Купила его, давай изучать. Когда мама узнала, начала ругать сначала, десять рублей по тем временам — это были огромные деньги, но когда узнала, для чего, остыла. Мама и мой выбор профессии потом одобрила, очень любила завод, всех знала, со многими дружила". В кабинете много стеллажей, шкафов, везде плотно уложены папки, чертежи, книги, расчеты. Конструктор открывает один из них. "Вот смотрите, здесь на всех этих полках документация по одной единственной лодке — той, которая сейчас проходит у нас ходовые испытания, на ней мы и ходили в море — АПЛ "Вепрь", вся информация представлена в чертежах, каждый механизм, каждый узел, отсек — километры бумаги, — рассказывает конструктор. — Прежде чем получился этот лаконичный свод состава исследований и требований к работе испытателей, понадобилась работа сотни людей, нескольких десятков научных и проектных организаций". И все это нужно было проанализировать Смирновой, чтобы на базе этих проработок написать программу, по которой будет работать вся сдаточная команда сначала в цехах завода, затем на швартовных, а после — в море, на ходовых испытаниях. "Есть вещи, которые у швартовной стенки не проверишь, например, скорость движения, маневренные элементы, движительный комплекс, рулевые устройства, комплексы связи, навигации, специальные системы — много всего. И только в море есть возможность окончательно понять, готов ли корабль продолжить службу. Я считаю, инженер-конструктор просто обязан пройти полностью весь цикл испытаний, до конца", — у Смирновой до сих пор при рассказе о своей профессии горят глаза. Эта заинтересованность помогает ей и избегать конфликтов между сдающей и принимающей сторонами. Яна Алексеевна уверена: успешность таких наукоемких и государственно значимых отраслей, как военный судоремонт, обеспечена, только если создашь устойчивую триаду: тесный конструктивный союз промышленности, флота и науки. Да и не конфликтами надо решать вопросы, а прислушиваться друг к другу, учитывать опыт, наработки, технические и технологические возможности, сроки, не забывать про новые технические решения. Поэтому противоречия между коллегами никакого быть не может и не должно, все делают одно общее дело. "Теперь, после похода, — признается Яна Алексеевна, — я еще строже буду проверять документы, которые выпускаются специалистами предприятия. Слишком велика может быть цена ошибки". В "автономку"! Каждый подводник перед походом должен пройти водолазную подготовку, выполнить комплекс упражнений сначала в бассейне, облачившись в морской спасательный костюм, затем пройти самый сложный элемент — выход из условной лодки через торпедный аппарат. Все подробности про это — данные закрытые, поэтому расскажем в общих чертах. На флоте есть специальные учебно-тренировочные комплексы с полной имитацией этого способа эвакуации. Когда видишь перед собой такой тренажер, кажется, что гораздо проще спустить космонавта с орбиты на землю, чем поднять подводника таким способом с глубины. Торпедный аппарат — это длинная, довольно узкая труба, развернуться внутри невозможно, можно двигаться только вперед, давление по ходу движения может меняться. Даже во время "сухой" тренировки люди испытывают сильнейшее психологическое напряжение. Двигаться же внутри замкнутого пространства, если оно еще и заполнено водой, крайне тяжело, от волнения сбивается дыхание. Каждые пять минут инструктор проверяет самочувствие эвакуируемого. Связь — условными стуками: запрашивают самочувствие — один удар, если все в порядке — в ответ тоже один удар. Подлодка — не круизный лайнер, там изначально предусмотрен мужской коллектив, а женщин быть не должно в принципе. Но для Яны Смирновой исключение сделали. Однако чтобы получить допуск к выходу в море, Яне Смирновой, как и всем, пришлось пройти все испытания. "Как меня восприняли? Честно говоря, неоднозначно. Когда мы проходили легководолазную подготовку и выполняли все упражнения, то мне, конечно, задали вопрос: "Зачем вам это надо? Вы пойдете в море?" Я сердилась: "Не ваше дело, разберемся". Прошла все упражнения, многочисленные зачеты сдала все вместе с экипажем и сдаточной командой. Зато потом, в море на корабле, у мужского экипажа вопросов уже не было. "У меня не было намерений кому-то что-то доказывать, амбиций не было. Было понимание простое и ясное: надо идти и выполнить задачу. Если я разработала программу испытаний подводной лодки, значит, должна испытать прежде всего на себе". Страх нештатной ситуации На вопрос, был ли страх, Смирнова отвечает без раздумий. "Это другое чувство. Если я туда иду, я кладу свою жизнь за результат и своего личного, и нашего общего труда. Аксиома — каждый, кто идет в море из экипажа и из сдаточной команды, готов к любому исходу похода, и каждый в ответе за этот исход, тем более что корабль после серьезного ремонта. А чем еще можно самому себе ответить, правильно ли ты все сделал? Только жизнь свою положить. Но это все громко слишком. На самом деле нет никакого пафоса, ты просто включаешься в работу, и все. Делаешь свое дело, как обычно". Есть в таких походах, конечно, и морские традиции — штука сложная для понимания, но для каждого моряка обязательная. Когда новичок впервые на лодке выходит в море, он должен пройти ритуал посвящения в подводники. Сначала надо выпить почти литр соленой забортной воды. Второе испытание посерьезнее: кувалду подвешивают на веревке и раскачивают, кандидат в подводники должен поцеловать инструмент, при этом не выбив себе зубы. "Мне повезло, — смеется Яна Алексеевна, — один из офицеров держал кувалду в руках, не допустив раскачивания, поэтому я сама устремилась к ней навстречу. Зубы целы, зато хорошенько измазалась в солидоле". А вообще-то секрет прост: новичок должен коснуться кувалды в тот момент, когда она от него отлетает, так проверяют морскую смекалку. Итогом всех испытаний было "Свидетельство подводника", которое вручили Яне Смирновой на АПЛ "Вепрь". Теперь оно стало частью ее профессиональных реликвий, одной из самых дорогих. "Вот иногда говорят, — делится Яна, — хочешь понять что-то, спроси себя, кто ты. Спрашиваю и отвечаю себе: я — подводник". Два слова о быте Специально для дам кают на лодке, понятно, нет. Но подводники выход нашли. "Очень даже нормальные у меня были условия — отдельный гальюн (так на флоте называют туалет — прим. ТАСС)! Каюта одноместная, великолепная, лучшая каюта на корабле, там до этого была канцелярия. Внутри койка, столик, диванчик, умывальник — ничего больше не надо. Все аскетично, мне вполне хватало. Я очень благодарна военным морякам. Душ тоже можно принимать, не переживая за воду. "Воды хоть отбавляй, самое главное — у нас есть атомная энергия, реактор, у нас есть водоопреснительная установка, а за бортом — целое море!" На завтрак, обед и ужин в кают-компанию все приходят, обязательно переодевшись в чистую повседневную форму, это тоже одна из традиций, рассказывает Яна Алексеевна. А еще все в экипаже независимо от возраста обращаются друг к другу по имени-отчеству. Хотя случается и ненормативная лексика. "К этому надо относиться спокойно и с пониманием, — говорит Смирнова. — На флоте все команды отдаются быстро, нет времени на литературный стиль, действовать надо оперативно. Если из пяти существительных и одного глагола можно составить любое понятное предложение, то зачем от них отказываться?" — Смирнова опять улыбается. Лодка будет служить! Ходовые испытания многоцелевой атомной подводной лодки "Вепрь" заняли 52 дня. Примерно половину этого времени лодка была под водой. Результатами работы и экипаж, и испытатели остались в целом довольны. "Объем работ сделан огромный, корабль, когда поступил на завод, был совершенно "мертвый", мы, по сути, в него вдохнули новую жизнь. Теперь у него большой потенциал, при грамотной эксплуатации срок службы может быть еще продлен не раз", — подытоживает конструктор. По сути, ремонт "Вепря" стал глобальным исследованием, одной большой научной работой. Яна Смирнова не могла не пойти на испытания "Вепря", так как в свое время пережила гибель "Курска" как потерю родных людей и понимала, насколько важно, чтобы все работало исправно. "Курск" В инженерной практике Смирновой была работа по разоружению "Курска". После сложнейшего подъема затонувшего ракетоносца его доставили в плавучий док 50 в Росляково под Мурманском. В искореженном теле лодки еще работал реактор и остались ракеты. Нужно было придумать, как переместить его на судоремонтный завод в Снежногорск, чтобы утилизировать и извлечь боезапас. Конструкторы, ученые, военные после множества совещаний решили проводить операцию в два этапа: восстановить герметичность оставшейся части корпуса, переместить ее в передаточный док меньших размеров и прямо в нем доставить на завод "Нерпа" для выгрузки ядерного топлива реактора. Второй этап предполагал выгрузку боезапаса из ракетных шахт — за его исполнение и отвечала Яна Смирнова. "Часть контейнеров с ракетами была тоже деформирована взрывом, кроме того, они конструктивно расположены под наклоном один над другим, — показывая на фотографию "Курска", рассказывает Яна Алексеевна. — С технической точки зрения краном очень тяжело работать в наклонном состоянии — центр тяжести смещен, а надо каким-то образом этот контейнер с ракетой внутри безопасно перекантовать, чтобы уже ровно положить на ложемент и далее перемещать". Конструкторам во главе со Смирновой надо было вырезать семь шахт, заряженных ракетами "Гранит". "Мы придумали решение, сделали оснастку специальную, опробовали на пустых контейнерах, а потом применили эту схему на заполненных. В целях безопасности операцию проводили на котловане погружения, подальше от самого завода. Все мы, кто участвовал в этой операции, прекрасно понимали, что с котлована погружения можем и не вернуться". Команда заводчан во главе с директором Павлом Стеблиным, включая разработчика проекта и технологии извлечения ракет Яну Смирнову, отправилась на аварийный "Курск", чтобы устранить последнюю опасность, которую несло вооружение погибшей лодки. К счастью, все ракеты удалось безопасно извлечь. Уже после стало известно, что многие жители Снежногорска, узнав о том, что инженеры "Нерпы " будут разоружать "Курск", спешно покидали город — боялись второго Чернобыля. Историю этой операции Яна Смирнова описала потом в своем рассказе "На длани Господней". "Это тема, над которой я размышляю много лет. Лодка — капля в масштабах планеты, внутри теплится жизнь, а вокруг — море смерти. В ЦКБ "Рубин" придумали эмблему для медали "За подъем АПЛ "Курск" — рука и корабль, такое действительно ощущение, что удерживающая лодку на плаву рука — это рука Бога. Господь хранит ребят, которые в море, на этом клочке жизни — в подводной лодке, а вокруг — океан, ледяная вода, смерть. Поэтому такое и название у моего рассказа — "На длани Господней". Отсюда и такое стремление пойти в поход на "Вепре" — в память о "Курске", который навсегда останется со мной". С Богом в душе Человек со стальным стержнем внутри, инженер-конструктор, испытатель, связавшая свою жизнь с вооружением, Яна Алексеевна уже 22 года после работы приходит служить в местный храм Святого Великомученика Георгия Победоносца, который появился в Снежногорске в 1996 году. В храме есть икона прославленного флотоводца Федора Ушакова, причисленного Русской православной церковью к лику святых. Показывая нам икону с его образом, Яна говорит, что вполне совместимо служить и Родине, и Богу. "Я звоню в колокола и пою в хоре. Это как-то само собой получилось, никто меня не учил специально. Пришло, и все. У нас хор, шесть человек, мы поем на клиросе. У каждого своя дорога к Богу. Нельзя сказать, как это происходит. Не бывает так: взял, собрался, пошел. Ведь и у ученых не бывает так, как в известном фильме: "сел, задумался, открыл". Это таинство". Наверное, такие же таинственные переплетения судьбы привели ее на "Нерпу" — она до сих пор удивляется. Ведь родилась она не в Мурманске — на Урале, в Краснокамске, детство и юность провела с родителями в Норильске, они работали на комбинате. Моря никакого в тех краях нет, династия у Яны сугубо техническая — и дед, и отец были инженерами. Дед — по линии железных дорог, отец — по специализации дизельных двигателей и тракторов. А вот Яну судьба забросила именно в кораблестроение. Она окончила факультет приборостроения Ленинградского кораблестроительного института. В Снежногорск, на судоремонтный завод "Нерпа", Яна Смирнова попала, можно сказать, случайно. "Однокурсник после института за компанию позвал, распределения тогда, в 90-е годы, уже не было. Приехала, прошла успешно собеседование и перебралась совсем, вместе с семьей, приступила к работе". Теперь это ее вторая родина. С Олегом Гладких, тем самым однокурсником, до сих пор работают вместе на заводе. Этот случай Яна теперь считает счастливым и мечтает еще не раз повторить свою подводную одиссею. Эльвира Серга