Дмитрий Егоров – об отставке Сёмина и ситуации в «Локомотиве»

Поучительная история о легенде, директорах, наивных селянах и хозяйстве, перерабатывающем деньги в навоз. Пролог Самое простое толкование войны в «Локомотиве» находится в четверостишии из песни Егора Летова. Заменим в ней три буквы и получится: «Один лишь дедушка Сёмин — хороший был вождь. А все другие остальные – такое дерьмо. А все другие – враги и такие дураки. Над родною над отчизной бесноватый снег шёл». Сейчас очевидно, что Юрий Сёмин – вождь, а все остальные – предатели и заговорщики. Юрий Сёмин – создатель, а все остальные – бесы, Юрий Сёмин – бессребреник, а все остальные – казнокрады и плуты, Юрий Сёмин – молодец, а все остальные – такое… Но что тексты «Гражданской обороны», что драма в «Локо» не терпят одномерности — в любой схватке соперники всегда имеют как уязвимые стороны, так и бесспорные достоинства. И вот сейчас, забывая о личных симпатиях к Юрию Павловичу, нам важно подумать о трёх вещах. 1. Почему между Юрием Сёминым и руководством «Локо» началась война? 2. Почему акционеры клуба, явно рискуя, избавились от легендарного тренера? 3. Что с «Локомотивом» будет дальше? Ферма Давайте пофантазируем и представим, что наш футбол – это типичный совхоз разгара эпохи застоя, где народное зерно разбазаривается, а прожорливая скотина не даёт ни молока, ни мяса. Находится это хозяйство на иждивении государства, живёт в убыток и по большей части выглядят жалко. Но среди руин есть 4-5 особых ферм, которым разрешено сжирать чуть ли не больше, чем всем остальным. Этим фермам дают деньги вне квоты на самую дорогую скотину, лучшую технику и богатый, сбалансированный корм. Взамен же практически ничего и не требуют — ни продуктов, ни отчётности, ни окупаемости. Достаточно лишь в нужный для государства момент – например перед каким-нибудь голосованием — веселить народ и отвозить скотину на международные ярмарки, где она якобы прославит страну. Собственно, за место на этих ярмарках иждивенцы и борются, тем самым хоть как-то оправдывая своё существование. Но даже среди таких «золотых» совхозов есть особенный представитель. Ни долгие годы без побед, ни падение народного интереса, ни скандалы никак не влияли на дотации – десятки миллиардов рублей на ферме годами превращались в навоз. И так было вплоть до 2015 года, когда государство внезапно расширилось, а вот бюджеты всех уровней, наоборот, вполне ожидаемо сузились. Так что пока вся страна потуже затягивала пояса – на один вполне монопольный транспортный кооператив, исторически несший на себе в качестве соцнагрузки этот совхоз, нагрянул государственный ревизор. Ревизора особенно интересовало, что наш совхоз вообще производит, почему столько потребляет и не лучше ли его и вовсе закрыть? К счастью, в кооперативе нашлись влюблённые в сельское хозяйство и близкие к президенту товарищи, которые убедили, что без совхоза селян оставлять нельзя. Мол, радует ферма народ. Вот так совхоз и сохранили. Правда, с условием, что расход надо уменьшать, селян – привлекать, а деньги – зарабатывать и если и не возвращать, то хотя бы больше не клянчить. Казаковать по-старому уже нельзя. Для реализации задачи первым делом кооператив убрал злившее людей прежнее начальство и создал новый сельсовет. К народу сельсовет, конечно, отношение имел минимальное, но представлен был непохожими и поэтому следившими за аппетитами друг друга товарищами. Вошли в него и чины, и купцы, и заслуженные работники совхоза. Председателем же был выбран опытный номенклатурный боец, уже лет дцать работавший на руководящих должностях в кооперативе и параллельно управлявший другим нагрузочным для кооператива сельхозугодием. И вот после серии собраний сельсовет выработал план-пятилетку. 1. Вернуть интерес людей. 2. Навести марафет для спонсоров. 3. Попадать на лучшие ярмарки и зарабатывать на них. 4. Покупать качественных, но недорогих хряков, растить местных поросят и получать деньги от перепродажи скотины. 5. Двигаться к самоокупаемости. Задача стояла архисложная и архиважная, поэтому сельсовет пригласил в совхоз лучших, свободных мастеров. Современного директора, конёк которого – умение очаровывать как инвесторов, так и селян. Сам же директор призвал за собой и зарубежного селекционера, способного пригласить добрых хряков. Легендарного и обожаемого народом зоотехнолога (в дальнейшем – просто технолога), с именем которого были связаны главные достижения в истории совхоза. В общем, собрались они все, присели на дорожку — и дело, пусть и не мгновенно, но заспорилось. «Светлый путь» Для начала они вместе и, как судачат злые языки, не без помощи авторитетных людей, далеко смотрящих с восточной крыши столицы, сохранили своих лучших молодых поросят, которые уже готовы были сбежать за лучшей жизнью в казанский цирк. Никого не потеряв, совхоз приобрёл лучшего взрослого местного хряка и очень жирного бразильского борова с соседней фермы, которые вместе с остальным скотом и под руководством легендарного технолога выиграли первый кубок. На волне успеха возвращались в совхоз и селяне — тем более директор радовал их концертами и новыми боровами с хряками. Но особое счастье, конечно, дарили светлый лик и пламенные речи народного технолога. Благоволила ферме и окружающая среда: у соседей в те годы всё время что-то да случалось — то голод у коней, то пожары у свиней, то в самом богатом госхозе отравление итальянскими продуктами. В таких тепличных условиях наш совхоз за какие-то пару лет взял также главную в стране медаль и получил путёвку на лучшую европейскую ярмарку. К успеху удалось прийти так быстро, что путь вырисовывался светлым, а план пятилетки видоизменялся. Директор с технологом уже требовали скот подороже, корм побогаче, а в мечтах даже собирались строить новое здание фермы, а взамен гарантировали кооперативу успех на ярмарках, несметные сокровища и аншлаги на показах. Свержение директора Но, говоря фразами из будущего, кубки и медали определяли успешность лишь в идеальном мире. В реальности же совхоз вновь погружалась в кризис. И вот почему. 1. Интерес селян хоть и подрос, но остался на среднем уровне, несмотря на увеселение их эстрадными артистами и художниками-авангардистами. 2. Портился и внешний облик совхоза. Уродовали его, к сожалению, лучшие люди – директор и технолог, исписавшие все заборы и стены хулой друг на друга. Технолог с помощью товарища, самого плодовитого сельского писаря, вырисовывал приглашённого директором закордонного селекционера как дурака, не разбирающегося в скоте, а директора – распушившим хвост павлином, под перьями которого скрывается бесплодный петух. Директор же, избегая публичных баталий, исподтишка втолковывал наивным селянам и матёрым мужам из сельсовета, что пожилая легенда нарушает корпоративную этику, мешает развитию, непонятно в чьих интересах блокирует покупку добрых хряков и поросят, а также использует устаревшие методы работы со скотом. Похоже, что каждый в их дуэте искренне верил, что именно его путь не только спасёт, но и прославит совхоз – но так вместе они его и залюбили. 3. На фоне споров и ссор провальной вышла международная ярмарка. Вроде и со жребием повезло, но занял наш колхоз последнее место и получил минимально возможный доход. Немалый, конечно, порядка 25 миллионов в иностранной валюте, но равный покупке и содержанию пусть и самого дорогого, но одного лишь польского хряка. А ведь к тому времени по велению директора и хотению технолога было взято ни много, ни мало 12 голов скота, включая редких плодовитых и умелых, но невероятно прожорливых свиней и хряков. 4. Зарабатывать на скотине тоже не получилось. За деньги был продан лишь один кабан-переросток, да и того технолог скорее не продал, а сплавил за буйный нрав на соседнюю свиноферму. За остальных же — даже престарелых, больных и бесплодных хряков – технолог бился и постоянно требовал улучшать им жизненные условия. И, надо сказать, скотина была технологу благодарна. 5. Несмотря на победы, совхоз, утопающий в грязи скандалов, оставался глубоко убыточным для кооператива. План «Светлого пути» проваливался, и сельсовет был поставлен перед выбором, с кем из участников конфликта расстаться: с технологом или директором… Хотя какой это выбор? Технолог оставался в любом случае, иначе селяне просто пожгли бы всё сено. Да и миссия директора с селекционером уже была выполнена — ведь ни на золотую крышу для здания фермы, ни даже на покупку новых свиней у корпорации просто не было средств. Дело в том, что самые жирные хряки, как оказалось, покупались в рассрочку, а выплаты падали на совхоз как лавина. Дошло до того, что сельсовет уволил директора за якобы неумение вести плановую финансово-хозяйственную деятельность, а в конце концов ещё и подал на него в суд, обвинив в растратах. Но о правомерности иска до суда говорить нет смысла. Да и спросить хочется: если всё так, то куда смотрел сельсовет? Ну да ладно, важно сказать, что директор с его иностранным селекционером сделали для совхоза много полезного: веселили народ, коллекционировали трофеи, умудрились затащить на ферму уникальных и готовых к победам экземпляров из Португалии, Италии и Франции. Так что пусть директор и не устоял в войне с технологом, но всё же остался висеть на доске почёта совхоза как один из творцов победы на местной ярмарке. Новая экономическая политика Сельсовет же победившему в аппаратной войне технологу объяснил, как совхоз будет жить дальше. 1. Новый директор был антиподом прежнего. Не приглашённый, а из членов сельсовета. Не свободный затейник, а жёсткий и хмурый государственник. Не мечтатель, а экономщик. Если прежний директор когда-то был главным по видео первенства совхозов, то новый управлял центральным каналом всего сельского хозяйства, а затем получил для себя компанию, которая показывала на весь мир аж целую Олимпиаду. И, похоже, особых нареканий к работе не получил. 2. Под контролем кооператива и сельсовета прежде остававшийся в тени председатель и новый директор должны были избавляться от излишков, экономить на корме, продавать лучших хряков, покупать молодых иностранных поросят, растить своих – и зарабатывать на них. Готовых же хряков теперь можно было брать лишь в исключительных случаях. Например, при подготовке к продаже польского хряка или пары своих пользующихся спросом поросят, разрешается взять куда более дешёвого, но умелого хряка хорватского. 3. От технолога требовалось работать в рамках общей стратегии, не противостоять сельсовету и кооперативу, а также добиваться максимально возможного результата, но не ниже того, который бы позволил показать кузькину мать европейским фермерским хозяйствам. Новая экономическая политика сильнее всего ударила по технологу. Свергнув предыдущее начальство, он не только остался без новых завоеваний, но и лишился части владений. Ведь если прежний директор вёз ему хряков и зерно в несметных количествах, то новый всё больше занимался изъятием. Быть же обычной частью кооперативного механизма легенда уже не хотела и выбрала путь вождя. Так началась вторая, куда более принципиальная и священная война технолога. Вождь с вилами Он принципиально отказывался от продажи хряков, не пускал на территорию совхоза молодого порося из Бразилии и даже не хотел его, бедного, узнавать, хотя в курсе покупки, конечно же, был. Отнекивался технолог и от скотины, которую сам прежде и предлагал – лишь бы её не привезли директор с председателем. Так в другие совхозы отправилась парочка недорогих поросят из Чехии. Поддерживал технолог селян, которым повысили совхозные цены, требовал ещё корма скотине и делал всё этого громко, прилюдно, открыто – в общем, саботировал почти все пункты сельсоветского плана. Только вот одну деталь технолог, находясь в упоении от предыдущей победы, упустил: на этот раз боролся он не только с директором и даже не с сельсоветом и его председателем, а со всем кооперативом и его главой. В общем, как в той песне про «поезд в огне» – воевал вождь сам с собой. Причём с ограниченным арсеналом оружия. Почти весь порох исчерпался на новой ярмарке. Со жребием на этот раз не повезло: против сильных и богатых технолог со скотом стояли до конца, но, отдав все силы, вновь стали последними. Не помогла и аренда самого дорого в истории совхоза свина из Италии. Пришла беда и на территорию фермы. Скот поражали болезни, характерные для перенапряжения. Технолог пытался было во всём обвинить директора — мол, замучил он всех своей экономией, но причины массовых эпидемий всё же крылись не в психологии. К концу года скотина совсем уж ослабла и проигрывала даже тощим соседям, а технолог, хоть и громко командуя, остался с одними лишь вилами. Председатель с директором ещё предлагали ему сложение оружия, мира и жизни по правилам сельсовета, но вместо этого технолог, в обход нескольких боссов, прорвался к главе кооператива. Тогда всё и решилось. «Вы уделяете совхозу мало внимания, — вразумлял вождь. — Меньше, чем предыдущие руководители»… И с той поры сельсовет и директор начали поиск нового технолога. Перестроить пожилую легенду, контракт с которой заканчивался в мае нового года, на следование новому курсу кооператива оказалось уже невозможным. Прощание легенды Впрочем, кооператив признавал, что технолог лучшее, что когда-либо случалось с совхозом. Что и вождём-то он стал не со зла, а потому что считал совхоз своим творением и хотел для него побед, а для скота и селян – лучшего. Поэтому технолог-то и любим народом как свой – и пусть он в том числе и за счёт кооператива очень богат, хитёр и, как и все в этом сельском хозяйстве, совсем не так бел, бескорыстен и прост. В общем, прощаться с легендой нужно было по-особому, не на ножах и с достоинством: задобрить технолога почестями, при жизни поставить ему памятник на входе в главную усадьбу совхоза и устроить такое народное гуляние, чтобы от умиления плакала вся страна. И, может быть, с этой задачей сельсовет ещё бы и справился, но мир накрыла глобальная эпидемия. Напасть остановила всё сельское хозяйство, совхозы бездействовали, а сезон продлевался на неопределённый срок. Ситуация для сельсовета стала патовой: убрать технолога в мае чуть ли не посреди чемпионата – устроить грандиозный скандал. Продлить контракт – получить вместо перестройки возможное продолжение холодной войны. Причём сохранение технолога, учитывая весенний прогресс совхоза и возвращение его в группу лидеров даже без новых покупок, выглядело вполне вероятным. Но пока в сельсовете думали, как поступить, набравшийся сил вождь внезапно пошёл в новое наступление. Сложно сказать, было ли оно вызвано желанием просто защитить и обратить в свою сторону сотрудников совхоза или речь шла о намеренной акции против всего кооператива, но вместе с другом-художником технолог опубликовал ноту протеста из-за очередного, но временного снижения расходов, вызванного пандемией. И нам важно по пунктам разобрать, почему именно этот шаг стал для вождя роковым. 1. Транспортный кооператив, в последние годы став прибыльным, начал терпеть огромные убытки из-за эпидемии. Его работа подвисла. 2. Глава кооператива вёл переговоры с правительством об оказании временной помощи. 3. Для уменьшения расходов и общей оптимизации временно закрывались непрофильные активы и сокращались зарплаты – как руководству, так и обычным сотрудникам. 4. Сельсовету спустили поручение сократить роскошь привилегированного скота на 40 процентов – ориентировочно на пару месяцев. 5. Директор поехал исполнять поручение и встретил открытое противоборство технолога, устроившего в совхозе новые волнения и рассказавшего, что скот и так живёт тяжело, а зарплаты лучше снижать менеджерам и депутатам. Так самая мощная атака вождя стала и самой неточной. Председатель и директор остались невредимыми, потому что занимались не самоуправством, а волей корпорации. Скот остался в стороне. Он, по правде говоря, на то и скот, чтобы не бунтовать против тех, кто на самом деле его кормит. Да и селяне почувствовали в этом мотиве какую-то фальшь. Ведь бедный скот, находящийся на иждивении государства, и так официально получает в разы больше, чем депутаты, министры и даже, о ужас, президент, что уж говорить о простых людях. Так почему в момент, когда все страдают, технолог так сильно переживает из-за временного ограничения богатств для тех, кто ещё и не работает? Какова его цель? Не могут ли такие действия иждивенцев разозлить не только кооператив, но и вновь привлечь ревизора с его оптимизационными идеями? Примерно на эти вопросы пытался ответить сельсовет и 14 мая решил: риски от продления контракта с легендой куда выше, чем от расставания с воинственным вождём. Технолога позвали поговорить, предлагая мир и торжественное прощание, но он ответил: «Я – и есть совхоз» — и с гордо поднятой головой отказался. Победители по жизни вообще просто так не сдаются. Вождь будет воевать до конца, пользуясь помощью наивных селян, самых плодовитых друзей-писарей, друзей-сводников из Испании и даже ради высокой цели объединяясь с бывшим директором, параллельно, сквозь зубы, признавая заслуги ненавистного ему селекционера из германщины. Вождя не остановит, не напугает и не сломит время – ведь он помнит, что расплаты с прежними обидчиками он ждал 10 лет, пока не растоптал их. Что будет дальше Даже катаясь на лучшей карете рядом со своим испанским ранчо, вождь всегда будет Святым Духом витать над совхозом, готовый прийти и назло обидчикам да на радость селянам, любыми способами вновь залезть на паровоз. Первые попытки в пока ещё смутное время он уже делает: обвиняет председателя и директора в коррупции и других напрямую смертных грехах, через вполне искреннего друга-писаря пытается наладить отношения с главой кооператива и даже заочно намекает на источник финансирования в лице, если выражаться просто, близкого к совхозу сына влиятельного олигарха и по совместительству друга президента страны. Впрочем, в нагрузке у друга президента и так есть другой совхоз в тёплом Сочи, да и глава кооператива в последнее время добился такой независимости, что вряд ли позволит кому-то на себя влиять. Так что триумвират — технолог, друг-сводник из Испании и сын друга президента – на сегодня возможен только в больших фантазиях. Не потому что этот триумвират плох, а просто потому что объективно невозможен. И вот то количество стратегических и саморазрушительных промахов пожилого вождя скорее демонстрирует, что шансы на его технологический реванш в совхозе близки к нулю. Жаль, что так получилось. Да и не очень понятно, зачем легендарному нужно было становиться вождём… Совхоз же постепенно начнёт новую и самостоятельную жизнь. Самую дорогую скотину продадут. А коль не продадут, так отпустят. Как уже отпустили возрастного и очень прожорливого немецкого борова — питомца из багажа прошлого директора. Закупят перспективный молодняк с прицелом на продажу, постараются довести до ума своих поросят, испытают очень спорные и не совсем понятно откуда взявшиеся, но новые, экономичные технологии в производстве. Наверное, сократят и кормовые издержки и заживут примерно так, как другие, прежде невероятно богатые, но ограниченные в новой бюджетной реальности фермы. Заживут непросто, конечно, но и не хуже, чем какие-нибудь конезаводчики, вынужденные приглашать старых скакунов третьей свежести, гарцевавших здесь ещё 15 лет назад. Эти процессы будут баламутить сельчан, будут они раздражать и живущих на комиссию от продаж агентов-селекционеров, но со временем всё успокоится так, что в совхозе всё-таки устроят прощание с легендой, а плакать будет вся страна. Впрочем, это хороший вариант. Но есть и совсем плохой. Председатель и директор, работающие на кооператив, не выдержат испытания благами совхоза, или вскружат им головы медные трубы, или потратят они ещё больше, чем прежнее руководство, а в сельсовете не найдётся никого, кто успокоит ревизора и не заступится за ферму перед президентом. Ну, что тогда? Никто ж не думал, что ЗИЛ снесут? Что торпеда утонет? Так что ничего удивительного, если из нашего горемычного сельского хозяйства в неизвестные дали укатится какое-то там по счёту колесо… Впрочем, кого сейчас интересуют варианты. Шлём их на три буквы и повторяем как мантры: «Один лишь дедушка Сёмин — хороший был вождь. А все другие остальные – такое дерьмо. А все другие – враги и такие дураки…» Аминь.